Утром вошла Анна Ефремовна в сарай - а коровы нету...
Пять девок по лавкам. Мал-мала-меньше. Муж на войне.
-У-у-у!, - заголосила на весь сарай. А потом на всю улицу.
Прибежала соседка, Ольга Родионовна. Растрёпана, седая прядь из-под платка:
-Украли Гулю?! Ды как же теперь?
Сели на завалинку, завыли в два голоса. Из хаты , куда перекинулся вой,словно лёгким пламенем лизнуло под дверь голодным детским плачем.
Шёл мимо со снопом соломы дед Гурей. На засаленой жилетке - два тусклых Георгиевских креста. Сноп поставил к ногам, послушал. Спросил :
-Ахремовна, а участковому не заявляла?
Бабы глянули с укоризной:
-Какой участковый? Немцы на хуторе.
-Дык я и кажу, - словно не услышал дед. - У их такой порядок. Я ещё с той войны помню.Там с энтим строго. И у нас тоже есть участковый . Криминал-комиссар называется. Он по всем разбойным делам поставлен.
-Да сам он разбойник, - Ольга Родионовна погрозила кулаком в сторону клуба. Там тряпкой висел красный флаг с белым пятном и боронкою. Так тут свастику наименовали.А дед перекинул сноп через плечо и пробурчал:
-А так не найдете корову.Ты, Ахремовна, напиши все на лист. А я щас хомут соломой набью - невестка Нюрка просила , и пойду с тобой у камендатуру. Там мои хрясты уважают.
Над хутором полуденный зной.На лопухах вдоль дороги - слой пыли.Как замшевые лопухи.Протарахтела мотоциклетка - лопухи словно кто за верёвочку подергал - пыль посыпалась , повисла над обочиной. А раньше пыли не было - всю сбивало коровье стадо.
-У-у-у!- бабы в два голоса.
-Ай напиши? - согласилась Ольга Родионовна.
-А там спросют - иде муж? И у кутузку? А девки без мене как мухи помрут.
-А без молока не помрут? Да ты тока подскажи. Стёпка Антохин корову украл. Дизинтир чёртов.
-Дык Степка вроде у партизан?
-Да иде ты их видела - партизан? Сам второй секретарь райкома немцам сдался.Не. Стёпка это. Вот даю руку на отсечение - надо его завтра у городе на рынке ловить. С мясом из твоей Гули. Сама ты ничего не докажешь.Прав дед Гурей - иди к немцам за помощью...
-Да муж узнает - сам меня застрелит. Уместе с детьми. Он там кровь проливает...
-А ты тут как сыр - у масле катаисси.Ты забыла, скока их у тебе? Пятеро! Да без коровы, пока Алёшка вернётся - вы и так перемрете. Не. Ступай к немцам. Раз они нынче власть - нехай и ищут вора.А иначе зачем они сюды припёрлися?
Аная Ефремовна утерла рушником слезы,звякнула подойником:
-Ну, к немцам, так к немцам. Хуже уже не будя. Куды уж хуже.
Через час они подошли к крыльцу клуба. На крыльце, под вислым флагом - Пашка Антохин. Полицай. Степкин меньший брат.
-Куды прёшь? - перегородил путь,держа двуствольный карабин в поперек груди.
-У тибе не спросили. - Дед Гурей дернул за ремень так, что полицай слетел с крыльца.Потопал лаптями по доскам, толкнул дверь. Вошли.
Внутри , против улицы, прохладно и темно. Но скоро Анна Ефремовна различила отгороженные ширмами несколько рабочих мест. Стучала машинка. На вошедших никто не глянул. Дед громко кашлянул и крикнул:
-Который тут главный командир?
Вышел гражданский, в клетчатом пиджаке. Анна, чтобы не крикнуть, прижала ладонь ко рту.Узнала директора семилетки,Кузьму Мефодьевича. Того, что проводил митинги и ликвидировал неграмотность.
-В чём дело,граждане? Тут военная комендатура, а не керосиновая лавка.Вот сейчас закроем до выяснения...
Дед Гурей отодвинул директора за клетчатое плечо:
-Не лотоши. С тобой разговор опосля будя. А ты зови главного офицера.Скажи - унтер-офицер Шабашов требует.
Исчез клетчатый.Появилась военная женщина. Невысокая, красивая. Строгая:
-Где есть ваш муж? - обратилась к Анне Ефремовне.
У той подкосились ноги. Она нелепо опустилась на край скамейки. Доска перкосилась, с другого края подпрыгнуло и покатилось ведро. Вода веером плеснулась по всей комнате,обрызгала ноги военной женщины. Женщина даже не дрогнула:
-Я жду. Где ваш муж?
-На фронте, -прошептала и заплакала Анна Ефремовна. Дед попытался ей помочь подняться, но Ахремовна обратилась в камень.
-Ваше благородия, я дай объясню, - попробовал вставить слово дед. Но военная женщина резко подняла руку:
-Швейден бак!
Она простукала каблуками по мокрому полу и скрылась за ширмой. Вернулась через минуту, с амбарной книгой.
-Встать ! - велела Анне Ефремовне и прочитала почти по слогам, поводя пальцем по странице:
-"Анна Ефремовна Становая,одна тысяча восьмого года рождения. Русская,грамотная. Замужем. Муж Алексей Илларионович,счетовод. Дети Варвара, Наталья, Любовь, Александра и Нина. Семья помечена, как неблагонадежная,в особых обстоятельствах подлежит депортации в первую очередь". Все верно? - осведомилась немка.
-Да... - прошептала русская.
-Тогда что вам надо, если вы все знаете?
