Недолго довелось мне работать в энергетике, но довелось. А потом не раз приходилось писать о людях этой профессии и о мало кому известной специфике их работы, писать как о хорошем, порой героическом, так и о достойном критики, чего уж там…
Начну с героического. Землетрясение в армянском Спитаке произошло утром 7 декабря 1988-го. Девятибалльные толчки разрушили город до основания, погибли десятки тысяч людей… Бригада электриков из Лиды во главе с Петром Лобаном в числе других восстанавливала из руин город и его коммуникации.
- Все республики в конце концов отозвали свои отряды, в том числе и Белоруссия, - рассказывал мне Петр Петрович, - нам тогда надо было и со своей бедой справляться, чернобыльской. Остались только россияне. И наша бригада. Мы всё сделали и только тогда уехали. Электроснабжение восстановили полностью. Причём все материалы везли туда свои, вплоть до палаток. Иначе не знаю, как выдержали бы – там за всё приходилось платить.
Об ордене Почета за Спитак Пётр Лобан постеснялся мне рассказать, за него это сделали другие.
***
Будни диспетчерской. Только штрихи. У центрального пульта областной энергосистемы инженеры В.Чернега и В.Чижонок. На экране дисплея нагрузки, напряжения, отключения. Звонит телефон, снимается трубка:
- Да. Хорошо, понял.
Взгляд на экран, потом на огромную, от пола до потолка, схему. Щелчок тумблера. И тому, кто на конце провода:
- Разгружайтесь. Включайте.
За двумя короткими фразами и одним щелчком тумблера стоит дистанционное, в строгой последовательности, включение автоматики и приведение в состояние гармонии всей энергосистемы.
***
В районной диспетчерской.
- 213-й! Я 200-й! Приём!
- 213-й слушает.
- Соколовский? На КТП «Цацки» отключи АВ, проверь положение ножей, привод – на замок. Плакат не забудь! Проверь отсутствие напряжения! Сейчас 12.25.
- 200-й? Я 213-й! Всё в порядке. На моих, пиши, 12.34.
***
- Алё, это электросети? Хлопцы, у нас на ферме свет погас, вы там пошевелитесь!
- Подожди, мужик, побудь у телефона, я сейчас включу. Смотри на лампочку!
По-шустрому нашёл 307-й фидер, включил.
Из телефона:
- Ни фига себе! Ну ты даёшь! Спасибо, хлопцы!
***
И вот встреча с человеком необычной судьбы. Николай Хрищанович родился во французском Гавре году эдак в 1930-м, точнее не знаю. Тогда это был чудный город в Нормандии, на берегу моря, у впадения в него Сены. Огромный порт со множеством причалов, у которых загружались и разгружались торговые суда. Морской курорт с красивыми бульварами и набережной, где любили отдыхать парижане.
Родители Николая, едва поженившись, отправились в поисках лучшей доли с Гродненщины в Европу. В Гавре смогли устроиться на завод, отец вступил в компартию Франции. Там у четы родились дети: мальчик и девочка. Там они пережили лихие военные годы.
- Помните то время? Трудно было? – спрашиваю у Николая Николаевича, уже ветерана Лидской ТЭЦ.
- Да, - хмурит он брови, - и голодали, и раздетые были…
Уже весной 1940-го Гавр оккупировали немцы, готовили плацдарм для вторжения в Англию. Городские жители старались уйти из города, осесть на время в предместьях, самые отчаянные примыкали к движению Сопротивления. Отступая в 1944-м, немцы взорвали порт, а британские самолёты за два дня бомбардировок сровняли с землёй центральную часть Гавра. После войны её заново застроили одинаковыми белокаменными домами с типовыми квартирами, напоминающими наши «хрущёвки», - лишь бы было где жить! И вот стоят до сих пор, и никто их вроде не сносит, наоборот – послевоенный архитектурный ансамбль Гавра внесён в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
После войны Николай успел окончить в Гавре технический колледж и поработать чертёжником на заводе цветной металлургии.
- Вы знаете, - говорю я ему, - у меня просто штамп в голове сидит: "потогонная система" капиталистического производства. Насколько это верно?
- Не совсем верно, только отчасти. Там высокая организация труда – это да. Получаешь задание – и там всё расписано. Всё, что требуется. Остаётся только пойти в инструменталку и всё получить. Ни о чём самому беспокоиться не надо, только выполни в срок и качественно.
Николаю было 18 лет, когда вся семья вернулась в Белоруссию, на родину родителей.
- Не ощущаете ностальгии по Франции? Не хочется съездить в Гавр посмотреть, как там сейчас?
- Любому человеку, мне кажется, дороги места, связанные с его детством и юностью. Не так давно мой здешний приятель был в Гавре, рассказывал, что там да как – интересно, конечно. Но возможности съездить самому у меня пока не было…
- А как складывалась здесь жизнь вашей семьи после возвращения? Не затронули её репрессии послевоенных лет? Не жалели родители, что вернулись?
- Нет, всё складывалось неплохо, благополучно. Репрессий избежали. Родители выучили нас, во Франции это вряд ли было бы им под силу. Я окончил Московский энергетический институт...
- Вот как! Выходит, мы с вами учились в одном институте…
- Только в разные годы... Сестра окончила институт иностранных языков, работает в мединституте в Гродно. Моя дочь – архитектор. Зять работает на нашей ТЭЦ. Не было и проблем с квартирой. Так что всё хорошо.
- Николай Николаевич, на наших глазах и бывший Союз, и Белоруссия меняли и государственное устройство, и образ хозяйствования, во многом ориентируясь на опыт западных стран. Насколько оправданными и удачными кажутся вам эти перемены?
- Начну с демократии, к которой мы так стремились. Да, это благо для общества. Но демократия должна быть цивилизованной, в рамках законов. Она не должна отрицать ни дисциплину, ни нормы морали. Вспоминаю выступление по телевидению Владимира Максимова, российского писателя, эмигрировавшего во Францию, моего, кстати, ровесника. Он правильно говорил, что там хоть и демократия, но на улицах порнографией не торгуют. Помню, в годы войны во Франции и чёрный рынок, и перепродажа по вымогательским ценам тоже осуждались. И тогда это шло вразрез с совестью.
Что у нас плохо – много разговоров, а трудолюбия мало. По крайней мере, до западного ещё далеко.
…С момента той нашей встречи прошли годы. Не знаю, съездил ли за это время Николай Николаевич в Гавр, где прошли его детство и юность. Надеюсь, что да. Мне самой захотелось когда-нибудь попасть в этот необычный город, который я видела пока только на карте, - омываемый Ла-Маншем, примыкающий к Сене, изрезанный множеством естественных бассейнов и гаваней да еще надвое рассечённый скалами…