Трагедия российской деревни

           По колхозным деревенским дорогам Красноярья.

           Повторно. Внесены редакционные исправления.
               
 
                Старая деревня с ее тысячелетней историей
                сегодня уходит в небытие.
                Федор Абрамов

          Предисловие
 
          За свою долгую историю российская деревня прошло очень трудный и тяжелый путь, на котором было много трагедий. Трагедийными особенно были последние 100 лет. Инициаторами этих трагедий были вожди пролетарского, советского государства, которые отличались особой агрессивной жестокостью. Это они, большевистские, агрессивные вожди нещадно уничтожали российскую деревню. К числу вождей большевизма, кто насильственно уничтожал российскую деревню, относятся Ленин, Сталин и Хрущев. И надо же было так случиться в истории, что все трое побывали в Красноярском крае.
         Первым в Приенисейском крае (Красноярском) оказался Ленин. Уже в молодые годы, Ленин выступал инициатором насильственной ликвидации существующего в России государственного строя. Представляя опасность для российского государства, в 1897 году принудительно был выслан в село Шушенское на юг Енисейской губернии и находился там 3 года. Сталин в годы молодости грабил банки и как опаснейший уголовный тип в 1913 году был принудительно выслан на север Приенисейского (Красноярского) края, в заполярный Туруханск. Занесла история в Красноярск и Хрущева.            
        В Красноярске Хрущев побывал дважды. Первый раз в феврале 1955 года, второй – в мае 1957 года. Какие задачи он решал в Красноярске, неизвестно. Скорей всего, хотел узнать, способен ли Красноярский край принять массовый наплыв людей, которые в скором времени хлынут на подъем залежных и целинных земель.   
         Сегодня нет необходимости замалчивать политические и государственные промахи бывших советских вождей. Однако большой соблазн существует и у нынешних государственных деятелей решать сложные социально–экономические задачи с помощью тоталитаризма и насильственных способов. И чтобы этого не происходило, им надо постоянно напоминать о прошлом.    
         Какую позицию занимали Ленин, Сталин и Хрущев по отношению к крестьянству, что полезного они сделали для него? Об этом следует сказать. А то они так и останутся в истории непогрешимыми вождями.
         Ленин крайне негативно относился к русскому крестьянству. Он ему не доверял, считал, что если маятник революции кочнется в сторону буржуазии, то крестьяне сразу же перескочат на ее сторону. Находясь у власти несколько лет, он постоянно изобретал разные политические способы, с помощью которых заставлял большевиков преследовать крестьянство, нещадно его грабить.      
         5 марта 1953 года умер Иосиф Сталин, который, после смерти Ленина, создателя пролетарского государства, держал власть в своих руках в роли вождя 28 лет. По национальности чистый грузин, грубый и невежественный, сам себя считал гениальным человеком. Сталин долго и упорно стремился к захвату власти, а захватив, сделал для себя ее абсолютной. До самой смерти он лихорадил страну, не мог прожить и дня, чтобы не совершить репрессий или расстрелов.
         На смерть Сталина народ молчаливо, но радостно вздохнул, особенно многочисленное крестьянство, которое он насильственно сделал колхозниками, используя сплошную коллективизацию. В мировую историю Сталин вошел как тиран, как узурпатор государственной власти, как инициатор массовых, кровавых репрессий, как создатель ГУЛАГа, где были умерщвлены миллионы людей. Но больше всего от сталинской власти пострадало крестьянство. Последствия обрушившегося сталинского насилие на крестьянство были тяжелыми и длительными, они дают знать о себе и поныне.      
         Выражение «колхозная деревня» появилось в годы сталинизма. Оно характеризовало не самое лучше в судьбе российского крестьянства, наоборот, связано со сталинской разрушительной коллекивизацией. 
         После смерти Сталина год–полтора в верхушке партийной и государственной власти велась жестокая борьба за ее овладение. В итоге власть захватил Никита Хрущев, который попользовался ею в сравнении со Сталиным недолго, всего 11 лет. На смену сталинскому деспотизму пришел хрущевский тоталитаризм в сочетании с волюнтаризм. Какой он был национальности, русской или украинской, трудно сказать. Источники прямого ответа на этот вопрос не дают. По оценке историков, философов, писателей и обществоведов, это был человек безграмотный, с низким уровнем культуры. Хрущев тоже хотел связать свою жизнь с колхозной деревней, но ничего путного у него из этого не вышло.   
         Хрущев, как и Сталин, был человеком агрессивным, мстительным,  изворотливым и властным. Он сосредоточил в своих руках и политическую, и государственную власть. И это не было случайностью. Как выходец из окружения Сталина, он не мог быть другим, нес на себе огромный отпечаток прошлого, вместе с бывшим вождем был главным инициатором массовых репрессий в стране. Ни Сталин, ни Хрущев не были заинтересованы в создании основ демократического государства в СССР. Наоборот, они всячески их замораживали, и делали все, чтобы сохранить созданную тоталитарную власть и удержать ее в своих руках. У Хрущева была подлая привычка, был большой мастер   использовать подковерную борьбу, сколачивать вокруг людей, подобных себе, лишь бы быть на вершине партийно–государствекнной власти. Неукратимый авантюризм был его главной политичеческой чертой. Хрущев долго не раздумывая, выдвинул типичный для большевиков лозунг: «Догоним и перегоним Америку!» В этом заявлении Хрущева имелось в виду прежде всего перегнать Америку по выработке продовольствия. Ведь в это время в СССР полки в магазинах были пустыми как лунный камень.
         И  у Сталина и Хрущева была одна и та же замашка, называть себя продолжателями дела Ленина, этим они и дурачили свое послушное окружение. Советские идеологи держали нос на ветру. Привыкшие еще совсем недавно жить в русле сталинского культа личности, быстро и лицемерно подстроились под Хрущева, называя его «настоящим ленинцем». Но когда в октябре 1964 года большевистско–коммунистическая верхушка сбрасывала его со всех постов партийной и государственной власти, как зарвавшегося типа, то даже никто и не вспомнил, что совсем недавно он для них был настоящим ленинцем.
         Хрущев, как и все большевики не был созидателем. Он постоянно что–то ломал, но из этой ломки ничего полезного не получалось. Он разделил партийную власть на городскую и сельскую, ввел в управление народным хозяйством устаревшую систему совнархозов. Зачастую заводы, фабрики и колхозы не знали, кому подчиняться, партийной городской или сельской власти или совнархозам. Насаждал в деревне квадратно–гнездовой посев пропашных культур, разогнал всесоюзную академию сельско–хозяйственных наук. Чем больше Хрущев обрушивал свою недальновидность на сельское хозяйство, тем в большей степени деревня утрачивала свое естественное существование. Выстраивая разные варианты аграрной политики, насаждал в ней коммунистический труд. В тоже время в колхозной жизни использовал сталинский каторжный способ оценки труда, трудодень. Видя огромную трудность в жизни крестьянства, он не отменил трудодень, эта сталинская нелепость процветала до 1966 года. 
         Народ не уважал Хрущева, называл его «кукурузником». Эту кличку знали в народе все, и стар, и млад. Он считал, что если всю страну засеять кукурузой, то наступит всеобщее материальное благоденствие. Р. Медведев тщательно изучил историческую биографию Хрущева. Его путь к политической и государственной власти по мнению автора, был противоречивым, в нем на редкость было много перегибов. Путь, по которому шел Хрущев, привел к 1960 году сельское хозяйство в стране  «к тупику» (Р. А. Медведев. Н. С. Хрущев: Политическая биография. 1990, с. 173).
         Как могло колхозное сельское хозяйство, которое считалось Сталиным базой крупного товарного производства, во времена Хрущева оказаься в тупике? Возникает естественный вопрос, а была ли в колхозах создана такая база, или это ничто, иное, как явная идеологическая выдумка сталинистов. Значит, тоталитарные усилия Сталина создать взамен уничтоженного крестьянского хозяйства колхозную базу крупного товарного производства не оправдались. Все это говорит о том, что в истории колхозной деревни настолько все запутано, что трудно добраться до истины.
         Вообще, на протяжении всего периода хрущевской власти сильно голодала не только деревня, как главный производитель продовольствия, но и город. И чтобы поднять продовольственное звено сельского хозяйства, партийные функционеры придумали выход из создавшегося положения. Они определили, что все упирается в отсутствии смычки между селом и городом (смычка – выражение периода деревенских коммун, не получившее дальнейшего развития).
         Был брошен в народ опять лозунговый клич, но в новой упаковке. Идеологи добивались, во чтобы то бы то ни стало, достичь стирания разницы между городом и деревней. Короче говоря, ставилась новая утопическая задача, развитие деревни поставить на одну ступень с городом. Нет необходимости рассказывать, как складывался исторический путь русской деревни, особенно в советский период. Чучше всего рассказать о том, что представляла собою, так называемая колхозная деревня  хрущевского периода, какая там была общая атмосфера и что вспоминали сами колхозники о сталинской коллективизации. А для этого надо в ней побывать и все увидеть своими глазами.
         Всегда будет возникать вопрос, который требует ответа. Были вожди большевизма инициаторами развязывания воин в России, которые трагедийно отражались на российской деревне? Сравнительный исторический  анализ дает ответ на этот вопрос. 
         Ленин, Сталин и Хрущев были противниками частной собственности крестьянства и вели войны с ним. Весной 1918 года Ленин для изъятия хлеба у крестьян вводит в стране военное положение, создает продовольственную вооруженную армию, численность которой достигала более 10 тысяч человек. Эти действия Ленина послужили началом Гражданской, истребительной, кровавой войны в России. Сталинская сплошная коллективизация с использованием вооруженных отрядов ОГПУ –  по – существу одностороняя война в деревне. Хрущев насильственным, почти военным путем ликвидировал частную собственность на скот не только у крестьян, но и у людей, живущих в пригородных поселениях.    
         По злой иронии судьбы трагические действия Ленина, Сталина и Хрущева по отношению к крестьянству всегда несли в себе отпечаток и красноярские деревни.
         Русская  деревня – кормилица России. Это место, где испокон веку живут крестьяне и занимаются земледельческим трудом. За долгий период своего существования, русская деревня прошла сложный путь своих  эволюционных и революционных преобразований. Хотя революционные преобразования в русской деревне чаще всего сопровождались трагедией.               
         В истории русской деревни можно обозначить путь ее жизни и на каждом его отрезке увидеть, как менялось ее название. Обычная деревня, на стадии своего первоначального развития, крепостная деревня, дворянскя деревня. А дальше следует деревня периода военного коммунизма и первых ленинских коммун, деревня периода НЭП (новой экономической политики), деревня периода коллективизации, кулацкая деревня, середняцкая деревня, бедняцкая деревня. Нельзя обойти молчанием деревню, жизнь которой падает на период военной мобилизационной экономики 1941–1945 годов, деревню хрущевского волюнтаризма, деревню брежневского периода развитого социализма, деревню периода горбачевской раздробленности. И наконец, надо сказать о современной, российской деревне, преобразованной в частную и акционирную форму собственности.
    
         История одной поездки в колхозную деревню

         В конце сентября в Красноярске традиционно наступили теплые осенние дни. Студенты давно ждали такой погоды. В воскресный день можно побродить по берегам Енисея, поплавать на лодке, или сбегать на Красноярские столбы, в таежный заповедник, и насмотреться там всяких чудес природы. Но замыслы студентов побывать на предстоящих днях на природе пришлось отложить до других дней.
