Глава 8 в которой Тормунд следует совету Ульфа.
Долго не спал властелин Горной страны, погрузившись в тяжелые раздумья, долго мерял шагами свои покои, заложив руки за спину. Одинокая свеча в высоком кованом подсвечнике бросала красноватые неверные отсветы на его жесткое лицо с насупленными бровями. Морщины на лбу стали глубже от напряженных мыслей. Совет, полученный от Ульфа, не понравился Тормунду. Глядя на своих сыновей, раздражаясь и даже приходя в ярость от их бесконечных ссор, он долго откладывал вопрос выбора наследника. С одной стороны, он сожалел, что много лет назад решил взять к себе Стейнара, сына одной из своих наложниц, чтобы разбудить дух соревнования между детьми, чтобы как-то расшевелить медлительного и неуклюжего Торбьёрна. И это ему удалось. Но игра эта зашла слишком далеко. Теперь он запутался в им же самим раскинутой сети. Ни один из сыновей не соответствовал требованиям отца. Один казался хоть и умным, но неповоротливым и трусливым, а второй безмозглым задирой, хотя постепенно превращался в отменного бойца. Но ничто не торопило его с выбором. И вдруг этот сон… От странного и страшного сновидения, ночного кошмара, внезапно повеяло холодом смерти. Это был знак, предупреждение. Смерти Тормунд не боялся, но что будет с государством, если он внезапно умрет? Кто из этих двух молокососов сможет управлять им? Они же поубивают друг друга.
Мысль о поединке между наследниками была мудрой. Пусть победит сильнейший! Но сможет ли смириться с поражением второй, будучи уверенным в законности своих прав на престол? Нет, Ульф был прав. После поединка должен остаться только один. И это решит все проблемы! Тормунд остановился у темного окна и невидящим взглядом уставился в ночь. Он принял трудное решение.
Утром было объявлено о скором поединке, который и решит, кто же станет наследником из двух сыновей князя. Тормунд вызвал к себе Стейнара.
- Сын мой, - сказал князь, положив тяжелую руку на плечи юного княжича, - ты должен победить в этом поединке. И я верю, что сможешь. Потому, что у тебя есть два преимущества перед братом: ты более быстрый и ловкий. Помни об этом и используй против противника. Мне нужен именно такой преемник, как ты, отчаянно смелый и храбрый воин. А не тугодум и размазня, как твой брат. Я не сомневаюсь в твоей победе, но есть одна проблема…
Стейнар с замирающем сердцем слушал отца. Его распирало от гордости (отец по достоинству оценил его способности!), вожделенный княжеский трон манил и притягивал его, он был готов на все, чтобы не разочаровать отца.
- Какая проблема? – с тревогой спросил он, жадно ловя каждое слово.
- Проигравший Торбьёрн по всем законам все равно будет иметь больше прав на престол, чем ты. Ведь ты, Стейнар, сын простой наложницы, ублюдок.
Тормунд с интересом наблюдал, как побледнело лицо мальчишки от слова «ублюдок», как сжались в узкую щель тонкие губы, каким мстительным блеском вспыхнули его чуть раскосые глаза. Тормунд мысленно усмехнулся, поняв, что поймал мальчишку на крючок. Он всегда испытывал внутреннее удовлетворение, когда ему удавалось исподволь управлять другими людьми.
- После твоей победы, сын мой, обязательно найдутся те, кто будет сочувствовать проигравшему, кто будет сомневаться в твоем праве на престол. И однажды эти люди во главе с твоим старшим братом выступят против тебя. И это будет самая страшная из возможных войн – братоубийственная война. Но мы ведь не можем допустить такого развития событий!
Он подчеркнул голосом слово «мы» и не смог сдержать удовлетворенную улыбку, когда Стейнар согласно кивнул.
- Помоги мне предотвратить войну, сын мой. Для этого ты должен не просто победить, ты должен убить своего брата в поединке. Только тогда никто, ни одна живая душа не сможет подвергнуть сомнению твои права на престол. Ты меня понял, Стейнар?
Княжич растерянно смотрел на отца и молчал. Ну, соображай быстрее, где твоя выгода! Мысленно подтолкнул его князь и облегченно вздохнул, когда сын кивнул ему в ответ.
