Жил да был в селе ветеран Великой Отечественной войны. Роста он был небольшого, возраста пенсионного. Работал сторожем магазина. Рядом находился клуб, где в фойе молодёжь после фильма оставалась поиграть в бильярд, шашки и шахматы. Навесит на магазин сторож свой контрольный замок и в клуб, постучать с парнями в домино. Никогда о войне не рассказывал, но ребята есть ребята, приставали: расскажи, да расскажи. И однажды раскрутили на рассказ.
«Дело было под Сталинградом. Ох, и тяжело нам было тогда, кончались у нас патроны, гранат не осталось, а немец прёт и прёт. Прикрепил я штык к винтовке и вперёд. Пошли мы врукопашную. Появился передо мной фриц с автоматом. То ли автомат заело, то ли у него тоже стрелять было нечем. Я прикладом ему по рукам, выбил автомат. Он тоже ловким оказался, винтовку ногой вышиб. Немец мне, скажу, попался высокий и сильный. Схватил меня ручищами за шею, придавил всем телом. Упал я на колени, а руки-то у меня свободные, сжал я кулак и ударил его из последних сил, угодил в пах. Немец руки отпустил, тут я встал и вцепился в него, пытаясь повалить. Где уж там, жмёт он меня. Как мне тогда жить захотелось… Обхватил я его руками, приподнял малость да как кинул об землю. Немец упал, наверно, головой ударился, потерял сознание. Я сразу его автомат подобрал и за спину. Винтовку свою поднял и сел с ним рядом. Сижу, отдышаться ведь нужно, смотрю, а мой немец открыл глаза, смотрит на меня и говорит: «Здоровенный ты мужик, Самарбаев».
После этого рассказа ветерана войны больше никто не донимал. А он никому ничего больше не рассказывал.
Никому-то никому, но прихожу как-то я на наш пруд, а там наш ветеран карасей ловит. Присел я к нему рядом, на его поплавок смотрю. Свою удочку не закидываю. Тихонечко его спрашиваю: «А что дальше было?» А он мне: «Когда?». Говорю:
« После того как немец очнулся». Улыбнулся ветеран и стал рассказывать: «Хенде, я ему, он встал, руки задрал и пошёл вперёд. Я сзади иду, как бы под прицелом держу. Привёл его в наше расположение, сдал в плен. Он в куче с другими пленными стоит и рассказывает им и на меня показывает. Они над ним смеются, мол, этот тебя, и он с стоит улыбается. Не вытерпел я, подозвал его к себе, винтовку на него направил, передёрнул затвор и нажал спусковой крючок. У немца вначале со страха веселье пропало. Затем взгляд стал рассеянный, понял мой фриц, что винтовка у меня не заряжена».
Поплавок подёргивался, то ли от поклёвки, то ли от ветерка. Я поднялся и отошёл от рыбака.