Причина тому – недостаток документов. Да, война бумаг не любит, и катастрофическим летом 41-го приказы по дивизиям, корпусам и армиям зачастую отдавались по радио, не закрепляясь на бумаге. Что уж тут говорить о документах, способных пролить свет на судьбу простого красноармейца. Потом, в сорок четвёртом и победном сорок пятом, когда темпы нашего наступления иногда достигали 60 км в день, когда наши передовые части уходили глубоко в тыл врага, а немецкие недобитки неделями бродили по нашим тылам, тоже было не до составления рапортов, донесений, сводок. Война не ждёт.
Но солдат, которого мы сегодня ищем, канул в огне войны в 1943 году на одном из самых стабильных участков фронта. Более того, оборона в том месте была позиционная – наши и немцы стояли друг против друга с октября 1941 года.
Да, именно Витька. К 1943 году все взрослые мужики, кто не имел брони на оборонных заводах, уже давно воевали, и если могли попасть на фронт, то только из госпиталя. Вот и пошли на войну вслед за отцами и братьями Витьки, Мишки, Пашки – молодые парни, которым едва стукнуло восемнадцать. Кто-то из них дошёл до Берлина, кто-то сложил голову в Белоруссии, на Украине, в Польше или самой Германии, а кто-то пропал без вести. Не оставил о себе весточки и Витька Куликов. Простите, Виктор Александрович.
Куликов Виктор Александрович, 1925 года рождения, уроженец д. Головино Парфеньевского (в ту пору Антроповского) района, член ВЛКСМ, житель с. Парфеньево, был призван на фронт в январе 1943 года.
Военная судьба занесла его на Ораниенбаумский плацдарм, откуда пришло послед-нее достоверное сообщение о его судьбе – 24 августа 1943 года молодой солдат был ранен. Где и как - оставалось неизвестно. Известно лишь, что воевал он артиллеристом в 268 стрелковом полку (да, в стрелковом полку была своя бат. артиллерия, она так и называлась – «полковая»). В ноябре 1943 года парфеньевец Виктор Куликов был признан пропавшим без вести.
Ораниенбаумский плацдарм. Строго говоря, это был не плацдарм – захваченный у противника кусочек суши на берегу Финского залива, а самый настоящий «котёл», где 8-я советская армия, а вместе с ней и 48-я дивизия попали в окружение. В двойное окружение. Немцам удалось отрезать г. Ленинград от «большой земли», а Ораниенбаумский плацдарм - от Ленинграда.
Захватить Ораниенбаум (пригород Ленинграда) врагу не удалось – береговые артиллерийские батареи форта «Красная горка» хорошо помогали нашим окружённым войскам огнём орудий крупного калибра. Не оставался в стороне и Балтийский флот, находившийся совсем рядом, - в Финском заливе.
В сентябре 1941 года линия фронта на этом участке «замерла» аж до января 1944 года. Связь плацдарма с блокадным городом осуществлялась по Финскому заливу.
Это не говорит о том, что боёв здесь не было. Напротив, они были, и временами довольно жаркие, когда наши части пытались пробить сухопутную связь с Ленинградом, но прорывов не было, фронт практически не двигался, штабы оставались на месте, так что об утрате штабных документов речи не идёт. Именно поэтому удалось отыскать «журнал боевых действий 268-го стрелкового полка». Найти такой журнал – удача редкая. Раньше, когда мы готовили материалы о судьбах наших земляков, не всегда удавалось найти подобные журналы для дивизий, а здесь - полка. Казалось бы: уж теперь-то установить судьбу солдата будет проще простого, но, увы, – данные журнала окончательно запутали расследование...