Спустя час также искренне и доверительно он говорил старшему сыну, приобняв того за плечи:
- Я уверен, что в этом поединке победишь ты, Торбьёрн. Ведь на твоей стороне сила и умение думать во время боя. Мне нужен именно такой приемник, как ты, сынок. Именно ты обладаешь качествами, необходимыми настоящему государю. Ты умен, спокоен, умеешь мыслить государственными масштабами. Стейнар же глупый забияка, слишком горячий и слишком неуравновешенный. Но именно это делает его опасным! Он никогда не смириться с проигрышем. Уже сейчас у него много соратников. Проиграв, он в скором времени соберет целое войско преданных ему людей и развяжет братоубийственную войну. Что тогда будет с государством? Эта война станет губительной для страны. В результате погибнут тысячи ни в чем не повинных людей, а страна, которую собирали и укрепляли твои деды и прадеды, просто развалится на мелкие куски. Но все это можно предотвратить, если Стейнар не просто проиграет бой, но погибнет в конце его. Ты меня понял, сын?
Торбьёрн потрясенно молчал, уставившись расширенными синими глазами на отца.
- Ты хочешь, чтобы я убил твоего сына? – онемевшими губами прошептал он.
- Я не вижу другого выхода, Торбьёрн. К сожалению… Мы, правители, не имеем права на жалость, на личную привязанность, на любовь. Мы обязаны всегда и во всем действовать в интересах государства. И ты, сын мой, прежде всего должен думать о интересах государства.
- Но я не смогу… - растерянно пробормотал Торбьёрн.
- Ты должен! Должен, сынок. – Тормунд произнес с нажимом, словно вдавливая слова в сознание княжича. – Иди и подумай о том, что я тебе сказал. Взвесь все и прими правильное решение.
Он легонько подтолкнул к двери застывшего в растерянности старшего сына. Главное не передавить, дать ему возможность поразмыслить и согласится с отцом. Потому что глупый мальчишка не может не согласится с отцом. Разделяй и властвуй – вот смысл управления людьми! Тормунду было любопытно посмотреть, чем закончится затея с поединком. И он не сомневался, что оба его отпрыска изо всех сил будут стараться выполнить его наказ.
День поединка выдался солнечным, но ветреным. Холодный северный ветер гнал по небу обрывки клочковатых серых туч. Быстрые легкие тени набегали на солнечный диск, покрывая неровными, скользящими по черным каменным плитам, пятнами дворы и площадки замка Арнгрей, который с утра гудел в предвкушении захватывающего зрелища, как растревоженный улей. «Вот будет потеха!» - радостно думали свободные от дежурства стражники, ремесленники, плотники и каменщики, повара и портные, служанки и прачки. Сплетни о частых стычках и ссорах двух юных княжичей давно уже развлекали многочисленных обитателей цитадели. С не меньшим удовольствием они смотрели на казни преступников или свадебные церемонии высокопоставленных вельмож.
За долго до объявленного времени стали стекаться к месту нетерпеливые зрители. Из окон окрестных домов на расчищенную площадку перед княжеским дворцом смотрели десятки любопытных глаз. Воины из окружения князя нередко развлекались рукопашными схватками, стрельбой из арбалетов или метанием топориков по мишеням, а то и поединками на мечах. Но смотреть на поединок двух претендентов на звание наследника было на много интереснее! Кто из молодых княжичей окажется более сильным и ловким, более выносливым? Кого судьба выберет на княжеский трон? К началу поединка зрителями были заняты даже крыши и трубы окрестных домов, крытые галереи и балконы дворца.
Сам князь, как всегда облаченный во все черное, взмахнув бархатным крылом длинного плаща, спокойно и с высокомерным достоинством уселся в резное кресло с высокой спинкой на специально сооруженным для него возвышении перед площадкой, чтобы видеть в подробностях весь поединок.
Сварт в последний раз проверил хорошо ли закреплен доспех, остер ли меч, крепок ли щит Торбьёрна и, кивнув, дружески похлопал того по плечу.
- Удачи тебе, княжич! – воскликнул он и отступил в сторону, пропуская к месту поединка бойца.
Тот бросил на друга странный взгляд и пошел вперед. У Сварта в душе закопошилось странное подозрение. Неужели сомнение мелькнуло в глазах Торбьёрна? Не может, не должен воин сомневаться в своей победе! А иначе поражение неизбежно…
По проложенному между двух шеренг княжеских воинов коридору шли братья к месту поединка, бросая друг на друга злые взгляды. Стейнар криво усмехнулся:
- Да здравствует Берни-медвежонок, самый трусливый из сыновей князя! – провозгласил он громко, так, чтобы услышали окружающие воины. Те услышали и заулыбались, пряча невольные улыбки в усах.
