СТОЯЧИЙ ЦИКЛОН
Мы ожидали Высокого гостя. Кто- то остался с прошлой смены. Кто- то не помнил уже когда был в последний раз дома… Таков удивительный процесс «интенсификации». Сокращают «ненужные» единицы и должности, а «нужные» - ходят , как тени в «булькающем» пространстве звуков, почти не воспринимая их, и совершают действия, которые навевает всё продолжающийся с того сладкого мига сон, когда в последний раз удалось остаться наедине с собственным креслом и «клюнуть» носом.
За роскошным забором с утра появились рабочие в оранжевых жилетах и с лопатами в руках. Что они могут собрать? Неделю гудели трактора, убирая это «богатство» рухнувшего разом, за декабрь и январь, февраля. Люди в неприметных вязаных шапочках и куртках с капюшонами топчутся там и тут, обычные неприметные люди- но их здесь в обычные дни не бывает. Ближайшие светофоры- это видно во всех мониторах- перемигиваются не красно- зелёным, а красно- синим,- всё перекрыто ДПС.
Время «Ч»- смотрю на часы. «Всем перекурить. Через пятнадцать минут прекратить движение», – слышу чей- то голос в динамиках, с трудом узнаю в нём себя. Рядом со мной- Юрич, пунцовый и странно- суетливый. Это немного беспокоит. Хотя бы сейчас, к чему все эти движения? Нет. Кому- то что- то сообщает, что- то переключает… Откуда такая живость после бессонницы!
- Через двадцать минут приедет…
Рву микрофон из рук, смотрю в упор:
- Ты что , Юрич!
Поворачивает голову, смотрит невидящими глазами, будто начиная просыпаться, часто моргает, взгляд увлажняется, становится виновато- влюблённым. Сообразил. Сжал губы. Задышал. Вешаю микрофон на место. Тишина.
Единственный «свежий» ещё наш товарищ, наш Капитан, продолжает свой рассказ:
- … Мы встали носом против волны. Болтало уже неделю. Нас вынесло за пределы нейтральных вод, в чужие воды. Я ещё был лейтенантом, штурманом. Сразу становишься верующим после первых ударов волны, в которую нос просто зарывается, на неё нельзя уже вскочить. Этот встречный удар проносится какой- то своей внутренней резонансной волной по корпусу и обратно. Волна накладывается на волну- это похоже на интерференцию, наложение волн- и они, усиливая друг друга, вызывают вибрацию всего корабля. Удар- вибрация, удар- вибрация, дрожь. Стоишь у штурвала, привязанный к нему ремнём, к ноге привязан таз, который с грохотом мечется из стороны в сторону. Таз- для содержимого желудка, чтобы не отвлекаться.
- И что, винты не вытягивали против волны? - спрашиваю из собственной неосведомлённости, переводя вялый взгляд с монитора на нашего Капитана. (Хотя, точности ради, он был старпомом.)
- Вытягивали. Слегка уходили в нейтральные, но в таком режиме долго не протянешь, нужен отдых. Круто разворачивались и за какие- то двадцать минут лишались всех своих достижений. Сопредельная сторона в установленном порядке получила наше уведомление. Их сторожевик с командой таких же несчастных болтался где- то поблизости, поминая нас недобрым словом.
Наш Капитан, как и все мы- из «бывших». ( Мы все здесь живём рассказами и воспоминаниями.) Какие только погоны, после морских, он не нашивал. Вот и теперь: были бы плечи – погоны найдутся . Прямой, как форштевень, кажется, все бытовые волны о него разбиваются. Каспий. Баку. Блистательное начало. Выход на прямую… И долгий мучительный переход с Флота- на Флот, сохранение гражданства и Присяги…
Встречаем Высокого гостя. По этому поводу и личная жизнь, и отдых- всё отменяется. Указания получены. Ответственные лица в бегах…
Да и какая у нас личная жизнь? У кого- то- внуки. У кого- то дети давно уже научились и ходить, и бегать, и пить, и курить, и ругаться, и даже стрелять и обороняться… Сиди да слушай.
- Посадили меня в цепной ящик.
- Это ещё что?
- Ящик для якорной цепи. Было за что. Хотя, я был не виноват. Весь экипаж знал об этом. ( А это, в разных случаях, от сотни до полутора сотен душ.) Мне туда и матрасик, и еду на трое суток принесли …
Бреду я от переборки к переборке. Несколько суток не спал, проводил корабль. ( В оригинале- «пароход». Видимо, сленг такой.)
Так вот. Подхожу к нему, а он лежит на верхнем ярусе…
- Кто лежит?
- Матрос Н. Ещё и года не отслужил, а уже «устал», говорит. «Встать!»- говорю. А он: «А что Вы мне сделаете?» Достаю пистолет, досылаю патрон, не успел даже направить (слава богу!)- как он перескочил с верхней полки через меня и исчез с корабля вообще. Его нашли в капитанской каюте в гальюне. Не знаю кто больше рисковал. Я бы точно выстрелил. Он это видел…. Вот и сидел потом трое суток в цепном ящике, потом, когда всё стихло и улеглось. А вообще- то это- Трибунал, даже без всяких выстрелов… Кто мне после этого Командир? Он меня просто спас своим взысканием…
На второй неделе этой болтанки пошли, цепляясь за переборки, с Шестом на камбуз. Шест- это мой друг, понятное дело, длинный. На качку он реагировал по- своему: у него просыпался зверский аппетит. Пришли. Грохот кастрюль и мисок- всё сыпется с борта на борт по полу. Где- то среди этой утвари по полу перекатывается тело нашего кока, иногда показывая лицо цвета свежего среза авокадо. Ставим чан на плиту (она с углублениями для фиксации). Сварили картошку. Шест жрал, именно жрал, её прямо в «мундире». Никогда такого прежде не видел.