         В последний день сентября, на большой перемене в учебную  аудиторию вошла Ирина Владимировна, куратор студенческой группы, преподаватель учебных общественных дисциплин. И хотя учебный год уже продолжался целый месяц, Ирина Владимировна в группе почти не бывала. Это объяснялось тем, что все лето она работала в приемной комиссии и сейчас находилась в отпуске, после окончания которого, как она сказала, будет бывать чаще.
         Ирина Владимировна нравилась студентам не только своей молодостью, она была старше их совсем не на много. В ней было все сбалансировано: и внешний вид, и пластичность движений. Высоковатая и в меру имеющая округлые формы тела, напоминающие молодую лань, которые скрывала изящная одежда, синеватый костюм из дорогой шерстяной ткани, белая блузка с круглым воротником. Синеватость костюма усиливала рельефные линии ее фигуры. Пышные русые шелковистые волосы, аккуратно обрамляющие голову, создавали ей вид привлекательной женщины.
         Молодые ребята вследствие мужской особенности заглядывались на Ирину Владимировну. Да и девчонки поглядывали на нее, видя, что своему внешнему виду она уделяет большое внимание. Она объявила о сборе в понедельник, в восемь утра, на железнодорожном вокзале. Группе предстоит выехать на пригородном поезде в Козульский район, а оттуда в одну из колхозных деревень, убирать осенний урожай. Что будут студенты убирать и сколько дней, Ирина Владимировна сказала, что она этого не знает, это будет известно, когда они прибудут на место.
        Первыми на вокзал пришли Алексей Брусницын, Борис Михеев и Юрис Шекалис. Ребята сдружились еще во время вступительных экзаменов. Одинаковые по возрасту, им всего по двадцать лет, но совершенно разные по внешнему виду и восприятию окружающего мира и тех событий, которые не проходили мимо них. Алексей русский, сибиряк, среднего роста, крепкого и пропорционального телосложения. Его синеватые глаза светились, словно лучик в темноте. Перед тем, как стать студентом, он уже многое успел увидеть в жизни. Ему пришлось пожить на прииске, о золоте знал не понаслышке, а видел своими глазами, как его добывают. Успел поработать плотником–корабелом, кузнецом, грузчиком. Алексей был не многословен и старался при разговоре так выражать свое мнение, чтобы каждое слово, сказанное им, имело, ощутимый вес. Борис по внешнему виду ничем не отличался от Алексея, тоже русский, сибиряк, родом был из Нижне–Ингашского района, из леспромхоза, где пришлось поработать на лесоповале, ростом выше Алексея, с густой шевелюрой на голове. Все слышимое воспринимал критически, с большим недоверием, на все имел собственное суждение, порою отрицающее какие–либо факты. Юрис был совсем непохожим на этих ребят и заметно отличался от них. По национальности литовец, из Краснотуранского района. Ему еще в детстве пришлось пережить насильствеенную депортацию. Его семья в послевоенный период за отказ участвовать в коллективизации была депортирована из Литвы в Сибирь. Высокий, и на первый взгляд жидковатый,  с мелкими чертами лица, с белесой, характерной для прибалтов шевелюрой на голове. Остроумный и веселый, любую, возникающую ситуацию осмысливал критически и смешливо ее пересказывал. При разговоре он резко вскидывал голову и как бы устремленным взглядом глаз старался рассмотреть, что перед ним находится. Среди студенческой группы ребята считались ее основой, воспринимались как старшие, с ними  считались остальные студенты.
         Ребята, выйдя на перрон, подошли к торгующему ларьку. Алексей купил буханку пеклеванного хлеба, испеченного из ржаной муки с отрубями. Борис взял пачку маргарина, приготовленного по трофейной германской технологии. Юрис хмыкнул и сказал, что он берет литровую бутылку молока. Хлеб, маргарин и молоко сложили в сумку, висевшую на плече у Юриса.  Договорились, что как сядут в вагон, так сразу и заправятся.
         Через каких–то пять–десять минут группа, 13 ребят и 10 девчат была в сборе на перроне. Пришла и Ирина Владимировна. Она была одета, словно собралась в поход.  На плечах гармонично одетый лыжный костюм из мягкой коричневой байки и плотная куртка, которая надежно защитит от дождя, под ней толстой вязки серый свитер с высоким воротником под самый подбородок, на ногах кожаные сапожки. На голове лыжная финская шапочка из плотной пряжи с широкой окантовкой по бокам и небольшим козырьком впереди. Глядя на спортивную одежду Ирины Владимировны, можно было считать, что она увлекается зимними видами спорта.      
         - Ребята, никуда не расходитесь, билеты я уже купила, минут через десяток подойдет пригородный поезд, и мы поедем на неведомую нам Козульскую станцию, - сказала Ирина Владимировна, бегло осмотрев всю группу. На перроне, вдоль железнодорожного полотна, стали появляться люди. Вскоре подошел и пригороный поезд, следовавший по маршруту Красноярск–Ачинск. Студенты сгруппировались и вошли в средний  вагон. Устроившись в вагоне и осмотрев местность, мимо которой поезд катил во всю прыть, извергая из трубы густй дым, пахнущий каменным углем, Борис засмеялся и сказал:
         - А сейчас распределим между собой те невидимые обязанности, которые по мере надобности придется выполнять. Я это предлагаю потому, что во мне все еще живет тот дух, который я получил, работая в леспромхозе. Там принято, чтобы у каждого работника были какие–то обязанности. Начнем с тебя, Алексей. Поскольку имеешь большой опыт жизни на золотом прииске, а это говорит о том, что ты человек ответственный, уже успел поработать на разных работах, в кожаной куртке, какая на тебе, а она создает впечатление, предлагаю тебя назначить неким комиссаром нашей микрогруппы.
         - А какие обязанности ты определишь себе? - спросил Алексей.
         - Буду выполнять хозяйственные требования, с которыми мы столкнемся, когда приедем в деревню. – И добавил, обращаясь к Юрису, - предлагаю тебе быть массовиком–затейником, чтобы нам всегда было весело.               
         Прошло уже около часа, как наши друзья ехали в пригородном поезде в неведомый им колхозный мир. Вот поезд вырвался на какую – то равнину, прокатился еще с полкилометра и остановился около большого деревянного дома, служившего видимо вокзалом, на фронтоне которого маячил транспорант, а на нем жирными буквами написано, что это станция «Снежница». Поезд на станции стоял недолго, лязгнув колесами, помчался дальше. На пути по правой стороне потянулись длинные хребты–перевалы, с крутыми косогорами, поросшие густым лесом. Уже была осень, березы, еще недавно горевшие алым огнем, очистились от золотисто–серебристых листьев, но хвойные деревья, все еще сохраняли свою зелень. И вот ведь как устроена жизнь. В голове все еще сидела мысль о только что проехавшей станции «Снежница». И, наверное, она вряд ли вспомнилась бы когда–нибудь. Но в жизни все бывает иначе. Иногда неожиданно, в жизнь врывается давно забытое. Через много лет после этой поездки в колхозную деревню, в руки Алексея попалась маленькая книжка стихов красноярского поэта Игнатия Рождественского. Стихи очень интересные, сочиненные с большой любовью и посвящены Красноярскому краю. Читая одно стихотворение за другим, на одной из страниц внимание Алексея привлек стих с названием «Снежница». Оказывается, Игнатий Рождественский здесь побывал в 1948 году, и написал о поездке это стихотворение. Алексей, помня тот день, когда он со своими друзьями–студентами проезжал мимо «Снежницы», взахлеб, перечитывал  стихотворение.               
         Не зря зовешься ты Снежницей,
         Лесная станция моя.
         Через сугробы не пробиться
         В твои буранные края.
         Снежницу снегом забросало,
         До крыш поселок замело,
         В снегу не видно краснотала,
         Кругом бело, бело, бело.
         Лежат снега на горных склонах,
         По кручам бродят облака,
         А ты сквозь ночь огнем зеленым
         Сигналишь мне издалека.
         И я смогу сквозь снег пробиться,
         Преодолеть громады гор …
         Лесная станция Снежница
         Маяк, манящий семафор.
   
         Проскочив станцию «Снежница» и насмотревшись на природную красоту, окружавшую ее, Алексей разложил на столике газетку, достал из кармана брюк перочинный нож с черной эбонитовой ручкой, разрезал буханку пеклеванного хлеба на три ломтя, намазал их маргарином.
         - Ну, что ребята, пора и позавтракать, - сказал Алексей, приглашая друзей к столику.         
         Ребята с большим аппетитом уплетали ржаной хлеб, смазанный маргарином и запивая его молоком из бутылки.
         Часа через два пригородный поезд въехал на территорию станции  Козулька. Вдоль полотна стояло много платформ, груженных крупным лесом. Чувствовалось, что Козулька не столько сельскохохяйственный район, сколько крупный леспромхоз.
         Студенты покинули вагон, и вышли на станционную площадку. В ее правом углу стояли несколько тележных подвод, запряженных лошадьми. От подвод отделился мужчина и направился прямо к студентам. Они не знали, кто он такой, но догадались, что это тот человек, который их встречает.
         Это был настоящий колхозник. Об этом говорил его внешний вид. Мужчина в возрасте около пятидесяти лет, невысокого роста, с небритым лицом, с холодным взглядом. Он был одет в зеленый дождевик, укрывавший ему ноги до самых пят. Под дождевиком стеганая на вате фуфайка, краешек которой выглядывал с груди. На ногах яловые сапоги больших размеров, замызганные желтой грязью. В зубах он держал толстую цигарку, завернутую из куска газетки, дымившуюся вонючей махоркой. Глядя на измазанные сапоги мужика, не было сомнения, что в течение рабочего дня ему приходится в них преодолевать колхозные тропы и дороги, залитые грязью и водой.
         Мужик, бросив беглый взгляд на сгруппировавшихся студентов, опытно сообразил, что старшая между ними Ирина Владимировна, и размашисто подошел к ней, представившись:   
         - Петр Кузьмич, бригадир. - Он схватил белую ладонь Ирины Владимировны и, накрыв ее своей заскорузлой и не видавшей давно теплой воды, ладонью, долго держал, наговаривая то, что хотелось ему сказать. – Доставлю вас в деревню Дорохина, это около пяти километров. Там большое картофельное поле, и пока снег еще на выпал, картофель надо выкопать. Всех вас распределю на постой по домам.
         Потом, когда студенты собирали на поле картофель, девчонки рассказывали Ирине Владимировне, что они с замиранием сердца, ревностно смотрели, как долго Кузьмич держал свою жесткую ладонь на ее мягкой, пропитанной духами и кремом ладони. А он, словно испытывая удовольствие, ни как не выпускал из своей руки ладонь Ирины Владимировны.
         Кузьмич глянул на студентов, и быстро распределил их по подводам. Алексею, Борису и Юрису предложил сесть на первую подводу, похожую на платформу, загруженную соломой, куда заскочил и сам. Видимо, эта телега с платформой была служебным транспортом Кузьмича, на которой он разъезжал по колхозным участкам. В телегу, на которой сидел Кузьмич, был запряжен конь гнедой масти. Конь крупный, высокий, сытый, его бока лоснились. Тележный эшелон из пяти подвод двинулся по дороге в направлении к неизвестной студентам колхозной деревне Дорохина. Уже первые сотни метров пути показали, что как таковой дороги нет, а есть обозначение, залитое водой и жидкой грязью. Однако никто из студентов не роптал, они хорошо понимали, что добираются на тележных подводах не в дом отдыха, а на тяжелую работу, какую им предстоит выполнить. В те далекие времена выезд студентов на работу в колхозную деревню по идеологическим сображениям считался романтикой. 