Он всегда перед боем заводил себя, злил, чтобы от злости кровь играла в жилах. Тогда огонь битвы вспыхивал в нем мгновенно и горел, полыхал, подогревая в нем силу и ловкость, быстроту и внимание на протяжении всего боя. Он был уверен, что брат ответит на его дерзость дерзостью. И не ошибся.
- Да здравствует первый из княжеских ублюдков, у которого язык острее меча! – прошипел Торбьёрн, зло сощурив глаза. Он знал, как взбесится брат от слова «ублюдок».
Они остановились и уставились друг на друга ненавидящими глазами. Кто-то из стражников поторопил их. Хватит уже жалить друг друга словами, да взглядами метать молнии. Пора было переходить от слов к делу.
Долгий, протяжный звук охотничьего рога возвестил о начале боя. Сотни глаз устремились в сторону двух молодых бойцов, замерших напротив друг друга в центре круга, очерченного толстой веревкой. За границу круга не разрешалось выходить никому. Зная неторопливую манеру брата оценить ситуацию, все взвесить и лишь потом вступать в схватку, Стейнар тоже не торопился. В его голове звучали слова отца, приказывающего убить брата. Я не ублюдок, думал он, глядя на брата и половчее устраивая в ладони рукоятку меча. Я имею такое же право на престол, как и ты, неуклюжий, ленивый медвежонок. И я тебе это докажу!
Молниеносным движением Стейнар сделал замах и обрушил на брата удар, вложив в него всю силу и ярость. Но лезвие скользнуло по вовремя подставленному щиту, издав глухой звук и не причинив никакого вреда противнику. Ах, так? Второй удар был более мощным и более метким, так что искры полетели, когда сталь наткнулась на сталь. И замелькали мечи, ловя широкими лезвиями солнечный свет и отбрасывая слепящие блики в глаза зрителей. Глухо стонали щиты. Ярость, полыхавшая в душе Стейнара, смешалась с азартом битвы и жаждой победы. И эта смесь клокотала внутри, то и дело вырываясь наружу утробными криками, похожими на рев дикого зверя. Полные ненависти глаза княжича стали белыми и со стороны казалось, что вот-вот вылезут из орбит. Рот кривился, словно губы сводило судорогой. И все лицо его напоминало чудовищную маску.
«Давай, давай, маленький ублюдок!» - подумал Тормунд и испугался, вдруг он произнес это вслух? Но вокруг поединщиков стоял такой шум и гвалт, что никто не услышал бы, даже если бы князь прокричал во все горло. Противники расходились на несколько шагов тяжело, хрипло дыша, и снова сходились, со звоном и скрежетом сталкивая мечи. Было видно, как бесится младший из сыновей, как наседает, как пытается теснить противника. Но яростный натиск, как волны о скалу, рассыпались о крепкую оборону старшего брата. Точность движений Торбьёрна завораживала и вызывала невольное восхищение.
«А ты не плох, совсем не плох, неповоротливый щенок! Может твоя возьмет?» - думал Тормунд, следя за старшим сыном.
Когда оба противника стали уставать, Стейнар изловчился и зацепил острием меча ногу брата. Тот глухо вскрикнул, но не упал, а из левого бедра брызнула кровь. От вида крови Стейнар воспрял духом и почувствовал прилив сил. Он достал его! Он его ранил! Добить подранка не составит труда. Издав воинственный клич, Стейнар бросился на противника.
Боль в ноге пронзила Торбьёрна, как удар молнии, а потом исчезла, растворилась в звенящем от напряжения теле. Вот только раненая нога стала слабой, утратила ловкость и на какую-то долю секунды стала запаздывать, затягивая движение, отягощая его. Торбьёрн понял, что долго с такой ногой не сможет отражать яростные удары противника, что рано или поздно не увернется, пропустит удар. И тогда… Он резким движением откинул брата на пару шагов назад, глубоко вздохнул, словно накапливая воздух в легких для громкого крика, и пошел в атаку.