Так продолжалось две недели- стоячий циклон…
А у нас приближался Момент истины. Кто- то рванул зачем- то в соседний корпус, его остановили. Наконец- сирены, машины сопровождения. Кто- то выходит… Кого- то пропускают… Где- то стоят лифты… Кого- то куда- то не пускают… Быстро исчезают в лифте несколько фигур, и всё стихает, успокаивается.
Через какое- то время иду в столовую, выбирая хитрый маршрут. И всё равно встречаю пару в костюмах. Здороваюсь, не ожидая ответа. Не ожидая ответа, здороваюсь ещё с кем- то на обратном пути. Ответа снова нет. Возвращаюсь к себе. Издали слышу хохот. Откуда такая струя энергии?
- Шест прислал фотографию.
Капитан протягивает свой смартфон. В нём фотография полу-затёртого товарного ярлыка: « Завод резиновых изделий… год пятьдесят какой- то… ГОСТ – сорок девятого года… изделие резиновое, две штуки. Название не отложилось (наверное, то же, что и теперь). Внизу ярлыка - тщательно подобранным, почти не отличимым машинописным шрифтом, приписка: «ВЕТЕРАНАМ ВМФ – НЕГНУЩИЕСЯ». Смех возобновляется, с приступами до слёз и завыванием.
- Когда это было? Это ещё до нас. Нас этот «рубеж» не остановил.
Когда мало спишь, беспокоит только одна проблема. Но когда высыпаешься- проблемы набрасываются, как дикие звери на откормленное парнокопытное.
Уезжают. Как тени, которые замечаешь только боковым зрением. Сирены… Машины… Скорость… Всё. Тишина.
- Юрич, доложишь?
- Конечно.
Уходим с Капитаном пить чай.
- А как,- спрашиваю,- легче переносить качку: стоя, сидя, лёжа?
- Лёжа,- говорит.- У меня первый признак начала болезни выражался обычно в отсутствии аппетита на сгущёнку, которую всегда любил. Любил - и вдруг разлюбил. Дальше- хуже.
После того случая командир, уже на ровной воде, скомандовал: «Ящик за борт». Это уже другой ящик. И пять часов гонял меня левым- правым бортом швартоваться к этому деревянному плавсредству. После чего ходатайствовал о моём допуске к командованию кораблём…
_____
Стою на ГКП, упёрся плечом и лбом в стекло. Капли снаружи совершают замысловатые движения, скатываясь по ломаной кривой линии вниз. Они ощущают то же, что и я: бездна разверзается и принимает нас, замирающих от падения, и снова отпускает, погрузневших и отяжелевших, в нижней его точке. Кажется, что каплям безразлично: бежать ли по стеклу, надстройкам или бортам,- или же слиться с этой бушующей вокруг массой.
А мне?... Моя давняя забава, с детских лет, со школы- смотреть на окружающее изменившимся взглядом, будто впервые. На самые обыденные и привычные вещи- будто впервые…. Кто я?... Что я?... Гул. Дрожь. Вибрация. Восхождения с волны- на волну… Каплям всё равно. А мне?
Через несколько минут я отправлюсь по своим делам, я уже сменился. Я не здесь, и не там. Я смотрю на капли над бездной и на капли в бездне, и на капли в пути из бездны в бездну. Я знаю о них больше, чем о себе самом. Я хотел бы знать о себе что- то ещё. Особенно сейчас, когда неизвестно даже вернёмся ли мы , и что ждёт нас там, куда мы так хотим вернуться. Капля полна знания. Я же полон неизвестности.
Я отойду от стекла и облекусь в вериги своих обязанностей. Я вспомню о стране, семье, друзьях… Я стану уязвимым и непреклонным. Меня ожидают катастрофа за катастрофой. Не станет ни страны, которую я охраняю, ни армии, в которой служу. Кто я без них? Существую ли? Всё это пока неизвестно. Когда закончится то, чем жил- что произойдёт со мной самим? Мой берег… Моя жизнь…
Ещё минута. Которая почему- то запомнится навсегда. Я помню эти капли. А они? Они- мои учителя. Мне бывало страшно. А им – нет. Поэтому они здесь. А я?...
Ты никогда, ни на мгновение не оставался один, Капитан. А то, что известно двоим- известно всем. С нами всегда кто- то есть. Иначе мы не ощущали бы себя- собой. Мы даже не узнали бы, не смогли бы ощутить или распознать неестественный для нас вкус одиночества или отверженности. И о тебе, Капитан, известно всё, как и о тех каплях на стекле, подобранных твоим кораблём на бурлящей и воющей поверхности океана…
19- 22.02.18