         Дорога, по которой пробирался тележный эшелон, не была прямолинейной, все время петляла изгибами, на которых лошади замедляли свое продвижение. Местами в прогалах висела стоячая дымка, не желая покидать облюбованную территорию, говорившая, что здесь вовсю уже властвует осень. Кузьмич оказался разговорчивым человеком, между ним и ребятами сразу установились доверительные отношения, и он многое рассказал им о своей деревне.
         Борис, как всегда с присущей ему прямотой, сразу же спросил Кузьмича, как он оказался на должности колхозного бригадира.
         - Это очень давняя история, она уходит к тем годам, когда свирепствовала коллективизация и для вас ребята, она не может быть интересной, - ответил Кузьмич.
         - Все, что проbсходило в деревенской жизни в прошлом, сегодняшней молодежи интересно, - сказал Алексей. - И нам, выходцам из разных социальных слоев, хочется многое узнать о колхозной, деревенской жизни, из уст бывалого колхозника.
         - Ладно, так уж и быть, расскажу кое, что из прошлой деревенской жизни, заодно и про себя.
         - Кузьмич достал из кармана дождевика кисет, клочок газетки,
насыпал в нее табаку, прислюнил ее по бокам и, чиркнув спичой, раскурил. Он затянулся глубоко, выпустил изо рта табачный дым и сказал:
         - Начну с рассказа о том, когда возникла наша деревня Дорохина. Об этом всякое говорят. Но в большей степени все склоняются к тому, что места, где теперь находится деревня, начали заселять во времена царствования Екатерины Второй. Первым здесь заселился крестьянин по фамилии Дорохин, поставив небольшую заимку. Он раскорчевал небольшой клочок земли, засеял его хлебным зерном. Потом к нему присоединились и другие крестьяне, построив небольшие избушки. Позднее возникшее крестьянское поселение именовалось как деревня Дорохина. Когда сельским хозяйством в России командовал Столыпин, деревня встала на ноги. По столыпинской реформе крестьянам, которые соглашались раскорчевывать новые земли, давали безвозвратный кредит. Деревня заметно оживилась, появилась скотина, мужики не жалея сил, раскорчевывали новые земли, засевая их хлебным зерном. Рядом тайга и  построить новый дом или увеличить дворовую пристройку, труда не составляло. В нашей семье кроме отца еще было три брата. На выданный кредит они построили дом, обустроили двор, раскорчевали под посадку зерна землю. Наша семья была ни богатой, ни бедной, работала с раннего утра и до позднего вечера. Семья знала, все, что она делает, все делает для себя. Со временем отец с братьями завели двух лошадей. С появлением тягловой силы жить стало намного легче. Но продолжалось это не долго. Грянула революция, за ней Гражданская война. Я был мальчишкой, и хорошо помню, с утра нашу деревню занимали одни, к вечеру, другие. И все старались пограбить крестьян. Новый, большой грабеж начался, когда на деревню обрушилась коллектвизация.   
         - Кузьмич, у большинства людей, даже к сегодняшнему дню  сложилось мнение, что коллективизация, это такой мутный период истории нашей страны, и хотелось бы узнать от тебя, что вообще она представляла собою, как ее встретили крестьяне, и как ты повел себя в этой ситуации? - не унимался Борис, ему, как и его друзьям хотелось узнать как можно больше о неизвестном прошлом.      
         Кузьмич молчал, продолжая дымить самокруткой, понукая лошадь, тащившую тонувшую в грязи телегу, ему видимо было тяжело вспоминать не самое лучшее из своего прошлого.
       - Коллективизацию народ, крестьянство назвали проклятой, продолжал свой рассказ Кузьмич.- Началось все с того, что в 1929 году большевики объявили так называемую сплошную коллективизацию в деревне.
В деревнях, примыкавших к Козульке, началась отчаянная суматоха. Крестьяне, напуганные неизвестностью сплошной коллективизации, не знали, что делать. А коллективизаторы, подогреваемые властью, усиливали свое давление на крестьян. Ни кто толком не знал, к чему приведет коллективизация. А она обернулась полным разорением крестьян. Но противостоять власти было не возможно. Или ты будешь делать так, как говорит власть, или тебя поставят к стенке. А кому же хочется умирать безвинным на родной земле. Уже в первый период коллективизации крестьяне поняли, что раз деревня колхозная, общая, значит, порядка в ней не будет. Кто не соглашался отдавать в коллективную собственность свое имущество, прежде всего скотину и дом, тот подлежал немедленному выселению из деревни в неизвестные края. Я был молодым парнем. Не спрашивая, меня включили в группу коллективизаторов. Руководил сплошной коллективизацией штаб, созданный в Красноярске. Дело в том, что Козульский куст, как его назвали перед воллективизацией, был очень маленький, всего четыре деревни. Поэтому, проводить колективизацию в наших деревнях поручили красноярцам. Основная группа, составляющая штаб сплошной коллектвизации, человек двадцать, но все в ней, как на подбор, лютые. В штаб входили три большевика, пять комсомольцев, приехавших из Красноярска проводить коллективизацию. А вернее ликвидировать то, что было в личном хозяйстве у крестьян. Группу активистов из штаба сопровождали вооруженные сотрудники ОГПУ. Что это была за военизированная организация, толком никто не знал, но все ее сильно боялись, у нее были особые, карательные полномочия на период колективизации.            
         - И какую же Кузьмич, тебе дали должность в группе коллективизаторов? – спросил Алексей, молчавший до этого.
         - В группе никакую должность не дали, а условия поставили коварные,- усмехнулся Кузьмич. - Или я сдаю в колхоз своих лошадей и дом, и принимаю на себя обязанности председателя рожденного колхоза и одновременно бригадира скотного двора, или у меня отбирают все имущество и выселяют в неизвестное место. Коллективизаторы заранее знали, что не назначив ответственного за главное звено коллективизации, скотный двор, значит ее завалить. Уже все знали, что завал коллективизации обернется  расстрелом. Большевики, огэпэушники во время коллективизации не щадили ни кого. Их подталкивала на это власть. Передо мной возник вопрос, что делать? Сильное отчаяние обрушилось на меня, боязнь за семью. Отец не смог вынести того, что обустроенное хозяйство отберут и внезапно умер. На моих руках остались больная мать и дети малыши. Как поступит со мной власть, если я не приму их требования? Соглашаюсь стать председателем колхозной деревни и бригадиром скотного двора. За период, как деревня стала колхозной, ничего хорошего в ней не произошло. Наоборот, она начала разваливаться.
         - А как в вашей деревне восприняли коллективизацию?- Спросил Алексей.
         - Коллективизацию воспринимали в деревне тревожно, - продолжал Кузьмич. - Со стороны советской власти на беззащитное крестьянство было очень сильное вооруженное наступление сталинистов. Доходило дело до полного безумия. Утром выходишь в поле, а по деревне на лошадях, запряженных в телеги, уже мчатся вооруженные активисты. Чтобы запугать крестьян, активисты, бегая по деревне, палили из револьверов. В руках активистов лозунг «Уничтожим кулака как врага», от которого все крестьяне содрогались. Для проведения сплошной коллективизации, в Козульке был создан штаб. По его заявлению, как в нашей деревне, так и в соседних, кулаков не было выявлено. Но объявлена война всему крестьянству, и ее остановить было не возможно. Слово «сплошная» говорило о главном, о насильственной коллективизации крестьянских хозяйств чохом, без разбора. Коллектвизаторам надо было составить документ, что коллективизация идет полным ходом и доложить в ее штаб. Но крестьян ведь не обманешь. Уже в  начале, было видно, что колхозная форма собственности, колхозная форма труда не дают нужного эффекта. Кто отказывался вступать в колхоз и выражал свое мнение о неэффетивности колхозного хозяйства, тот считался врагом советской власти с обязательным арестом и высылкой в неизвестные места. За одно сказанное слово против коллективизации, власть сразу же арестовывала, крестьян, отправляя их на лесолповал, на рудники или шахты. Наберусь сказать на старости лет, но не ошибусь, если скажу, что большевики, державшие власть в своих руках, к крестьянству относились очень плохо, считая его за второй сорт. Сначала они разработали коллективизацию на бумаге, в докуметах, потом ее обрушили насильственным способом на крестьян.
         Кузьмич замолк, свернул самокрутку, чиркнул спичкой и раскурил ее. Он глубоко затянулся цигаркой, вдохнув в себя табачный дым.
         - Сильный испуг охватил крестьян через пять лет, после того, как началась спллошная коллективизации, в1938 году, - продолжал Кузьмияч. - Крестьяне уже подумали, что, наверное, власть их трогать больше не будет. Но все вышло наоборот. В начале этого года большевистский ЦК принимает секретное решение, тех, крестьян, которые в первый период коллективизации отказались вступать в колхозы, подлежат немедленному аресту и расстрелу. Под это решение партийной власти фактически арестовывали всех крестьян, без разбору. Необходимо было выполнить устрашающий заказ власти. Позднее мне стало известно, я тоже был включен в список на арест. Но мне повезло, ареста я избежал. В дни арестов находился в командировке в Красноярске. Вот так, ребята и происходила коллективизация в деревнях. За коллективизацией грянула война с Германией. За период войны наша деревня совсем развалилась. Во время войны трудно было сказать, на кого мы работали, или на колхоз, или на леспромхоз. И сельхозпродукты надо было заготавливать, и рубить для отправки лес. А его гнали эшелонами. Приостановить этот развал ни кто не мог, это было протвоестественное течение жизни. Крестьянское хозяйство Козульского куста очень маленькое, всего четыре деревни, каждая из них такая же, как наша. Многое с них не возьмешь, они дышат на ладан, заработка нет, жить в ней не интересно.
         - Кузьмич, скажи, какие крестьяне по жизненной активности проживали в вашей деревне накануне коллективизации? - спросил Алексей.
         - Ответить на этот вопрос не трудно, ведь все происходило на моих глазах, фактически я живой свидетель тех событий, - снова включился в разговор Кузьмич, словно продолжал держать экзамен перед учителем. – Коллективизацией хороводили большевики. Сталин не смог им противостоять и согласился всех крестьян распределить на три категории: кулаков, середняков и бедняков. Каждой категории крестьянского хозяйства была придумана имущественная оценка. Фактически эту оценку ни кто не определял, все записывалось на глазок. 
         - И вот ведь что интересно, продолжал Кузьмич. - За долгие годы колхозной жизни к нам в деревню часто наведывались агитаторы–лекторы, которые пытались нас крестьян укачать тем, что действительно среди крестьянства объективно существовали кулаки, середняки и бедняки. Они так настойчиво нам вдалбливали это в головы, будто мы не знали из каких слоев состояло доколхозное крестьянство. Кулаков в нашей деревне и соседних  документально зарегистрировано не было. Правда, в самой Козульке двух кулаков отыскали. Их сразу отнесли к врагам советской власти, и они исчезли неизвестно куда. Хотя вражеского они ничего не делали. Конечно, даже в наших маленьких деревнях были разные категории крестьян. Были крестьяне работящие, любили порядок, рачительно следили за своим хозяйством, они работали с утра и до вечера, отказывая себе в отдыхе, ибо понимали, что содержание крестьянского хозяйства и благополучие семьи зависит от ежедневного труда. Но были крестьяне, которых называли середняками или подпевалами. Они часто меняли свое мнение, могли стоять за тех или за других. Вроде и работали, но ленились и находили для этого разные оправдания. Когда началась сплошная коллективизация, середняки мигом меняли свое отношение к происходящим событиям, могли запросто подписать любой документ на соседа, назвав его кулаком. Приму грех на себя, но скажу правду и о тех, кто этого заслуживает. Ведь среди крестьян были и лодыри, отнесенные к категории бедняков, работать они не хотели, целыми днями шатались по деревням, все высматривали, да высмеивали, в общественных работах на пользу деревень не участвовали. Зачастую, и по долгу, бедняки были «под мухой» и работать фактически не могли. Это был особый класс крестьян, их как бедняков включали в так называемые комитеты бедноты, приравнивали к пролетариату и они охранялись властью.      