Никто из присутствующих не понял, как и почему гибкий, быстрый, как змея, непрестанно атакующий раненого противника Стейнар, вдруг неловко дернулся и рухнул на холодные каменные плиты двора. А его окровавленный меч, дважды описав в воздухе круг, жалобно звякнул о камень у самой границы круга. «А-а-х!»- пронеслось по толпе зрителей. Еще один удар Торбьёрна и щит противника шмякнулся в отдалении, глухо вздохнув. «О-о-х!» - выдохнули зрители, когда старший княжич занес руку с зажатым в кулаке мечом над распростертым на земле безоружным братом. Тормунд в напряженном ожидании привстал со своего места…
А Торбьёрн с ненавистью и яростью смотрел в белые, безумные глаза брата, которого должен, должен был убить. Он наклонился над лежащим противником, перехватил рукоятку меча, чтобы было удобнее всадить его в самое сердце…Больше никто и никогда не будет называть его медвежонком с презрением и насмешкой, никто не будет затевать глупые ссоры на ровном месте, не будет напряженно ловить каждый его промах, каждую неудачу, чтобы воспользоваться случаем и занять его место в душе отца и на престоле. Будь ты проклят, жалкий сын наложницы! Торбьёрн размахнулся и… опустил руку с мечом.
Возгласы недоумения порывом ветра пронеслись над толпой. Князь распрямил спину, поднявшись во весь свой рост с удивлением и непониманием глядя на старшего сына. Что делает этот щенок? Он должен добить поверженного противника! Он же ему велел.
Торбьёрн выпрямился, бросил уже ненужный щит на землю и повернулся к отцу. Медленно, тяжело припадая на раненую ногу, он подошел к князю и прямо взглянул в его глаза.
- Почему ты его не убил?! – почти не разжимая губ прошипел князь.
- Он мой брат! – ответил, глядя синими, непреклонными глазами на отца, старший сын. - И он твой наследник.
Торбьёрн молча швырнул свой меч под ноги отца, повернулся к нему спиной и, зажав кровоточащую рану на левом бедре рукой, хромая, побрел прочь. Во след ему неслись крики, вопли, смех, проклятия, слезы беснующейся толпы. Так кто же будет наследником? Так никто и не понял. А Тормунд, князь Горной страны, мрачнее тучи стоял на возвышении и смотрел в след старшему сыну. Щенок посмел ослушаться своего отца, вышел из-под контроля! Это приводило в ярость и озадачивало одновременно. На младшего сына, сидящего на земле, обхватив руками согнутые колени и отрешенно уставившегося невидящим взглядом в пустоту, никто уже не обращал внимания.
Опустели крыши и балконы, крытые галереи и оконные проемы, не спеша, громко обсуждая увиденное, разбрелись зрители, и площадь перед княжеским дворцом опустела. Только Стейнар так и продолжал сидеть, не чувствуя холодного ветра, трепавшего его спутанные, слипшиеся от пота волосы, норовившего залезть под куртку, в рукава, за ворот рубахи. Он проиграл, позорно проиграл, потому что он ничтожество, слабак. От чувства стыда, вдруг накрывшего его с головой, было трудно дышать, в горле застрял тугой комок, а в глазах щипало. Лучше бы Торбьёрн его убил. Как ему теперь жить, как смотреть в глаза людям? Теперь только ленивый не будет насмехаться над неудачливым бойцом, что совсем недавно горделиво выпячивал грудь колесом и поливал своего противника насмешками и презрением. А тот его не убил… Почему?
Кто-то потряс Стейнара за плечо.
- Долго ты еще тут сидеть будешь? – Спросил Сварт, – хватит уже, вставай, пошли.
Стейнар с трудом поднялся на ноги.
- Как он? – спросил он. – Сильно ранен?
- Ничего, заживет. Пошли, а то скоро дождь пойдет. Вон, как небо затянуло.
Он легонько подтолкнул Стейнара в спину. Тот пошел, шатаясь, точно это не его брат, а он был ранен в ногу.
- Почему он меня не убил? – Задал он мучивший его вопрос и как-то жалобно поднял на Сварта совершенно несчастные глаза. – Ты бы на его месте убил?
- Я бы точно убил! – беззлобно усмехнулся Сварт. – Любой бы на его месте убил бы тебя.
- А он не убил. Почему?..
Сварт остановился и удивленно взглянул в глаза Стейнара.
- Неужели не понимаешь? Потому, что ты его брат! А убить своего брата все равно, что убить себя самого. Подумай об этом не досуге, княжич. – И ткнул кулаком Стейнара в бок так, что тот пошатнулся. – Шевели ногами, княжич!
И они пошли в сторону дворца под первыми крупными, холодными каплями дождя. Стейнар шел низко опустив голову, шаркая ногами, как дряхлый старик. Но после слов Сварта ощущение собственной ничтожности вдруг растворилось в огромном, непонятном и безымянном чувстве, невидимыми нитями навсегда связавшем его с победившем не только в бою, но и в его душе, братом.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/02/18/733