Когда попал Виктор Куликов в 268-й полк – неизвестно. В ЖБД нет списка личного состава, где бы учитывали графы «прибыл-убыл». Но из дальнего райцентра попасть сначала в блокадный Ленинград, а потом из него на плацдарм ушёл бы добрый месяц. Плюс какая - никакая учёба, от месяца до двух. То есть, самое раннее попал Куликов в полк в марте - апреле сорок третьего. Где в это время находился 268-й полк? Смотрим журнал боевых действий: «8.03.43. Полк согласно распоряжения шатадива сменил подразделения 301 сп. Передний край проходит по южной опушке леса сев.-зап. Натколово, юго-вост. Окраина дачи «Новые места», и далее по западному берегу р. Шангарка до Финского залива».
Далее каждая запись начинается словами: «Полк занимает прежний участок обороны». Лишь 18 мая вместо этой записи появляется другая: «Во исполнение боевого распоряжения штадива …. с 15 по 18 мая участок обороны полка сдан 260 полку 168 сд.
Полк сосредоточился: лес 1,5 км западнее Таменгонт. Во время смены подразделений потерь в личном составе нет». Полк вывели на отдых. И на подготовку к новым боям.
Таменгонтская республика - это название Ораниенбаумского плацдарма ходило среди солдат, воевавших там. Таменгонт – небольшая деревенька в Ленинградской области. Во время существования плацдарма она находилась в его центре, то есть была там самым безопасным местом. От Таменгонта до линии фронта было от 15 до 20 километров. Практически мирная жизнь, которая продолжалась до 9 января 1944 года, когда 268 сп выдвинулся в район 1,5 км юго-западнее д. Малое Горлово для подготовки к наступлению для окончательного снятия блокады с Ленинграда.
Чем же занимался полк всё лето и осень 1943 года? Боевой учёбой. Вот запись от 24 августа того года: «24-28. 08. 43. Полк находится в прежнем районе сосредоточения. Личный состав полка занимается боевой подготовкой. Над районом сосредоточения полка появляются одиночные и парные разведывательные самолёты противника, преимущественно «Фокке-Вульф - 190». Всего за 5 дней отмечено 8 самолётов противника».
Мы не случайно привели в пример запись от 24 августа. Именно в этот день, по данным родных, Виктор Куликов был ранен. Как это могло произойти? Сказать сложно. Во время ведения боевых действий еже-дневная запись журнала заканчивалась сводками о потерях полка: «убит 1, ранено 2 красноармейца». Зачастую даже приводятся фамилии убитых. Здесь же, в глубине обороны, полученное ранение явно было бы отмечено в записи. Если только…
Если только ранение не было получено во время учений. Тогда командование полка могло и не записать, от греха подальше, данные о ранении. Тогда катер или лодка, на которой эвакуировали раненого бойца через залив в Ленин-град, мог быть потоплен противником. Вот и пропавший без вести. Но это лишь одна версия из многих.
А что, если Виктор Куликов был ранен раньше, а родственники получили извещение от 24 августа? Возможно ли такое? Чтобы разобраться в этом вопросе, вернёмся в апрель – середину мая 1943 года.
Да, с марта до мая 268-й полк занимал линию обороны на краю плацдарма. Активных боевых действий не велось, но потери были: 1 – 5 погибших за день и до десяти раненых. Но в основном борьба велась снайперами и миномётчиками. Ежедневные записи журнала боевых действий пестрят пометками: «мин. Подразделения полка вели огонь по ОТ (огневой точке) противника… Израсходовано 18 мин… Снайперами убито 2 немца». «Противник обстреливал боевые порядки полка. Израсходовано до 80 мин и снарядов». Артиллеристы в боях, точнее, дуэлях, участия почти не принимали, а, стало быть, потерь практически не несли. Исключением стало 8 апреля. Во время проведения разведки отделением из 12 человек, 8 автоматчиков, 2 сапёров при поддержке 2-х орудий полковой артиллерии и 3-х орудий истребительно-противотанковой батареи погибло и умерло от ран 6 человек, и было ранено 12.
