ТЕБЕ.....Вчера , 27 марта 2022 года, не стало моего дорогого друга, Челахова Леонида Борисовича..... Благословенна память о нём, удивительном, достойном, справедливом и с Честью , Человеком!Моя печаль будет всегда...Мои друзья проводят его в последний , вечный, путь и оставят ему цветы от меня в знак глубокой скорби.
Ночь. Сколько ночи.... не знаю. Выпила снотворное, но сна всё равно нет. Включила диктофон и полилась джазовая мелодия Амстронга. Мне очень нравится..
В голову лезут всякие глупости — бесконечный монолог, монолог с тобой. Так всегда бывает. Ведь я опять улетаю, и вряд ли, уже увижу тебя когда-нибудь. И, вот, говорю с тобой. Я одна и никто не мешает, а ты здесь, со мной, просто молчишь, а может, и я с тобой, и тоже молчу и думаем об одном и том же. Я улетаю - думаю я. Она улетает - думаешь ты. Но только ты, как всегда, в своей холостяцкой стерильной квартире, где всё сияет и блестит, а я в гостях, потому что живу в другой стране. Не просто вырваться сюда снова.
Как быстро пролетели отпускные дни! Но всех увидела , а кого уже не успела — навестила, принесла цветы..., потому как многих нет уже....
Тебя видела, слава Богу!
В этот раз ты был добр и почти, ну почти, меня не обидел, хотя и постарался всё объяснить ослабевшими силами духа, что порадовало меня несказанно, надеясь на долю лукавства с твоей стороны и, возможно, ошибочно полагая, что победила тебя неприступного.
Ты знаешь, за долгие годы и очень редкие встречи, я всё же научилась чувствовать твоё настроение и ощущаю даже по телефону, когда ты становишься совсем, совсем моим, совсем родным и единственным, и тогда абсолютно желанным.
Иногда - ты скалА и это бывало чаще. Тогда мне становилось невыносимо больно, но никогда не было стыдно за любовь к тебе. Что-то заставляло думать, что ты переживал тоже. Ты обижал меня, обижал специально, и я знала, как горько мне и тебе это.
Проходило время и меня снова и снова несло к тебе без всякой надежды на откровение.
Чаще, после долгой разлуки, неприступная крепость радостно принимала меня в свои объятия искренне и нежно. Тогда для меня наступали мгновения упоительного счастья, именно мгновения, и я ненавидела время, которое остановить невозможно.
Успехи, которые были по жизни у меня в работе, как принято называть сейчас в карьере, были и твоими успехами. Защита диссертации, монографии, описание новых видов, некоторые из которых вошли под твоим именем, так или иначе были связаны с тобой. Красивой.... красивой я тоже хотела быть для тебя, хотя была всегда далеко......Но мне казалось, что ты видишь и знаешь это.
Ты был моим спасительным секретом, моей прекрасной тайной от всех, всех, вероятно, не подозревая своей абсолютной значимости в моей судьбе.
Ты же скалА, ты же кремЕнь, впрочем, и меня обзывали также, но ты чаще им оставался. За это тоже тебя любила. Такой уж правильный и справедливый был с рождения, с тем ещё, утраченным, в наше время, понятием чести и с патологической порядочностью. Ну не жалеешь ли ты теперь об этом?
Помнишь, как однажды, по пути домой, я попросила поцеловать меня. "Ну, что ты делаешь со мной?" - прошептал ты и исполнил моё желание, а я же, только испугалась своей смелости, не почувствовав радости твоего прикосновения.
А помнишь, как мы в магазине примеряли туфли мне, появившиеся вдруг, на мою противную тридцать третью ногу ? Мы сидели на скамейке и ты надевал их мне . Они, кстати, подошли тогда. А помнишь, как пошила себе красивый малиновый костюмчик и примчалась к тебе в нём, чтобы ты одобрил. Мне было тогда 23 года, и кокетничая, не понимала, что уже тогда любила тебя . Это прозрение пришло намного позже. Но, а ты, ты тоже хорош был. Я должна была вечно покорять, преодолевать что-то. Вот и ринулась в Улан-Удэ, обидевшись не на тебя, правда, а на ещё одного друга. Он даже не знал, куда сбежала, хотела показать, какая гордая, сильная и решительная. Да, я думала, что он помчится за мной на край света. Не помчался, и вместо этого, написал мне, не изменяя и на этот раз своему неиссякаемому юмору: "Я горжусь тобой и твоей смелостью, но почему Улан-Удэ, а не Абакан-Тайшет или другая стройка коммунизма?" Но правда была уже совсем другая. Жениться заставили. Девушка ждала ребёнка. С аспирантурой и распрощаться мог бы.
