С тех пор как волки в заповедном уголке девственных лесов провозгласили суверенную демократию по принципу: «если заяц не спрятался, волк не виноват», стало возможным обращаться в суд по звериным правам за восстановлением справедливости.
Отыскали ветхий лагерный барак с дверями на засовах, да с решетками на окнах – издали и не скажешь, что здесь людей скармливали коммунистическому режиму оголтелых варваров и человеконенавистников.
Но волки барачное помещение обуходили, подштукатурили – и повесили транспарант «Наш суд самый гуманный из звериных».
Правда, доверия у зайцев этот суд не вызывал, поскольку быть съеденным в заповедном лесу или в зале заседаний – разница невелика, но уж больно волки начали заискивать перед зайцами, когда в их местах объявился бурый медведь-гризли.
Зайцы – они ведь разные: есть импозантные, породистые, есть родовитые, а есть – голь перекатная, на которых без слез не взглянешь.
И нашелся один такой болезный, что накатал иск в уголовный волчий суд.
– Тишина! – обратился волк-секретарь к залу, набитому публикой из облезлых зайцев, до которых у волков очередь не дошла. Им, видите ли, подавай зайца откормленного, жирного, с богатой шубой.
– Кто пустил в зал эту шелупонь? - пробурчал волк-председатель. – Неужели нельзя было подобрать более аппетитных, которыми можно было бы сытно пообедать по завершении краткого образцово-показательного судилища.
Грохот судейского молотка о наковальню исполнения судебных решений привел зайцев в замешательство. Некоторые попытались выпрыгнуть в окно или выскочить в дверь.
Однако, в состоянии психологического симбиоза эйфории и аффекта, они не сразу заметили, что деревянные окна зарешечены, а железные двери на засове, да под охраной молодых отвязных волчат-сучат.
Зайцы подняли шум:
– Это форменное безобразие, уважайте наши права, насильники, душегубцы и зайцееды, - голосили зайцы, сидевшие на нарах вместо скамеек.
Когда судья-волк в мантии из заячьих шкурок зачитал иск смиренного зайца к особо распоясавшемуся волку, в зале барака воцарилась напряженная тишина.
Еще бы, ни много ни мало в иске было сказано: «Преступление, квалифицируемое по статье 281 Лесного уголовного кодекса, предполагает, что оно совершается с прямым умыслом (т.е. лицо осознает общественную опасность своих действий, предвидит возможность или неизбежность наступления опасных последствий и желает их наступления), а также преследует цель разжечь межвидовую вражду; унизить зверское достоинство; показать превосходство либо неполноценность обитателя леса по признаку их отношения к плотоядным или хищникам».
Между тем в судейской клетке сидел не волк-ответчик, а заяц-истец. На этом настоял сам истец из соображений безопасности, поскольку ответчиком он выбрали самого кровожадного и тупого, по его мнению, волка.
– Я полагаю, зайцу-недоумку следует пояснить содержащиеся в иске намеки, - заявил все тот же судья-волк в мантии из заячьих шкурок.
Тут встал со скамьи в клетке заяц-истец и решительно заявил:
– Главный смысл преступности деяний волков, ведущих от вражды к ненависти, развить взаимное недоверие, утвердить на основе тенденциозных, оскорбительных либо клеветнических суждений взаимное отчуждение, подозрительность, переходящие в устойчивую враждебность к зайцам.
И дерзко заключил: «Пора с этим покончить!»
Откликнулся со скамьи волк-ответчик – этакий матерый убийца и прожора:
– О какой враждебности идет речь, если мы по природе изверги, насильники и убийцы?
Слово опять взял судья-волк в шубе из заячьих шкурок:
– Ну, зачем же так? Неужели нельзя лишить жизни зайца так, чтобы он не страдал от волчьей к нему ненависти?
Но волк-ответчик не унимался.
– Мы не собираемся враждовать с зайцами, мы их ненавидим, а потому едим в буквальном и фигуральном смысле.
– Это фарс, а не суд! - взвился заяц-истец, забившийся в дальний угол клетки, подальше от волчьих лап истца.
– Мы перестанем быть волками, если воспылаем любовью к зайцам, - взбесился волк-ответчик.
– Прошу суд, учесть бестактное поведение ответчика, которое исключает мою к нему уважительность и заячью признательность, - засуетился заяц-истец.
– Мы-волки передохнем с голоду прежде, чем они-зайцы успеют выразить нам свою признательность, - заверещал ответчик. – Более того, я предлагаю присутствующих праволюбцев сожрать всех скопом в зале суда, чтобы в следующий раз набрать новых жалобщиков. Все будет польза для волков от заседаний в заячьем обществе.
Легко себе представить, чем могла завершиться эта волчья инсценировка законопослушания для зайцев, если бы сверху через потолок в зал заседаний не свалился бурый медведь-гризли.
Как он забрался на крышу помещения волчьего суда – непонятно, но волков через отверстие в потолке, как ветром сдуло, а медведь, пытаясь выбраться из помещения суда, взломал двери, и зайцы шумной гурьбой покинули зал заседаний волчьего судилища.
Мораль: Бесполезно убеждать людей в неуемной алчности, после того как они захватывают уголовные суды и безмерную власть.