         - Почему, ты Кузьмич, на сегодняшний день не председатель  колхозной деревни, а всего лишь ее бригадир, - неожиданно спросил Юрис.
         - Сняли с должности и с большим позором. Произошло это в 1947 году. Не очухались еще от закончившей войны, а тут другая напасть, засуха. Год выдался тяжелым. Уже с весны она нежданно обрушилась на деревню, вдобавок в лесах возникла сушь, и они загорелись, колхозные луга выгорели. Скот кормить было нечем, он отощал и начался его падеж. А к осени разразились проливные дожди. Жизнь в деревне стала невыносимой. Мигом из деревни сбежала половина колхозников. Перебрались работать в Красноярск на заводы и фабрики. И деревня одним разом опустела. Районное партийное начальство, выполняя сталинские требования и верховной, партийной власти, свирепствовало, требуя обязательных поставок продовольствия в госфонд, выжимая из колхозников все, что у них имелось в личном хозяйстве. И тут передо мной встали две важные задачи, которые надо было решать и очень быстро. Или сохранять за собой колхозное должностное положение и предать крестьян, или помочь колхозникам сохранить то, что у них было на черный день, чтобы семьи не остались один на один с голодом. И я выбрал второй путь. Помня события периода коллективизации, я отказывался грабить крестьян, за что был освобожден от должности председателя колхоза, как не понявший трудности текущего момента. Считаю, что отделался еще сравнительно легко. Не отправили в ГУЛАГ. Что было в расправе с нашим колхозным братом общепринятым делом.
         Кузьмич как–то внезапно замолк, отпустил вожжи и лошадь, тащившая подводу, пошла тихо. Ни кто не хотел нарушать возникшее молчание. И тут Алексей задал вопрос Кузьмичу, не расчитывая на него получить ответа.
         - Кузьмич, скажи, как получилось, что наша студенческая группа прибыла именно в вашу колхозную деревню?
         - Да тут все очень просто. Директор (ректор) вашего института и председатель Козульского райисполкома давние друзья, когда–то вместе учились в Красноярской высшей партийной школе. Прошлой весной ваш директор приезжал сюда на глухариную охоту, этой птицы здесь очень много. Между собой председатель райисполкома и директор института договорились, что осенью группа студентов вашего института приедет на уборку осеннего урожая. Я определил, что на нашем участке уродился хороший урожай картофеля. Но убрать его к середине сентября не успели. Возникла боязнь, вдруг внезапно грянет снег и картофель пропадет. Председатель райисполкома обратился к вашему директору за подмогой и вот вы уже здесь. Использование городского населения в осенней уборке урожая, обычная, тоталитарная практика колхозной формы труда, чтобы сельское хозяйство в деревне не обвалилось. 
         - Скажи, Кузьмич, как называется колхоз вашей деревни ?- спросил  спросил Алексей..
         - Наша деревня по колхозному статусу не является колхозом, она всего лишь бригада. Общее колхозное управление находится в Козульке. – ответил  Кузьмич, посчитав, что это был последний вопрос из тех, какие интересовали ребят.   
         Вдруг дорога, по которой тащился тележный эшелон, оборвалась. И  впереди раскинулся пустырь, похожий на большую поляну. С одной стороны  густая лесная чаща. С другой, деревянные избушки и избы. Доехав до середины деревни, Кузьмич остановил лошадь напротив дома с тремя окнами на его внешней стене. По правилам деревенской архитектуры, к дому примыкали высокие ворота, закрытые сверху князьком.
         В  среднее окно кто–то выглянул. А вскоре из ворот вышел мужчина. Возраст лет пятьдесят пять. В нем чувствовались упрямство и сила. Его внешний вид привлекала круглая окладистая  бородка. Борис глянув на хозяина дома, на его бородку и тихо изрек «Бородель». С тех пор между собой ребята так его и звали. Одет он был, как и все уже к этому прохладному времени, в стеганые на вате фуфайку и штаны. Из-под фуфайки выглядывала рубаха, пошитая из самотканной грубой, но мягкой ткани. На ногах были одеты бродни - сапоги на мягкой подошве. Голову прикрывла старая, видавшая виды шапка.
         - Привет, Пантелеич, - крикнул Кузьмич, - принимай на постой ребят. 
         - Здравия желаю, милости просим, - ответил хозяин дома. 
         - Вот в этом доме будете жить ребята, сказал Кузьмич, глянув на Алексея, Бориса и Юриса. - Хозяева хорошие, заботливые, дом теплый. Кормить вас начнут горячим обедом с завтрашнего дня.
         - Кузьмич простился с хозяином дома и ребятами и повел дальше тележный эшелон.
         - Ребята вслед за Пантелеичем миновали широкое крыльцо и вошли в дом. Посредине дома их встречала хозяйка, супруга Пантелеича. Ее возраст был такой же, как и хозяина дома. Невысокая женщина, с покатыми плечами. Ее глаза выражали печальный взгляд, видевшие за свою жизнь много трудностей и невзгод. На ее смуглом лице незримо было написано, что она спокойная и добродушная. В этом ребята убедились, живя в ее избе. Она было одета в обычную деревенскую одежду. Кофта и юбка, пошитые из цветного домотканного материала, прикрытые передником на лямках такого же цвета. На ногах толстой вязки носки, вдетые в короткие валенки.
         - Марфа Ильинична, - представилась хозяйка дома.   
         Ребятам, вошедшим в дом, сразу же захотелось осмотреться и увидеть, как живет кохозная, крестьянская семья.
         Дом – обычная русская изба, большая квадратная комната, без перегородок, в которой нет ничего лишнего и все расставлено по своим местам и по своей житейской надобности. Алексей имел опыт плотника–корабела, приходилось сколачивать палубы судов, был способен оценить пол в доме, на который ступила его нога. Пол сколочен плотно из широких и толстых плах, покрашенный коричневой краской и создавал в доме ощутимый уют. Справа большая деревянная кадка для свежей воды. Слева на стене приторочена вешалка с верхней полкой, под которой десяток деревянных шкантов в виде крючков. Вдоль стены широкая деревянная лавка, покрытая шерстяным солдатским покрывалом, в изголвье подушка. Можно было и не отгадывать, это место кратковременного отдыха днем хозяина дома. Перед средним окном стоял ткацкий станок, который ребята долго и с любопытством рассматривали. В правом углу дома широкая железная кровать, застланная красивым цветным одеялом, в изголовье стопка взбитых подушек. Около кровати самодельный, пышный половик. Ближе к окнам стоит стол с четырьмя стульями, место обеда хозяев. Напротив окон высокая, широкая кирпичная русская печь с полукруглой топкой, занимавшая значительную часть избы. Из окон лился уличный свет, и в избе было светло и уютно. Словом, изба построена человеком, который знал толк в жизни. Топка русской печи пылала жарким огнем, и от этого в доме было тепло.
         Борис, любопытный парень до житейских дел, взгянув на хозяев дома, сказал:
         - Никогда не жил в избе с русской печью, поэтому не знаю, что это такое. Хочется взглянуть и на печь и на то место,  где находится лежанка. Хозяева дома заулыбались, выражая одобрительное согласие на просьбу Бориса.
         Борис заглянул в полукругруглую топку, уходившую во внутрь печи, выложенной кирпичем. Это под, так называемый резервуар. И когда печь топится, под набирает в себя жар и долго его сохраняет.   
         - А теперь, обследую лежанку на печи, - не унимался Борис. Он вскочил на лесенку с широкими полочками, прислоненную к стене печи и забрался на ее верх.
         - Что же из представляло собою место спанья на русской печи в жизни деревенских крестьян. Русская печь с ее местом для спанья, это целый мир. И в этот мир ребята окунулись. Сейчас им воочию предстояло  почувствовать дыхание этого мира и оценить надобность его использования в жизни человека.
         - Основа лежанки на русской печи, ровно выложенный кирпич. Нагреваясь за день топившейся печью, кирпичь отдает сильным теплом. Зазор  между лежанкой из кирпича и потолком небольшой, не более пятидесяти, семидесяти сантиметров. Чтобы не получить от нагретого кирпича ожог, на нем лежал широкий матрац, застланный простынью из толстого, мягкого льна. В изголовье две длинных подушки со цветными наволочками. На случай возникшей прохлады ночью, рядом лежит большое одеяло, из пушистой овчины. Овчина по бокам искусно прошита полосками из плотного материала. Мало того, что русская печь используется для спанья, можно без преувеличения сказать, что она является и местом, с помощью которого  зачастую можно избавиться, например, простуды. Известно, что если человек простудился и переспал на русской горячей печи, он быстро лишается хвори.   
         - Очень тепло на печи. Думаю, что сегодня ночью крепко усну и утром не проснусь, - кричал Борис, лежа на горячей лежанке.
         - Борис, не задохнись на смерть от избыточного тепла, а то придется тебя тащить на спине в районную больницу, шутливо отреагировал Юрис.            
         - Ну, братцы, это что–то невообразимое, скорей бы ночь, да отлежаться на горячей печи, - крикнул Борис, слезая с нее.
         - Ну, ладно, с избой освоились, а теперь пойдемте осматривать дворовое хозяйство, - предложил Алексей. - Пантелеич, ты нас сопровождай, будешь нам пояснять, что к чему. 
         - Спустимся к ручью, оттуда и начнем осматривать территорию двора, - преложил Пантелеич.
         - Ребята пересекли двор и спустились в ключ. В ключе текла родниковая, прозрачная вода, журча на круглых серых булыжниках. И ребятам захотелось наклониться и вдоволь ею напиться. С большим наслаждением они черпали ладонями родниковую воды, посылая ее в рот. А она оказалась не только прозрачной, холодной, но и сладкой.               
         В том месте, где ребята стояли, русло ключа было окопано с двух бережков, больше похожее на прорытую канаву. В середине канавы небольшой деревянный срубик, что–то вроде колодца. Было удобно черпать из него воду.
         - Пантелеич, если есть ключ, то зачем еще во дворе колодец допытывался Борис.
         - Вода в ключе не всегда бывает одинаковой. Весной она очень мутная. Большая муть идет после дождей. В начале зимы, полтора месяца, с ноября до середины декабря, густой снег забивает ключ, а потом внезапно его сковывают сильные морозы. И вода в ключе замедляет свое движение. А в колодце вода круглый год одна и таже, зимой не замерзает.
         Ребята поднялись по тропке наверх от ключа и остановились около колодца. Как и все деревенские колодцы, этот был под надежной крышей, из плотно сколоченных досок. На двух столбах крепился железный, коленчатый ворот, в котором крепилась цепь с железным ведром. Юрис спустил ведро в колодец, услышав, что оно звякнуло о воду, закрутил ворот. Поставив ведро на приступок, он предложил отведать колодезной воды. Ребята с большим удовольствием испили колодезной воды, такой же бодрящей, равно, как и из ключа.
         Ряебята остановились на углу двора и уперлись в избушку. Алексей, понимая в плотницком деле толк, сразу изрек:
         - Избушка толково срублена!