Пролетела жизнь. И мне многое вспоминается. Чаще всего, мы уходили с работы вместе, и ты провожал меня, доводя до калитки. И завтра опять всё повторялось. У нас всегда было много цветов, а когда распускались ромашки, даже в южную, тёмную ночь их белоснежные крупные корзинки высвечивались загадочно и будто ждали чего-то, когда мы прощались. Я, конечно, улыбалась беспечно, как, вот, теперь улыбается моя внучка, и я говорю ей шутя, что это её проходной балл. Правда, мой тогда не срабатывал. Я срывала несколько ромашек и вручала тебе, чтобы ты передал маме, много лет прикованной к постели, за которой ты преданно ухаживал, затем смотрела тебе вслед - высокому, мужественному и красивому. Я нравилась. Ещё немного прислушивалась, как удаляются твои шаги и наступала тишина, но не мёртвая , а тишина с пением цикад, сверчковыми звуками и запахами, раскрывающихся только к ночи, цветков маттиолы, резеды и табака. Потом влетала домой и сообщала, что меня проводили. Мама знала, кто. Она всегда всё знала.
Мой отъезд в Сибирь и для меня был неожиданным. Сгоряча так решила. Мы были в пионерской комнате, где готовили выставку урожая в школе. И я сообщила тебе об этом. Ты, вдруг, умолк, закурил и тихо сказал:" Мне будет плохо без тебя". Мне бы понять... понять тебя, взрослого. Ведь ты был старше на десять лет. Я получала иногда письма, и мы всегда всё знали друг о друге.
Вот такие печальные мысли не дают мне покоя в эту предпоследнюю ночь перед отлётом. Уложила чемодан, кое-что оставила здесь, почти без надежды вернуться ко всему этому.
Тебе спасибо за всё, за редкие, но для меня счастливые, целомудренные наши свидания, после которых мир кажется лучше и это придаёт силы.
В один из приездов в горах оказалась. Внизу, бурлила Белая, неся с гор чистейшие, серебряные, ледниковые воды, а я ушла вверх на солнечную поляну, где буйствовало разнотравье: цвели колокольчики, синие и жёлтые шалфеи, розоватый кружевной и нежный вязель, пижма золотилась, и вдруг, увидела кипрей. Ты ведь знаешь кипрей? Конечно, знаешь. Для меня он особенный , ещё с Бурятии. Я стояла и любовалась. Я обожаю кипрей, иван-чай по народному. Меня охватило чувство нереального, давно забытого счастья, как - будто не было долгих лет всяко-разных, с ужасными потерями близких, дорогих людей, разочарованиями, обидами и несправедливостями . Была поляна, залитая солнцем, и кипрей. Ты был в городе, совсем рядом. И чувствовал себя плохо. Захотелось, чтобы ты увидел это удивительное чудо. Повеяло беззаботной юностью, глупой, обещающей и cвободной, когда ещё мечтали о голубых городах.
По сотовому я позвонила тебе и услышала чудесный, радостный голос. Он был моим, родным. В эту минуту ты был мой. Я почувствовала это.
Ты сказал, что только со мной так откровенен. Спасибо. В то же время знаю, что почти не знаю тебя, хотя догадываюсь, что всё не просто было в твоей жизни, мой хороший. Про Гранитное знаю, и что приезжали с Валей туда, чтобы в последний раз увидеть дом, в котором жили когда-то, в котором и аптека была, и которой ведал твой папа.1937 год, конечно, прошёлся и по вашей семье. Ты был редким, преданным сыном и братом. Никто, даже, не догадывался, как нелегко было в те годы много лет ухаживать за очень больной мамой . Потом мы вместе посещали могилы наших родных, и ты однажды приоткрыл мне свою маленькую тайну, объяснив, что у могилы мамы не можешь сказать неправду. А правда была в том, что твоя мама очень тебя любила и боялась потерять, потому что уже теряла. Но это уже мои домыслы. Однако это уж не имеет значения в том, что я к тебе испытывала.
Ты редкий, замечательный человек, который подарил мне радость и счастье любить тебя. Не каждый может познать это. Я улетаю. Уже сегодня. Первую половину пути я буду думать о тебе. Вторую - буду уже там, не с тобой, а там, где меня ждут, и кому я очень нужна, потому что так сложилось, что я всегда нужна ... И, когда я, вдруг, падаю духом и даже плачу, мне сестра говорит, что ты сильная, ты сможешь. Но никто не догадывается про мою слабую, слабую силу...И вот я улетаю....
Там, в другой, маленькой, гостеприимной стране, много солнца, много растений неземной красоты, над которыми стайками летают маленькие, как шмели, колибри. Но почему-то, только от мыслей о простых, незатейлевых цветах и травах на земле, где родилась, где стала такой, как есть, начинает щемить и тревожно биться сердце, и ты возвращаешься и возвращаешься в трогательные, бесконечно счастливые, навсегда ушедшие времена . Но это только мгновения. Потому, что счастье, это всего лишь мгновения. .
Береги себя. Я улетаю. Ещё несколько часов буду думать о тебе, только несколько часов, потом моя жизнь будет принадлежать моим дорогим близким. Ведь прошло столько лет. Они появились в моей жизни.
6 октября 2010 г , Израиль , Коломоец Т. ( Мертц Т.) На фото автор, 23 года.