-А ты хто, дочка? - вставил слово дед Гурей.
Та мельком глянула на кресты и, словно запнувшись, ответила по-школярски:
- Имперский советник по делам перемещенных лиц Инга Валевски, старик. Вы участник Первой Мировой войны? Эта категория депортации не подлежит, можете быть спокойны.
-Да я и так не волнуюсь. А вот у Ахремовны корову ночью украли. Прям из сараюшки. Я понимаю - война, пятое-десятое. Но красть при любой власти грех.Вот мы и пришли с заявлением. К участковому милиционеру. Или хто там теперь у вас...у нас?
Военная женщина постояла, соображая:
- Украли корову? Кто? Назовите, и мы его накажем.
-Дед Пихто. - Удивился старик. - Да кабы знали - мы бы суды припёрлись? Не буди лиха, пока она тиха. А у вас власть.Небось - следователь есть. А у нас заявления.
Немка , как-то механически приняла у старика тетрадный лист с крупными буквами. Повертела его перед глазами. Окликнула:
-Часовой!
Явился Пашка Антохин, вытянулся глистом.
-Этих в карцер. - Велела немка.
И полицай повел наших искателей правды в подсобку при клубе - амбарчик рядом. Засунул за ними дверь широкой железной полосой и прокричал в щель :
-Ну, дураки. Нашли кому жалиться. Да хошь Стёпка и увёл корову - он нынча и немцев коклетами угостит. Яму ж и слава. А вас постреляют, как курей, а я первый табе, дед, по хрястам засажу.Прям дуплетом. Гы-гы!
И ушел, стервец, на пост, посвистывая немецкий мотивчик.
Ну вот.
А наши сидят.
Час сидят. Два сидят.
А дети там одни. Ни мамки, ни молока. У Наташки горлышко пухлое. Нинку по животику раскидало. Одна надежда - Ольга Родионовна не оставит.
После полудня высоко прогромыхало. Дед встрепенулся:
-Можа - наша антилерия? Не, гроза...
Дождь прошумел над хутором,над комендатурой, над амбарчиком. Ахремовна приснула на плече у деда, морщась от щекочущей бороды...
...засов гулко звякнул, дверь широко распахнулась.В дверном проёме военная женщина и офицер показались великанами. Их контуры лезвиями обложили лучи предвечернего солнца. Немцы стояли, пытаясь разглядеть узников.
-Выйти ! - велела женщина. Дед и Анна Ефремовна протиснулись между офицером и немкой.
У стены клуба-комендатуры, приставив карабины к ногам, стоя десяток немецких солдат. В полусотне шагах от них зияла только что выкопанная могила. Как раз на двоих, как успел заметить дед.
Ахремовна тоже все это видела, но ничего не понимала.Жизнеутверждающее начало в мозгу топило мысль о том, что нельзя убивать человека за корову и тем обрекать на смерть невинных детей.
Их поставили против шеренги с карабинами. Инга Валевски указала на своего спутника-офицера и пояснила русским:
-Это криминал-комиссар Генрих Раубе. Здешний хутор Криничный - зона его ответственности.Ваше заявление, Анна Становая, было передано ему по команде.
-Позвольте дальше я? - криминал-комиссар по-школярски поднял руку и пояснил тоже по-русски: - Методом анализа обстановки и пользуясь захваченными у большевиков архивами уголовного розыска, я установил, что преступником, укравшим корову у крестьянки Становой есть житель того же хутора Стефан Антохин. Войдя в преступный сговор с братом Паулем, они проникли в хлев на подворье оной крестьянки и совершили хищение. По законам военного времени и властью, данной мне Рейхом,я приговорил вернуть корову её законной хозяйке, а похитителей расстрелять. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.
Анна Ефремовна понимала, что она ничего не понимала.Видимо, сейчас её не будут убивать. Убьют Степку и Пашку Антохиных. И за что? За какую-то корову?!
А их уже вывели. Голые по пояс. С завязанными сзади руками. Степка еще ничего, а Пашка крепко избит. На месте носа, на плече и животе просто рваное мясо.
Не понимая, как это получилась, Ахремовна упала перед комиссаром на колени:
-Прости ты их,Христа ради, господин офицер. Можа - и и не они украли. Убьешь их - а мне как жить? Как людям в глаза глядеть? И дед вот просит!
Но комиссар на них и не глянул.Два полицая с двух сторон подвели воров к яме. Степка глядел дерзко и вроде как весело. А Пашка упал и заерзал по свежей насыпи:
-Я ж вам верой и правдой..! Да я за Гитлера кому хошь горло перегрызу.
Комиссар поднял руку, призывая внимание. Велел начальнику конвоя:
-Дайте ему пистолет с одним патроном. Если сам застрелит брата - помилую.
Пожилой конвойный приказ выполнил.
Анна Ефремовна не глядела. Она уткнулась в бороду деда Гурея и с обреченностью ждала огня. Будто в себя. И когда пистолет щелкнул негромко и мирно, она обвисла на старике, как простреленная птица.
Дед не привел, а почти принес Ахремовну домой. В хате Ольга Родионовна поила девочек молоком.Она сказала, что полицаи привели корову " уже часа два как", и она успела её подоить.
-Да у тебя жар! - уложила она хозяйку на кровать и сказала деду Гурею:
-Храбёр ты с крестами ходить. Не доведут они тебя до добра, снял бы. Да и на хутор беду накличешь.
-Дура-баба, - буркнул дед и вышел за порог.
На хутор опускалась ночь.Но где-то далеко на востоке, за городами Буденный и Острогожск, бликовало небо. И было непонятно - то ли это зарницы, то ли сполохи артиллерийского огня.