         - Баня, - сказал Пантелеич. Раньше на этом месте тоже стояла баня, которую срубил еще покойный отец. Баня была по–черному. В сороковом году, накануне войны мы с сыном Прокопием срубили новую, вот эту баню и заменили все ее нутро. Установили железный бак, сделали новый каменок, отделили парилку бани стеной, перед которой построили предбанник. Перед вашим отъездом из деревни истоплю баню, и вы ее испробуете.
          За баней, через метров, пять, потянулись другие дворовые постройки. На виду стояла стайка или хлев для коровы. За стайкой узкий курятник, в котором кудахтали два десятка сибирских кур. Рядом с курятником широкий и длинный сарай.
          Когда остановились перед сараем, в разговор включился Пантелевич, объясняя, что это бывшая конюшня, в ней было два стойла. После того, как коллективизаторы отобрали у нас лошадей, конюшню я переделал под сеновал. Сеновал получился удачный, выручает уже много лет. От сеновала, забитого до самого верха сеном, било в нос его терпкостью. К сеновалу примыкает небольшая квадратная пристройка, местожительство свиньи. Боров, учуяв ребят, проснулся, поднялся на ноги и захрюкал.
         Посредине дворовой территории проходил забор, собранный из толстого долготья, к которому навалены напиленные толстые поленья дров, ожидавшие, когда их начнут раскалывать. Дровяная куча большая. Чтобы  управиться  с ней, потребуется несколько часов.
         Борис, окинув хозяйственным глазом дровяную кучу, сказал:
         - На досуге, Пантелеич, всю кучу переколем.
         Между дворовыми постройками и забором раскинулся большой картофельный огорода, куда и направились ребята. Земля на огороде мягкая и жирная. Картофельная ботва была собрана в большую кучу посредине огорода. Ближе к дому, вдоль забора, растянулся длинный короб, сделанный из досок. Не было сомнения, что это парник для выращиваня огурцов. Здесь же оставшаяся с лета несколько больших гряд, на которых росли морковь, лук и чеснок.
         - Пантелеич, хорошее у тебя хозяйство, много труда ты вкладываешь, чтобы оно дышало. Скажи, какую продукцию ты получаешь в своем хозяйстве и как ты с ней расстаешься, сколько остается и для себя?- спросил Алексей.
         - С продуктами, которые имеет крестьянин, можно расставаться двояким способом. По существующему налогу вместо сдачи продуктов, можно их оплатить деньгами, но это очень дорого и неподъемно, а порою просто не выносимо, - отвечал начистоту Пантелеич.- Часть продукции приходится продавать через потребсоюз или на рынке. Жить то как–то надо. Сдаем и продаем яйца, накапливаем сметану и из нее делаем масло сливочное. Оно является в качестве сдачи обязательного продукта. Не обходится без сдачи мяса кур, говяжьего и свиного. Когда вырастают огурцы, то и их продаем. Мы не практикуем сдачу или продажу соленых огурцов. С солеными огурцами большая канитель. В засолке для них требуется много посуды. Для своих нужд заготавливаем картофель, солим огурцы и квасим капусту. Вот и весь ассортимент нашей пищевой продукции. Как ведут соседи свое хозяйство по заготовке продовольствия, то оно особо не отличается. Все зависит от того, много ли крестьянин тратит на это времени. На вырученные деньги от продажи продовольствия покупаем самую малость: муку, из которой сами выпекаем  хлеб, соль, да что-нибудь из обихода.
         - Пантелеич, когда в деревне жилось труднее всего? – спросил Борис.
         - В колхозной деревне всегда жилось трудно, - отвечал Пантелеич. – Крестьянская жизнь требует большого труда. В период коллективизаци жилось особенно трудно и рассказывать об этом не буду, сами, небось, знаете. Надеялись на послабление в послевоенный период, но все обернулось к худшему, власть словно озверела. За несвоевременную сдачу продуктов власть могла наложить большой штраф или описать имущество и реквизировать его в пользу государства.  Природу ведь не подгонишь, она раньше времени вырастить урожай не может. Но с этим никто не считался. Отдай продовольствие в госфонд и все тут.   
         Ребята заканчивали обход двора, и Пантелеич предложил передохнуть, посидеть на крыльце. Крыльцо широкое, на солнечной стороне.  Для хозяина дома, оно видимо служит любимым местом отдыха, на которое в минуты усталости он садится для передышки после работы в хозяйстве. Особенно в летнюю солнечную пору приятно посидеть на таком крыльце. С него хорошо виден дальний простор огорода, уходившего через ключ и упирающегося в густой лес. 
         Вечерело. Двор Пантелеича, деревня погружались в вечернюю тишину. В воздухе пахло древесным дымом, крестьяне в избушках топили печи, в некоторых дворах тявкали собаки, боясь наступающей темноты. Иногда в соседних избах слышался скрип ворот, дверей. Колхозники  завершали какие–то дела , которые не удалось сделать за прошедший день.
         Борис, понимая, что больше так плотно не получится пообщаться с Пантелеичем, задал ему вопрос, ответ на который предполагал несколько ответов.
         - Пантелеич, участвуешь ли ты в колхозной работе и в какой, несмотря на свой возраст.
         - Конечно, посильно участвую в колхозной работе. Весной и летом приходится очищать поля от сорняков, участвовать в посадке, прополке и окучивании картофеля. В разгар сенокоса помогать колхозу в заготовке сена. Зимой, нередко вывозить с полей солому или сено.
         И хотя Алексей был парнем осторожным и не навязчивым и старался людей вопросами не досаждать, но этот он не мог оставить без ответа.         
         - Я познакомился с твоим хозяйством Пантелеич, и могу выразить мнение, что в тебе крепко живет крестьянский инстинкт. А поэтому, не могу не задать тебе один вопрос, пожалуй, последний, - сказал  Алексей. – Пантелеич, ты из кулаков?
         Борис и Юрис от неожиданности заданного вопроса Алексеем пристально переглянулись между собой. 
         Пантелеич ответил не сразу, видимо, соображал, с какой целью Алексей задал ему этот вопрос. Бросил беглый взгляд на огород, посмотрел куда–то вдаль, провел ладонью по своей окладистой бороде, словно старался где–то там, вдалеке, на невидимом планшете прочитать готовый текст, который дал бы ему безошибочный ответ на заданный вопрос. И он ответил коротко, но исчерпывающе и ясно. Заданный вопрос Пантелеич считал за болезнь, которой он уже давно переболел. 
         - Ни мой отец, ни я в кулаки определены не были. Хотя коллективизаторам сильно хотелось нас сделать кулаками. События развивались так, что коллективизаторы в список на изъятия у нас имущества включили две лошади, корову с теленком, свинью, и дом. Из лошадей мне принадлежала только одна, вторая была собственностью дяди, брата отца. Но поскольку обе лошади жили под одной крышей, то коллективизаторы записали их на мое имя, разбираться в этом они не стали. Предупредили, что дом будет отведен под колхозную контору, в которой будет находится ее председатель. Когда Кузьмич узнал об этом, предупредил коллективизаторов, что если они не откажутся от изъятия у меня дома, он не будет принимать на себя должность председателя колхоза. Ведь долгие годы мы семьями вместе работали, делили между собой кусок хлеба, и Кузьмич не мог пойти на такой предательский шаг. И коллекизаторы уступили, мой дом не тронули. После того, как моя семья оказалась без животины, жить в нужде пришлось тяжело и долго. Восстанавливалась жизнь семьи долго, почувствовалось это только к сороковому году.      
         -Что Пантелеич, можешь нам еще рассказать из того, что тебя  сильно досаждало в жизни, - поинтересовался Алексей.
         - И хотя не был кулаком, но с его ярлыком натерпелся за свою жизнь сполна, выше головы, как говорится, - продолжал свой рассказ Пантелеич. - Могу рассказать о том безумном оскорблении властями, которое пришлось вынести. Сразу после войны, в Козульской районной власти стали для какой–то надобности составлять списки семей, родственики которых погибли на фронте. Пришел в районную контору власти и я, чтобы подать сведения о своем погибшем сыне на Сталинградском фронте. В кабинете, в который я вошел, сидел краснощекий, ожиревший мужчина. Он сразу крикнул на меня, зачем я появился в районной конторе. И не дав мне договорить, раскричался еще сильннее, выговаривая, что у него нет желания разговаривать с бывшим кулаком. Я попытался объяснить ему, что я не был таковым, да и документов на этот счет не существует. Это было оскорбление, чтобы меня наповал. Знал бы погибший сын как отнесется власть к его памяти. У хозяина кабинета глаза блеснули холодом, а я почувствовал мощную силу оскорбления. Мужчина, словно озверев, по–существу выгнал меня из кабинета. Долго я не мог прийти в себя, появившаяся и обида и злоба не давали мне покоя. Что делать, не знал. В один из дней поехал в Красноярск в надежде, что кто–нибудь мне поможет в этом деле. В поезде познакомился с молодым парнем и все ему рассказал, который был удивлен до глубины души. И он сказал мне, что в ближайшие дни приедет ко мне в деревню, и мы составим письмо для отправки в Москву, в министерство обороны. Он сдержал свое слово. Есть же на свете порядочные люди. Ровно через два месяца в Козульскую районную власть пришло из министерства обороны письмо, в котором подтверждалось, что наш сын погиб на Сталинградском фронте. Мужчина, который принимал меня и сообщал о пришедшем письме, сказал, что тот, мужчина, который раннее должен был рассмотреть этот вопрос, больше в районной власти не работает, уволен за многочисленные грубые отношения к людям. Так и живем, преодолевая большевистскую, кулацкую оскорбительную политику, и когда ей наступит конец, не известно.         
         Выслушав честную исповедь Пантелеича, Алексей, чувствуя себя не комфортно за последний заданный вопрос, сказал:
         - Спасибо, тебе Пантелеич за время, потраченное на экскурсию по твоему двору, за интересные и честные рассказы, о том, как приходится зарабатывать кусок хлеба колхознику.
         - Ну, ладно, уже вечер, пойдемте в избу, - сказал Пантелеич.
         Ребята вошли в дом. На них дохнуло теплом. Хозяйка Марфа Ильинична, толкалась около пылавшей огнем печи. На стол она положила деревянный кружок. Подхватила ухватом большую чугунку и вынула из печи, поставив ее на кружок. Тут же поставила блюдце с солью.
         - Кормить большим обедом буду с завтрашнего дня, - сказала хозяйка, - а сегодня отведайте нашей картошки.
         - Чувствуя себя давно проголодавшимися, ребята мигом уселись вокруг стола. Картошка, дымившая в чугунке, была сварена в мундирах. Белая как творог, рассыпчатая как сахар, и ребята уплетали ее с большим аппетитом. Подкрепившись горячей и вкусной картошкой, ребята один за  другим, подходили к кадке, черпая из нее свежей воды ковшом, выпивали, причмокивая.
         - Поболтав о разных делах, вспомнив свалившиеся на них за прошедший день события, ребята угомонились. Пригретые теплом печи крепко уснули. И, наверное, нашим друзьям–ребятам в эту ночь снились разные сны, но история об этом умалчивает. Крепок сон молодого организма. Лег на одном боку, на нем и проснулся.
          Первым из ребят во второй половине ночи почувствовал прохладу Борис. Он раскинул овчинное одеяло и укрыл им своих друзей. Не почувствовав изменений при сне, укрытые теплой овчиной, они продолжали крепко спать.
         Не сговариваясь, все трое утром, часов в восемь проснулись одновременно. Соскочили с печи. А ее топка же пылала ярким огнем, около которой хозяйка суетилась, разделывая  какие–то продукты, закладывая их в чугун и в жаровню.
