(Во время посещения Левашовской пустоши, где расстрелян дядя В.Бранского. Сентябрь, 2014 г. Фото автора)
...И вот тогда, из слез, из темноты,
Из бедного невежества былого
Друзей моих прекрасные черты
Появятся и растворятся снова.
(Б. Ахмадулина "По улице моей который год...")
Вот и не стало с нами профессора В.П. Бранского. На 88 году жизни ушёл из этой жизни ещё один уникальный человек и интересный собеседник, с которым мне посчастливилось долгое время общаться и даже несколько раз брать у него интервью.
Только теперь я начинаю постепенно догадываться и осозновать - как мне его будет со временем не доставать. Его доброжелательного взгляда и искренней заинтересованности, его эмоциональной речи и убедительной аргументации, его дисциплинированности и невероятной работоспособности, наконец - его юмора, жизнерадостности и оптимизма. И чем дальше, тем - больше.
Всё произошло настолько неожиданно и внезапно, насколько подобное можно ожидать только от смерти.
Накануне, Владимир Павлович со свойственным атеисту юмором, отнёсся к предсказанию своего лечащего врача, который (учитывая общий диагноз и болезнь) ещё задолго до рокового дня откровенно признался пациенту:
- Я не могу назвать конкретную дату Вашей смерти, но совершенно точно знаю время: это произойдёт между 4 и 6 утра.
Доктор ошибся всего на час: врачи констатируют смерть около семи утра.
В тот последний свой вечер - 9 декабря - Владимир Павлович, как обычно, допоздна засидится за рабочим столом, а перед сном, попросит сиделку, чтобы та подготовила ему наутро костюм: на следующий день он собирался в нём явиться "ко мне в гости", то есть, в ресторан, где я работаю и где должен был состояться банкет по случаю семейного торжества. Привыкший к порядку и пунктуальности, он ещё раз проверит все свои бумаги и ляжет спать.
А утром следующего дня мне позвонит дочь В.Бранского...
Судьба благоволит исключительно редким личностям: Владимир Павлович отошел в мир иной так же красиво и дисциплинированно, как и жил. До последнего часа оставаясь в трезвом уме и рассудке, он буднично и спокойно закончил все свои дела, лёг спать и... послушно ушёл туда, откуда был послан в этот мир с персональным заданием. И профессор блестяще с ним справился, являя нам яркий пример, достойный подражания. Его последняя книга так и называется «Проблема "смысла жизни": общефилософское и общенаучное значение»
- Какую бы ты вещь хотел взять для себя на память? - обратится ко мне некоторое время спустя его дочь.
- Ну, что ты, Лена: мне ничего не нужно... - начну было я, но вдруг вспомню и, набравшись храбрости (или - наглости?), смущенно признаюсь - У меня есть все книги Владимира Павловича, кроме одной - «Искусство и философия». Если у вас дома найдётся...
- Конечно! - перебьёт меня Лена - Мы отдадим тебе личный экземпляр папы. Только он немного весь в пометках, ничего?
- О! Об этом я даже не смел и мечтать! - не выдержу я и с благодарностью пожму ей руку.
Всем, кто неровно дышит к живописи, настоятельно рекомендую к чтению прекрасную книгу В.П.Бранского - «Искусство и философия» - которую смело можно назвать настольной книгой искусствоведа.
Вот лишь небольшой отрывок из этой книги:
«Наука начинается с удивления, говорили древние, а искусство - с впечатления, добавили позднейшие авторы. Тот, кого ничто не удивляет, «пребывает в состоянии тупости» (Гегель), а тот, кого ничто не впечатляет, - в состоянии окаменелости.
Как бы развивая эти мысли, один из основоположников модернистской живописи ХХ в. А.Матисс как-то заметил: «Для художников творчество начинается с видения (Матисс А. Сборник статей о творчестве. М. 1958, С.89).Творить - значит выражать то, что есть в тебе. Всякое истинно творческое усилие совершается в глубинах человеческого духа. Но и чувство требует пищи, которую оно получает при созерцании объектов внешнего мира» (Анри Матисс., М. 1993, С. 90). По мысли Матисса, творческое усилие состоит в том, чтобы освободиться от унылых стереотипов повседневного восприятия, способствующих эмоциональному равнодушию, и посмотреть на вещи свежим взглядом - так если бы все видели их в первый раз, или, что то же, как если бы вы могли вернуться к детской непосредственности в их восприятиии...
Можно с уверенностью сказать, что в мире не существует такого объекта, который не вызывал бы в каком-нибудь человеке активного эмоционального отношения. Приведем пример такого отношения к простейшему объекту, каким является обыкновенный камень.
Есть в Средней Азии недалеко от озеро Иссык-Куль пустынная, выжженная солнцем долина, которая окружена невысокими горными кряжами. Ни деревца, ни кустика. И насыпана где-то в глубине долины большая, но мало выразительная куча камней величиной с булыжник. Однажды автору этих строк довелось оказаться в Пржевальске, небольшом городке у оз.Иссык-Куль. Дело было ранней осенью, в разгар уборочного сезона, так что с трудом удалось найти шофера, который бы согласился отвезти путешественника в этот район. Подъехав к упомянутой куче, шофер с изумлением спросил: «И это всё? Стоило ради этой кучи проделать 90 км по такой дороге?! Одни камни. Если бы тут были хоть какие-нибудь люди!»
И тут он услышал необычную историю. Шесть столетий назад в этих местах проходили, отправляясь в очередной поход, полчища Тимура. И был приказ великого завоевателя: перед началом похода каждый воин должен принести и положить на указанное место в долине круглый камень, а по возвращении забрать его. Оставшиеся камни образуют собственноручный мемориал тем, кто не вернулся... Так возникли знаменитые «Сан-Таш» - каменные курганы Тимура, один из которых находился перед нами...
Какой-то странный свет появился в глазах шофера. Как будто что-то шевельнулось в его душе, как будто была затронута какая-то струна в его обычном будничном умонастроении: то было знакомое чувство ностальгии, связанное с сопереживанием судьбы ушедших поколений. Невзрачные камни приобрели для него особый смысл благодаря той эмоциональной энергии, источником которой они стали.
Этот пример элементарного эмоционального отношения к простейшему объекту очень поучителен. Подобная непосредственность, новизна и сила чувства лежит в основе любой подлинно художественной деятельности. «Взгляните-ка на эти оливы, как красиво они освещены... Блики света будто драгоценные камни. Розовый свет и синий. И сквозь него видно небо. С ума сойти. И горы вон там вдали будто плывут с облаками... Похоже на фон у Ватто» (Перрюшо А. Жизнь Ренуара. М. 1986, с.244).»