Полы пиджака развиваются за спиной словно крылья. Говорят, что от страха прошибает холодный пот, но видно врут. Мне жарко. Огонь сжигает меня изнутри – жар, который можно утолить только местью людям причинившим боль моим близким.
– Девочки мои, милые, я уже почти готов.
Определённо схожу с ума. Разговариваю с теми, кого уже нет на этом свете. Впрочем, плевать. Осталось совсем чуть-чуть.
Все семеро передо мной. Меня смешит ИХ поведение. Они словно тараканы, которых застиг за пиршеством включённый на кухне свет. И куда только подевалась их значимость, гонор и манера держаться.
– Что ты хочешь?! – комкая в руке мокрый от пота носовой платок, кричит Первый, челюсть его так и прыгает, мешая произносить слова. Но это не страх, точнее не только страх. Это гнев человека привыкшего всё и всегда держать под контролем. Белоснежная скатерть в его руках трещит по швам.
– Денег?! Мы дадим. Скажи сколько надо?! – вопит Второй.
Смешно. Даже сейчас он уповает на помощь золотого тельца, которому молятся люди его круга.
– Ты только скажи цену, а мы всё решим! – отбрасывая в сторону бесполезный пистолет, молит меня Третий, краешком взгляда зацепляясь за своё отражение в осколках зеркала на полу.
– Может быть, ты хочешь чего-то другого? – ослабляя галстук на толстой шее с тремя подбородками, кричит Четвёртый.
– Будешь весь в шоколаде и с баблом, – лениво бросает Пятый облокотившись о стену.
Детонатор в моей руке, словно волшебная палочка смог бы выполнить любое желание. Я словно могущественный маг волен попросить любую награду. Мне нисколько не лестно это, даже наоборот, противно.
– Не молчи! Только не молчи! – соскакивает с места Шестой, с самого начала молча сидевший в дальнем конце зала во главе стола с огромным тортом, увенчанным покосившимися цифрой "50" и фигуркой пышногрудой красотки в стрингах. – Требуй, настаивай, приказывай! Только не молчи!
– Бабы, наркотики, любые фантазии – всё устроим. Ты хотя бы намекни! – перебивает юбиляра Седьмой, бросая на него завистливый взгляд.
Шестой всё уже понял, слёзы текут по его худым щекам. В таком виде он совсем не похож на того "хозяина жизни", который три года назад стоял напротив нашего измятого и искорёженного, начавшего гореть автомобиля. Богатенькие дяденьки возвращались с охоты навеселе и, пошалив на дороге, устроили аварию. Вряд ли он запомнил меня, мою дочь и жену. Кто мы для него?
Прервав готового снова завопить Седьмого, Шестой, сделал несколько шагов ко мне и осколки стёкол на полу захрустели под подошвами его дорогих длинноносых ботинок.
– Сынок ты говори, говори. Мы внимательно тебя слушаем. Проси всё что угодно. Я гарантирую, что...
Думаю, хватит. Пора заканчивать.
– Охрана и официанты могут покинуть зал.
Всё это время девушки и плечистые молодые люди в чёрных костюмах, словно соляные столбы то там, то здесь бездвижно стояли, уставившись на меня, но после слов сорвавшихся с моих губ они начали выбегать из зала толкая друг друга и крича. Словно крысы с тонущего корабля.
Шестой сорвал с себя пиджак и, бросив его под ноги, упал передо мной на колени.
– Я не знаю, что мы сделали, чем обидели, но выполню любой твой каприз! Слышишь? Любой!
Губы мои вопреки желанию сложились в горькую усмешку.
– Сможешь заполнить чёрную дыру?
– Заполню все, что скажешь сынок. Скажи только чем?!
Не дождавшись ответа, Шестой покраснел, и неловко поднявшись, подвернув ногу, проорал:
– Придурок, это же твой шанс! Зачем убивать НАС, если можно исполнить все свои желания!
Какой он смешной.
– То чего я хочу, вы мне дать не сможете, – спокойно произнёс я, в последний раз оглядев моих жертв, чтобы запомнить. Я видел страх в их расширенных зрачках и каждую капельку пота стекающую по лицам. Их трясло от ужаса, так как они боялись потерять СЕБЯ для СВОИХ богатств. Да именно так. Зачем годами воровать, лгать, выкручиваться и идти по головам, если не сможешь этим воспользоваться, и в один прекрасный день юбилей товарища трагически прервётся каким-то идиотом в зелёном драповом пиджаке и взрывчаткой на поясе?
– Не торопись! Ты не знаешь наших возможностей. МЫ можем всё...
– Нет. Не всё. Их уже нет в этом мире.
Палец легко надавил на кнопку детонатора и все находящиеся в зале мгновенно превратились в пепел. Точно также как моя семья на обочине лесной дороги.
Я видел разлетающееся на куски ресторан сверху, поднимаясь всё выше и выше. Я знал, что совершил плохой поступок, но по-другому не мог. Ведь когда земной суд бессилен, мы всегда вспоминаем о правосудии древнем. То, которое несли своим врагам наши предки. Мы ставим между словами возмездие и смерть, знак равенства, напрочь забыв о своей цивилизованности и толерантности. Сбрасываем их словно пресмыкающиеся старую шкуру.
Догорающее здание уже превратилось в еле различимую точку на земле, а я всё поднимался вверх. Если Рай есть мне туда дорога закрыта, но я знал на что иду.
После трагедии боль разрывала меня на части, и я честно пытался бороться с ней. Ходил в храм, сменил обстановку, истратил круглую сумму на психолога, тщетно. Не помогло. Наверное, просто не смог принять изменившийся мир вокруг меня.
Всё существо моё словно наполнилось тяжестью, и я, на мгновение, зависнув, рухнул вниз с огромной скоростью. Я падал намного дольше, чем возносился. Страха не было, было чувство удовлетворения и странное спокойствие. Да ещё некстати подвернувшаяся мысль:
«Ох уж эти люди! Обрекая себя на вечные муки, мы до последнего отыгрываем свои роли».