         Ребята выскочили из дома. Над двором висел серый сгусток прозрачного тумана. Воздух был прохладным. Поеживаясь от прохлады, ребята побежали к ключу. Вода в ключе оказалась еще холоднее вчерашней. Наклонившись в ключ, парни стали ополаскивать заспанные лица холодной водой. Встряхнув с себя сон, и освежившись холодком воды, ребята почувствовав прилив сил. При входе в дом, хозяйка сказала, что только что приходила посыльная от Кузьмича и передала, что сбор в девять часов на верху деревни.
         Алексей, Борис и Юрис в назначенное время вышли из избы Пантелеича и направились наверх деревни. Расстояние от дома до ее верха было небольшим, не более двух сотен метров. Пока его преодолевали, рассматривали, в каком состоянии находится деревня. Ее вид вызывал не очень радостное, впечатление. Устаревшие, покосившиеся избушки, около которых не было добротных заборов, местами их не было совсем. Глядя на такую разруху, возникало мнение, что крестьяне собрались покинуть деревню. В избушках и избах хлопали двери. Колхозники выглядывали из ворот, им хотелось видеть, как студенты идут на картофельное поле. Сентябрь и октябрь в деревне горячая пора. На своих участках крестьяне убирали осенний урожай, заготавливая пропитание на зиму. Они хорошо усвоили, что если осенью не заготовят продовольствие для себя, то семья останется один на один с голодом. Одним словом, погонишься за двумя зайцами, можешь не заполевать и ни одного. И они молчаливо не участвовали в уборке колхозного урожая. И осенний период колхозного труда выпадал из их крестьянской жизни.
         Студенты Алексей, Борис и Юрис шли по деревенской улице, которая в полном смысле этого слова не была таковой, больше была похожа на проулок. В деревне не было ни транспорантов, ни лозунгов, призывающих к победе коммунизма. Возникало мнение, что деревня Дорохина Богом забытая деревня и живет на необитаемом острове, каких немало в стране. 
         На верху, где просматривалась площадь большого поля, уже собрались все студенты. Тут же уже стояла известная на платформе подвода Кузьмича.
         Студенты, сгруппировавшись, оглядывали поле, пытаясь в нем найти что–будь привлекательное.
         Картофельное поле широкой полосой тянулось мимо соснового бора и где–то далеко упиралось в густую чащу. Поле, удивительно ровная площадь и было ясно, что в летнюю пору оно получало избыток солнечного тепла. Поле чистое, земля на нем относительн жирная. Картофель на поле уродился хороший, об этом свидетельствовала поникшая, крупная, тостая и густая ботва. Поле считается самым лучшим в деревне. Кузьмич, видя, что студенты заинтересованно разглядывают поле, сказал, что его раскорчевали крестьяне еще в столыпинские времена. 
         Кузьмич встретил Алексея, Бориса и Юриса улыбаясь, и поприветствовал их рукопожатием. Среди студентов послышался шумок, что мол наша троица уже на равных с колхозным начальством.
         К Кузьмичу подошла Ирина Владимировна, и он объяснил ей, что это картофельное поле, которое широкой полосой уходит далеко, где еле виднелась граница густой чащи. Кузьмич сказал, завершить сбор картофеля надо в воскресный день. Он подошел к подводе и сбросил с нее пятьдесят мешков, бичевки для их завязывания, десяток лопат и необходимое количество деревянных копарулек, лопаток для выкапывания картофеля из земли, пачку верхонок. Чтобы при копке картофеля от сырой земли не пострадали руки, Кузьмич прихватил и стопку верхонок. А еще он сбросил с телеги охапку сухих дров, сказав, что это для костра, в котором студенты будут печь картошку.
         - Ночью прошел мелкий дождь, - сказал Кузьмич, - и он будет часто  повторяться, такая выпала нынче дождливая осень. Вы не очень расстраивайтесь и немного потерпите. Я приеду за собранной картошкой в половине пятого.
           Кузьмич уселся на телегу и отправился куда-то по своим бригадирским делам. Ирина Владимировна с Борисом быстро распределили студентов по картофельным рядам, выдали лопаты, копарульки и пожелали удачи в сборе картошки.
           Земля, пропитанная дождем, была сырая, но глубоко сидевшая в земле картошка, оказалась относительно сухой. Тяжело и трудно включались студенты в работу непривычную для них. Да и холодок, висевший над полем, не давал возможности начать работу с полной силой. Прошло часа два, как студенты начали выкапывать картофель. Между грядами уже появились первые заполненные мешки. Борис подошел к Алексею и Юрису и сказал:
         - Как выдумаете, не пора ли передохнуть, да и было бы не плохо, червячка немного заморить. Наверняка у студентов уже сводит животы.               
         - А как ты себе это представляешь? – спросил Юрис.
         - Очень просто, запечь в костре картошку.
         - И то верно, согласился Алексей.
         Борис подошел к Ирине Владимировне, они переговорили. Он подозвал к себе двух парней, дал им спички, и рассказал, что надо делать. Через несколько минут над полем задымился костер. Когда в костре появились  красные угли, ребята заложили в него картофель. А еще минут через сорок все студенты уже кружочком сидели у костра, обступив его, уплетая горячую, испеченную картошку.
         Картофельное дело не стояло на месте, а уверенно двигалось вперед. Когда Кузьмич в назначенное время появился на двух телегах на поле, на нем между рядами уже стояли проиготовленные к погрузке мешки.
         Студенты, сильно уставшие в первый день с непривычки к такой работе, однако возвращались в свои дома, не показывая эту усталость. Всех их в домах ждал горячий обед.
         Когда Борис, Алексей и Юрис вошли в дом Пантелеича, то почувствовали неотразимый запах чего–то вкусного. Но перед тем, как сесть за стол, они сбегали в ключ и там хорошо прополоскали руки, лица и свои тела до пояса. Это был начальный сеанс закалки, который они будут соблюдать все дни, пока будут жить в колхозной деревне. Для ребят было интересным не только увидеть, что хозяйка поставит на стол, но и как она это будет делать.
         Перво–наперво, Марфа Ильинична поставила на стол две большие, круглые, деревянные чашки, раскрашенные красивыми рисунками. В одну чашку была положена квашеная, какой–то исключительной янтарно–светлой желтизны капуста. В другой чашке лежали малосольные, зеленые, блестящие  огурцы, переложенные укропом и смородиновым листом, от которых исходил неповторимый, терпкий запах. Тут же лежала чашка, нагруженная ломтями свежего, ароматного, серого ржаного хлеба, испеченного на поду. Пробыв сегодня весь день на свежем воздухе и проделав определенную физическую работу, ребята быстро и с большим аппетитом управлялись с закуской, составлявшей первое блюдо.
         Хозяйка увидя, что ребята уже опустошили чашки с капустой и огурцами, принялась за подачу другого, горячего харча. Она взяла в руки ухват, поддела им в печи большую, черную чугунку и поставила ее на стол. В Из чугунки дохнуло чем-то вкусным. Это были мясные щи. Они томились в горячей печи весь день. Запах щей расползался по избе, создавая  атмосферу домашнего уюта. В каждую чашку хозяйка положила косточку с мясом и залила бульоном, в котором виднелась напревшая, квашеная кпуста. Вкус, какой испытывали ребята, хлебая щи, нельзя описать.
         - Остаюсь жить в колхозной деревне, каждый день буду есть мясные щи, - шутливо воскликнул Борис, испытывая огромное пищевое удовольствие от вкусно съеденных щей.
         Тем временем Марфа Ильинична уже суетилась, чтобы подать на стол другое, еще более вкусное блюдо. И опять в работу пошел ухват. Она подхватила им стоявшую на горячих углях чугунную продолговатую жаровню, закрытую сверху такой же продолговатой крышкой и поставила ее на стол (в других деревнях эту жарочную посудину называют гусятницей). В жаровне была испеченная в сметане, смешанная с луком и чесноком картошка. Хозяйка взяла в руки широкую деревянную лопатку и перемешала содержимое жаровни. Ребята, глядя на необыкновенно вкусно пахнувшее блюдо, шутили между собой, есть ли его или оставить на завтрашний день.
         В людской жизни есть привычка, возникшая давным–давно, которую люди не изменяют. После сытного обеда обязательно попить чая. На это и расчитывали ребята. Марфа Ильинична, совно догадавшись о желании ребят, сказала, что сейчас нальет им и жидкости.               
         Она подала эмалированные кружки, наполненные чем–то вроде чая. Борис, увидев в кружке темно–коричневую жидкость, усомнился и спросил хозяйку:
         -Это чай?
         - Нет, это отвар из листьев брусничника и кореньев шиповника. Его полезно пить после работы и сытного обеда. Он придает телу дополнительные силы, в организме хорошо усваивается пища.   
         После работы на свежем воздухе и вкусного обеда и ужина ребята спали на теплой печи еще крепче, чем в прошлую ночь и даже не почувствовали утренней прохлады.
         Проходили дни за днями. По ночам выпадали дожди, рано утром лес курился туманом, днем студенты усердно собирали на поле картофель. Не забывали его печь в костре. Уже в середине дня они разжигали костер, и над полем расстилался серый дым. Устраивая передышку в работе, они усаживались вокруг костра и с большим аппетитом поедали испеченную, горячую картошку. Кузьмич, доволен проделанной работой, в конце рабочего дня увозил собранный картофель, заметно увеличивая его запасы на деревенском складе. Наши друзья, Алексей, Борис и Юрис завершали свой день вкусно съеденным обедом, приготовленным заботливой хозяйкой дома Марфой Ильиничной. Иногда ребята затевали короткий разговор с хозяином дома, выясняя у него кое, что из колхозной деревенской жизни.
         К концу шестого дня, в воскресенье, было заметно, как уменьшилась большая часть поля, с которой уже был собран картофель.
         Утром в воскресенье Пантелеич сказал ребятам, что сегодня он будет топить баню. Им было ясно, что надо сделать. И перед тем, как уйти на картофельное поле, сначала они натаскали в баню дров, а потом натаскав ведрами воды из ключа, наполнили ей большую бочку, стоявшую в предбаннике.         
         Придя на поле, Алексей, Борис и Юрис сказали Ирине Владимировне и Кузьмичу, что сегодня им надо уйти с поля пораньше, в середине дня. Они обещали хозяину дома Пантелеичу расколоть кучу дров, лежавшую во дворе. Добавили, что самому Пантелеичу с этой работой не справиться. Ни Ирина Владимировна, ни Кузьмич не стали возражать и заранее поблагодарили ребят за выполнение предстоящей нужной работы.
        - И вообще, ребята не волнуетесь, - сказал Кузьмич, - уже предварительно можно уверенно сказать, что студенты собрали с поля 300 мешков картофеля, а это ощутимая для деревни подмога.
         Однако разговор с Кузьмичем на этом не закончился. И ребята решили его продолжить, выясняя один из тех основных вопросов, который их сильно волновал.
         - Кузьмич, ты доволен выполненной нами работой?- спросил Борис,ведь теперь появляется возможность собранный картофель продать на пользу колхозной деревне.
         - Все не так, как вы ребята себе представляете, - отвечал Кузьмич. Дело в том, что наша колхозная деревня не обладает правом распоряжаться собранным картофелем с этого поля. Это право принадлежит Козульскому  райкому партии и райисполкому. Все 350 мешков собранного картофеля деревня должна в счет централизованных, обязательных поставок отправить в Красноярск.   
         В тот воскресный день, студенты, видя, что они приближаются к концу картофельного поля и понимая, что на этом заканчивается их работа в колхозе, он с удвоенным настроением завершали собирание картофеля.