Возможно, Виктор Куликов был ранен в том бою. Но то, что он, призвавшись в январе, к середине апреля успел попасть в полк, кажется маловероятным. Скорее всего, учитывая сложность пути, попасть в полк он смог уже тогда, когда тот стоял на отдыхе. Но на войне возможно всё. Так что совсем отметать эту версию не стоит.
Почему о судьбе Виктора Куликова сложно сказать, что-либо определённое? Да потому, что находился он в таком месте, откуда любая весточка должна была проплыть сначала Финский залив, затем Ладожское озеро. И всё это под огнём артиллерии противника, под его авианалётами. Плюс остальные дороги войны. Маршал Константин Рокоссовский в одном из своих писем родным писал: «Пишу вам, пишу, а вы моих писем не получаете…». Что уж говорить о простом солдате, заброшенном войной за семь земель, семь морей от родного дома.
На войне могло быть и так: воевал солдат, воевал, писал письма домой, а они не приходили. Такое могло продолжаться и полгода, и год. Так что не стоит пренебрегать версией, что погиб Виктор Куликов уже в январе 1944-го, во время снятия блокады. В противном случае его гибель была бы задокументирована – потерь мало, кто-нибудь да видел гибель солдата, учесть легко. Другое дело, в наступлении – кто-то, может, и видел гибель солдата, да сам погиб или попал в госпиталь.
По рассказам родных, после войны один из солдат, призывавшихся на фронт из Парфеньевского района, рассказал отцу солдата, что видел, как погиб Виктор Куликов. Якобы, это случилось в ноябре 1943 г. во время атаки то ли у п. Кирово, то ли под г. Кировск Мурманской обрасти.
Но тут нестыковок ещё больше: во-первых, почему солдат, оказавшись на «большой земле», за несколько месяцев не написал домой (с августа 1943 г.) ни единого письма? Здесь их не нужно везти ни по «дороге жизни», ни по «Малой дороге жизни» – так назывался водный путь с плацдарма до Ленинграда. Хоть какая-то весточка должна была дойти до родных. А написать он был должен, чтобы сообщить номер полевой почты новой части. Не успел?..
Во-вторых, система госпиталей в Красной Армии работала так, что при небольшом ранении Виктор мог лечиться в дивизионном медсанбате, то есть прямо на Ориниенбаумском плацдарме, при более серьёзном солдата могли вывезти и в Ленинград – госпиталя там были хорошие, снабжение города в 1943 году позволяло держать раненых в кольце блокады. Вывозили в тот год из города только «лишнее» для войны гражданское население.
Переправить на «большую землю» Виктора Куликова могли только в случае очень серьёзного ранения, когда лечение могло затянуться на долгие месяцы. В этом случае он, действительно, мог бы попасть в Заполярье, но опять же, вроде бы, не успевал по времени.
В третьих, идти в атаку под Кировском Куликов тоже не мог – Кировск никогда немцы не занимали. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на обычную карту – город Кировск Мурманской области находится восточнее Кировской железной дороги, а немцы, как ни старались, так и не смогли перерезать эту жизненно важную для воюющей страны магистраль.
Вот так, начиная наше расследование, мы предполагали, что если не удастся точно установить судьбу сержанта Виктора Куликова, то можно хотя бы установить примерное время и место, где он пропал без вести. Однако, зная расположение 268-го стрелкового полка в течение всего 1943 года с точностью до километра, установив, чем занимался полк весь третий год войны, мы не смогли подтвердить ни одной версии гибели солдата. Наоборот, появилось ещё несколько новых версий, проверить которые сегодня не представляется возможным. Такая она, война.
Великая Отечественная война... Сколько человеческих душ унесла ты с собой? Об одних солдатах сложены песни, подвиг других застыл в граните памятников. О судьбе третьих неизвестно буквально ничего. Вся их военная судьба зачастую укладывается в три слова: «пропал без вести». Пусть это расследование станет памятником всем солдатам, павшим за свободу и независимость Отечества, но ставшими неизвестными, и самому Виктору Александровичу Куликову, которому не успело исполниться и 19 лет.