         Алексей, Борис и Юирс в середине дня покинули картофельное поле. Когда вошли в дом, Пантелеич сидел в его углу на маленьком табурете. Рядом, на скамеечке лежали сапожные принадлежности, он подшивал валенки. Борис не упустил случая, чтобы не полюбопытствовать сапожным ремеслом Пантелеича, которого за глаза по–прежнему называл «Бороделем». Борис взял подшитый валенок в руки, внимательно осмотрел подшивку его следа толстым слоем войлока и всунул в него ногу. Потоптавшись в валенке, сказал, что очень хорошо получается после подшивки. «Бородель» в вою очередь на лестное мнение Бориса хмыкнул.
         Повернувшись, Борис глянул на большую фотографию, висевшую в простенке между окнами, на которой был запечатлен молодой парень в форме красноармейца.
         - Кто это? - спросил Борис.    
         Подошла Марфа Ильинична. Держа в руках полотенец, протерла им фотографию.
         - Сын Прокопий. Был взят на фронт в первый призыв, - сказал Павнтелеич. – Погиб в декабре 42-го на Сталинградском фронте.         
         - Пантелеич, ты приготовил колуны, - спросил Борис. - Сейчас выходим на колку дров.
         - Приготовил, лежат около дров.
         Ребята вышли во двор, за ними Пантелеич.
         - Разбрасывать расколотые дрова лучше в такой последовательности, - сказал Пантелеич. – Сначала раскалываете лиственницу,   за ней сосну, а потом и березу. Так лучше дрова подбирать для топки печи, особенно когда наступят морозы.
         Так незаметно, в разговорах и шутках, кучи расколотых дров  быстро росли. Молодым, здоровым, крепким ребятам такая работа была нипочем. Как и попросил Пантелеич, ребята раскидывали расколотые дрова в три кучи. Одна куча обозначилась из лиственницы, другая из сосновых и третья из березовых поленьев. От колотых дров исходил сильный терпкий запах свежей древесины. Этот необычный запах проникал во все углы двора, и казалось, что это не двор, а лесопилка. Ребята временами прекращали колку дров и стоя около дровяных куч, вдыхали этот неповторимый запах, наполненный смолой, березой, словом лесными запахами. Иногда ребята бегали в ключ и споласкивали свои потные лица свежей, холодной водой. 
         Над деревней спускались сумерки. Ребята закончили колоть дрова. Темнота расползалась по двору, за ней следовал холодок. Вышел из избы Пантелеич и сказал, что теперь пора в баню. Она истоплена, прогрета, в ней достаточно жаркого пара, а для ополаскивания много и свежей холодной воды. Приготовлены и березовые веники.
         -Не спешите, подольше парьте уставшие тела после колки дров напутствовал Пантелеич ребят перед входом в баню. 
         Ребята вошли в баню, разделись в предбаннике и нырнули в парную, ощутив сильный жар. Борис взял в руки ковш, зачерпнув в котле горячей воды, сполоснул верхний полог. После этого налил в деревянную шайку опять горячей воды и заложил в нее веники, сказав, что они должны распариться.   
         Когда веники распарились, Борис вынул из шайки один, взял в руки и произнес:
         - С кого начнем? - И предложил, - с тебя. Юрис.
         Борис зачерпнул ковшом горячей воды и плеснул ее на расколенные камни. С камней вырвался огромный сгусток горячего пара, в парилке стало невыносимо жарко. Юрис лежал на горячих плахах, чуть живой, не шевелясь. Борис размашисто и резко начал хлестать его горячее тело зеленым, мягким веником, приговаривая «терпи, терпи». Горячий пот лил с ребят ручьем, было невыносимо жарко. Но они терпели, решили испытать горячую баню от начала и до конца. Процедура заканчивалась ополоскиванием холодной водой. Эту процедуру прошли все, и сам Борис и Алексей.    
         Ребята сделали передышку, а потом снова вышли в предбанник. Отсидевшись в прохладном предбаннике и войдя в первоначальное состояние, ребята опять вошли в парную и повторили процедуру. Парились горячим веником уже смелее, чем в первый раз. Наплескавшись холодной водой, и отсидевшись в предбаннике, ребята  покинули баню.
         Разгоряченные и веселые, ребята вошли в избу. В нос ударили запахи чего–то очень вкусного. Было ясно, их ждет горячий обед. Но перед тем, как сесть за стол, ребята залезли на печь и долго на ней лежали, пока не пришли в обычное состояние. Многочасовая тяжелая работа на колке дров, парная баня и вообще, желудок сигналил, что его надо подкрепить. Обсохнув  и восстановив свои тела, ребята слезли с печи и в обычном порядке уселись за стол. Стол был заставлен всем тем же, что и в предыдущие дни, когда ребята возвращались с картофельного поля: малосольные огурцы, квашеная капуста, мясные щи, которые томились в чугунке в печи несколько часов. От печи отошла Марфа Ильинична, за спиной ребят стоял Пантелеич. Она кивнула ему головой и он вышел из избы. Вернулся, держа в руке литровую бутылку с длинным горлышком, заткнутую пробкой из завернутой газеты. В бутылке был самогон. Марфа Ильинична поставила на стол три граненых стакана, а Пантелеич налил в них самогон.
         - Прошедшие дни жизни в деревне показали, - вымолвил Пантелеич, - что вы ребята, непьющие, и это очень хорошо. Но сегодня другой случай. Вы проделали большую работу, раскололи огромную кучу дров, пропарились в бане. Выпитый самогон только укрепит ваше здоровье.
         Ребята не стали отказываться от самогона и выпили его. Почувствовав большой прилив сил, они с удвоенным аппетитом опустошали все, что стояло на столе. Особенно последнее блюдо, прготовленное в жаровне. А в ней оказался картофель, прожаренный на свиных ошурках, истомленный в печи. И делается это так. На дно жаровни кладутся тонкие полоски разрезанного со шкуркой свиного сала. На сало кладется картофель вперемежку с луком и чесноком. Жаровня закрывается крышкой и ставится в печь. Содержимое жаровни томится в горячей печи несколько часов. Это было блюдо исключительного вкуса и ребята разделались с ним, не оставив в жаровне ничего. Запив сытный обед отваром из шиповника, ребята залезли на горячую печь, немного посудачили о том-другом и крепко уснули.            
         За время работы на картофельном поле, у студентов возник дефицит сна. Зная, что теперь не надо торопиться, чтобы в установленное время быть на картофельном поле, студенты дали себе волю и проспали до утра, переходившего в день. Алексей, Борис и Юрис тоже дали себе слабинку и покинули лежанку на печи, когда уже на улице было светло от дневного света.               
         Еще накануне, загружая последний мешок картошкой, Ирина Владимировна и Кузьмич условились, что в понедельник студенты своим ходом доберутся от колхозной деревни Дорохина до железнодорожной станции Козулька. После тяжелой работы на картофельном поле, пройтись по лесной дороге только на пользу, сказала она.   
         К середине дня, студенты, жившие все дни в избах, покинули их, и собрались около дома Пантелеича. Смех, шутки, прибаутки слышались из уст студентов, как будто не было той тяжелой работы на картофельном поле, которую они только что вынесли. Где–то наверху деревни послышался какой– то грохот. И вот уже к дому Пантелеича подкатила подвода с платформой, в которую как всегда был запряжен резвый гнедой конь, к которому студенты уже привыкли. Кузьмич соскочил с подводы и подошел к веселившимся студентам, держа в руке увесистую корзину.    
         - По–русскому обычаю, это вам гостинцы в дорогу, волнуясь сказал Кузьмич. В корзине малосольные огурцы и пирожки, испеченные с картошкой и капустой. Жена всю ночь старалась пекла. Так, что, когда сядете в поезд, подкрепитесь деревенской пищей.
         Из ворот вышли Пантелеич и супруга. Марфа Ильинична держала в руках большой узелок. Она положила его в корзину, промолвив:
         - Пироги с яйцами и ливером, кушайте на здоровье.
         Борис вышел вперед и крикнул:
         - За мной вперед, на Козульку. Студенты по одному, по двое, трое быстро выстроились друг за другом, и группа двинулась за Борисом.
         Вот уже сутки, как дождь перестал моросить по ночам и все вокруг обыгало, подсохло, обозначилась и дорога. Временами из серых туч светилось солнце, по небу плыли окрашенные в нежно розовый цвет облака. На всем пути, пока студенты преодолевали дорогу, уже чувствовалась осень, вступившая в свои права. Вдоль дороги пожухлая трава, березняк осыпался и лишь только отдельные листочки еще шевелись на ветру. Не обходилось и без осенней красоты. Были заметны развесистые кусты рябины, пылавшие ярким огнем, предвестники снежной и морозной зимы.    
         Студенты, растянувшиеся цепочкой, заканчивали переход по таежной, осенней дороге, а за их спинами осталась колхозная деревня со своими необычными особенностями существования, которые им пришлось узнать. Через полтора часа они добралась до станции Козулька. Теперь надо было дождаться, когда подойдет пригородный поезд Ачинск–Красноярск.
         А пока, разбившись по двое, трое, студенты отправились на осмотр станции. Ирина Владимировна пошла в станционную кассу, чтобы купить проездные билеты.
         Алексей, Борис и Юрис, обойдя вокруг вокзал и не найдя то, что искали, увидели в стороне большой деревянный дом и направились к нему.  Это был раймаг. Об этом говорила большая вывеска, маячившая на фронтоне крыши. В главной стене раймага были широкие и светлые окна и просторный вход. Глядя на окна, Борис сказал, что в раймаг стоит зайти. Середина раймага – большое квадратное помещение. Ребята знали, что они искали. Но увидеть сразу не смогли. Юрис глянул в дальний угол раймага и увидел на прилавке стоявшие ящики. В них был хлебный квас. За прилавком стояла вся расфуфыренная по меркам деревни женщина продавец, подозрительно наблюдавшая за ребятами, понимая, что они не из здешних.
         Борис выложил на прилавок деньги и сказал:
         - Пятнадцать бутылок.
         - А что так много?- возмутилась продавец. Борису пришлось кратко объяснять, что в группе, которая едет в Красноярск, двадцать три человека. Продавщица, хмыкнув носом, вытащила из ящиков пятнадцать бутылок. Ребята, загрузившись квасом, покинули раймаг. Студенты, сидевшие в маленьком скверике и коротавшие время, увидев ребят с хлебным квасом, радостно закричали.   
         Время ожидания прихода пригородного поезда проскочило быстро.   Поезд подкатил к станции и остановился напротив железнодорожного вокзала. А еще через пару минут студенты уже были в вагоне. По общему согласию все уселись в середине вагона. Паровоз, словно живой организм, дал о себе знать. Он свистнул, выпустил клубы густого пара из паровой топки, и грохотнув колесами, покатился по железной колее, покидая станцию Козуклька. А дальше все происходило так, как и должно было происходить. Заняв одну из нижних полок, Борис взял в руки корзину, которую принес Кузьмич и начал раскладывать на полке ее содержимое. А его оказалось много. Студенты быстро сгруппировались вокруг корзины, из которой вкусно пахло продуктами.  В ход пошли огурцы, пирожки с разной начинкой. Студенты уплетали все, что попадало под руку, запивая хлебным квасом. Отведав деревенских пирожков и напившись кваса, девчонки начали подбирать для напева какие–то песни. Перебрав несколько песен, не заметили, как поезд подкатил к вокзалу. По сторонам уже светился яркими огнями город. Студенты вышли из вагона и, пройдя на привокзальную площадь, распрощались, скрывшись в сумерках города.

           Послесловие

           Как сложилась судьба студентов, выезжавших в колхозную деревню Дорохина, история умалчивает. Написанная повесть этого не предусматривала. Здесь надо отметить ту наблюдавшуюся картину, какая складывалась в сознании студентов. С одной стороны, преподаватели института, не бывая в колхозной деревне, но читая им лекции, старались из готовивших для защиты диссертаций, расхваливать колхозный строй. С другой, студенты, бывая на уборке урожая в деревне, видели воочию, что собою представляет сегодняшняя колхозная деревня. Желание проникнуть в судьбу колхозной деревни надолго захлестнула одного из них, Алексея и он в последующие годы побывал во многих колхозных деревнях в Красноярском крае. Он прошел по колхозным деревенским дорогам многие километры и побывал во многих деревнях и селах красноярья и все увидел своими глазами. Описанием их состояния и заканчивается эта повесть. Даже если деревня возникла давно, она всеравно несет на себе отпечаток того времени, когда родилась. По утверждению сталинистов коллективизация дала сплошной эффективный результат. Если это так, то эффект изменения обязательно и сразу должен бросаться в глаза. И действительно, в глаза бросался полный развал деревни.
         По историческим меркам со времени коллективизации прошло не так уж много лет, и надо было увидеть, в каком состоянии находятся те деревни, которые по статусу стали колхозными. Ведь по идеологическим представлениям, колхозная деревня все еще расхваливалась.   
         Пролетали годы один за другим, Алексей преодолевал сотни километров по красноярью, посещал одну колхозную деревнню за другой. На основе всего этого, возникло мнение, что коллективизация сыграла в жизни русского крестьянства, русской деревни разрушительную, пагубную роль.
         Посещение колхозных деревень Алексей начал с тех, которые находились на окраине города Красноярска, в Емельяновском районе. Это деревни Дрокина, Солонцы, Шуваева, Замятина. И хотя эти деревни находились под носом властей, они влачили жуткое существование, особенно деревня Солонцы, в центре которой находился большой свинарник, запах нечистот которого чувствовался далеко за деревней. Казалось бы, в доказательство проведенной коллективизации и, учитывая, что деревня Солонцы находится под боком не только городской, но и краевой власти, так сделай ее показательной, обустрой и наведи в ней образцовый порядок. Но не тут–то было. Деревня Солонцы, словно Богом забытая, влачила жалкое, развалившееся существование. Почему было такое отношение советской власти к пригородной колхозной деревне, остается большой загадкой.
         На енисейском тракте пришлось побывать в таких деревнях, как Шестаковка, Хлоптунова, Шила, Мокруша, Усть–Тунгуска. Эти деревни по своему состоянию ни чем не отличались от других. Сразу возникало мнение, а в чем результат проведенной коллективизации в этих деревнях? Еще более печальную картину пришлось увидеть в других деревнях Ачинского и Дзержинского районах (деревни Лапшиха, Орловка и Богоявленка). Мало того, что эти деревни представляли собой развалившиеся хозяйства, так в них не было даже не только магазинов, но и торговых точек.
        Далее путь лежал в деревни, расположенные по берегам Енисея, приготовленные к затоплению. Когда–то село Даурское и прилегающие к нему  деревни были зажиточными. Крестьяне этих деревень занимались хлебопашеством, скотоводством, овощеводством и рыболовством. В Енисее  водилась рыба осетр, стерлядь, линь, нельма, омуль, щука, таймень, елец, окунь и ее добыча была хорошим подспорьем для пропитания. Зажиточности этих деревень сопутствовала не только жирная земля в этих местах и хорошо отлаженное сельское хозяйство. Притаежные места, где рос добротный лес, и нужды в обустройстве деревень подворьем не было. У крестьян этих деревень от собранного продовольствия появлялись большие излишки. Крестьяне осенью сооружали десятки плотов и, нагружая их продовольствием, сплавляли по Енисею в город Красноярск, где в эти дни проводился осенний базар, который пользовался большим спросом. После коллективизации ничего подобного в жизни этих деревень и города Красноярска не наблюдалось.   
         Зажиточные деревни, разбросанные вокруг села Даурское, доживали свой век. Готовилось затопление нескольких десятков деревень, в которых тоже происходила коллективизация и теперь ее результаты можно скрыть под воду. Так что сплошная коллективизация с целью значительно го подъема сельского хозяйства в российской деревне – это миф. Несмотря на сплошную коллективизацию, дальнейшее развитие колхозной деревни не происходило. В ходе насильственной коллективизации возник конфликт между самим понятием деревня и ее колхозным строем. Труд, построенный в колхозной деревне на принципах ГУЛАГа, был не эффективен. Советская власть запрещала выдавать паспорта колхозникам, их жизнь была похожа на жизнь в резервации.
         Дальше дороги привели Алексея на юг Красноярского края, в села Знаменское,  Ермаковское и Шушенское, где Ленин отбывал ссылку. Когда-то эти села были очень богатые, об этом говорил сохранившийся внешний архитектурно-сроительный вид. Многие дома очень большие, на кирпичном фундаменте. Большие и дворовые постройки. До коллективизации каждое из этих сел представляло собою единое крестьянское хозяйство. Теперь хозяйства этих сел были разбиты на колхозные полеводческие бригады.         
         Чтобы иметь представление о состоянии в деревнях кроме увиденного, Алексей опрашивал крестьян старшего поколения, задавая им  один вопрос: «что существенно изменилось в деревне после коллективизации»? Ответ был однозначный, «изменилось все, только к худшему, хозяйство деревни стало разваливаться». Крестьяне не стеснялись рассказывать, что до коллективизации крестьяне могли заготавливать харч для себя, а излишки продавать на рынке. А теперь, все, что заготавливается в колхозе, забирает государство, не оставляя ни одного грамма. Оказалось, увиденное в развалившихся деревнях после коллективизации было сплош и рядом.
         Вышедший на экраны страны фильм «Председатель», в котором главную роль сыграл Михаил Ульянов, в один день развеял ложь о головокружительных успехах сталинской сплошной коллективизации. В фильме показана русская деревня, которую советская идеология расхвалила, а она как результат сталинской коллективизации совсем развалилась, жизнь в ней стала невыносимой. И такое было во всех сталинских деревнях. Растерявшиеся колхозники не знали что делать. Не интересный колхозный труд, жалкое социальное существование колхозной деревни. Советская власть выкачивали из деревни все живительные соки. Колхозников охватывало  отчаяние, и они сбегали из деревни. А ведь это было вслед за сталинским социализмом, когда идеологи партии готовились объявить его замену на развитой социализм. Так  и остается в сознании крестьян коллективизация как развалившаяся российская деревня. 
         И тут Алексей стал логически обдумывать складывающуюся ситуацию по развалу колхозной деревни. И оказалось, что ее развал был не случаен, он был заложен в самой сплошной коллективизации. Это  подсказывала прочитанная книга советского, русского писателя Бориса Можаева «Мужики и бабы», в которой он подробно рассказал о трагедии деревни в период сплошной коллективизации. Государство, партия, вождь обманули крестьянство, оставив его у разбитого корыта.
         Алексей хорошо помнил разговор с Кузьмичем, когда они в ту осень добирались на тележных подводах от станции Козулька до деревни Дорохина. Кузьмич рассказывал, что коллективизация предусматривала создание крупного колхозного товарного производства в сельском хозяйстве. Однако из этого ничего не вышло. Колхозный строй не только не смог создать базу крупного товарного производства, но и утратил прежнее состояние деревни. Кузьмич в те годы еще не знал, как это обернулось в покзателях. Они появились позднее в 1990–х годах, когда зарубежные и советские специалисты приступили к изучению этого сомнительного процесса. А он оказался фальсифицированный сталинистами и выглядел совсем иначе. Вот как выглядело создание крупного товарного производства в деревне. Во– первых ни кто не занимался его созданием в деревне. Во–вторых, власти были довольны тем, что появился общий колхозный амбар, откуда можно выгрести в качестве поставок и другими способами зерно и турнуть его за рубеж на капиталлистический рынок. И вывоз зерна из Советского Союза увеличился в во много раз. Голод не заставил себя ждать и сразу же обрушился и прежде всего на колхозную деревню.
          За период колллективизации большевики разграбили около 3 миллионов крестьянских хозяйств. Ущерб, нанесенный крестьянству, по разным оценкам, составил от 170 до 400 миллионов рублей. Результаты сплошной коллективизации были убийственными. С 1928 по 1934 год русская деревня было разорена. Поголовье крупного рогатого скота сократилось на 26, 6 миллионов голов (45 %), коров на 10, 3, или на 35 %, свиней – на 12, 1, то есть в два с лишним раза, овец на 64, 4, или почти в три раза, лошадей на 17, 2 миллиона, или в два раза. На восстановление поголовья крупного рогатого скота потребовался 31 год (оно было восстановлено в 1959 году), свиней – 25 лет (1953), овец – 29 (1957). Советский философ Анатолий Павлович Бутенко один из тех ученых, кто не побоялся, взял на себя смелость и ответственность и опубликовал эти сведения в своей книге «Откуда и куда идем» (1990).
         Каковы были людские потери от сталинской коллективизации? По известным, правдивым источникам, в России в период коллективизации было истреблено более 6 миллионов человек. Разразившийся в эти же годы сплошной голод унес еще около 14 миллионов человек.         
         История колхозной деревни так складывалась, что и государство, и партийная власть не верили в достижение колхозной, сплошной коллективизации, которую совершили большевики–сталинисты, и постоянно меняли свое мнение о ее состоянии. Смотрим Большую Советскую Энциклопедию (том 12, издания 1973 года) и читаем на 427 странице: «Коллективизация навсегда избавила деревню от разорения и нищеты». Прошло около 40 лет, читаем другой источник Новый энциклопедический словарь (издания 2000 года) на странице 534: «Коллективизация проводилась форсированными темпами с широким использованием насильственных методов, репрессий по отношению к крестьянству. Привела к значительному разрушению производительных сил, массовому голоду в 1932 – 33 годах».
         Историю не обманешь. Колхозный строй, насильственно возникший, изжил себя, и оказался на ее обочине. Словом, чудес в природе не бывает.
         Российская деревня – кормилица России. На ее историческом полотне много кровавых рубцов, нанесенных тоталитарной властью, которая для удержания ее в своих руках широко использовала так называемую сплошную  коллективизацию. До сих пор раны коллективизации кровоточат. Наверное, российская деревня не может одновременно решать две задачи: заживлять кровавые раны на своем теле и кормить Россию. Сдача земли олигархам и членам Государственной Думы в землевладение не оправдалась, провалилась с треском.
         Бездарная, современная аграрная политика в России привела к фактам, парадоксальность которых не укладывается в человеческом сознании. Во многих краях и областях люди никогда не имевшие отношения к земле, стали обладателями огромных земельных участков, которые сбывают их по завышенным, спекулятивным ценам. Доверие государства, выданное банкирам ввести запредельный банковский налог на получение кредитов для развития сельского хозяйства, обрекло его на полный развал. За последние годы численность деревень в России уменьшилась в десятки тысяч раз. Современная власть не хочет заниматься деревней, в которой проживает несколько десятков миллионов крестьян. Проблема «власть и земля» считается острой и остается не решаемой до сих пор.
         Трагедия российской деревни продолжается. Пренебрежение к проблеме продовольствия поставило Россию в зависимость от запада. 80 % продовольствия и очень плохого качества поступает в Россию с западных рынков. А обещанное увеличение продовольствия от российской деревни в ответ на западные санкции не дало ожидаемых результатов. Потребительские цена на продовольствие в России чрезвычайно высоки, они создают экономический кризис в стране.
          
         Россия – Сибирь – Красноярск - Новосибирск. Февраль 2018 г.