Послевкусие
Было сложно дышать и говорить. Ещё труднее – молчать. Разлука подобна тому гадкому ощущению колкой всеохватывающей боли, когда в пятку тебе вонзают конскую щетину, а ты должен оставаться теперь в состоянии покоя. Чуть дёрнешься - и пропал. Невыносимо смотреть на того, кто ещё день назад был твоим, а теперь ты не знаешь: останется ли что-то кроме знакомого, дорогого сердцу запаха. Всё, что я мог вымолвить заключалось в одной простой фразе, которая передавала моё состояние, обрамлённое априорной тоской:
- Как я буду без тебя?
Ничего кроме грустной и скорбящей улыбки исподтишка вы не получите. Уверяю.
Хочется вырвать сердце из груди, которое бешено стучит и просится наружу. Хочется кричать во весь голос о том, как я раздосадован и не готов покинуть это место. Столько всего не успелось, не попробовалось, не свершилось, не срослось… Я обижен. Нет, не на весь мир, не на эти молящие о пощаде глаза. В первую очередь, на себя. Ведь то, что сейчас происходит, дело только моих собственных рук. Я чопорен и эгоистичен, обесцениваю все, что для меня делают. Мои мысли бесхозно слоняются по голове и шепчут: ты, ты, ты. Удивительно то, почему она до сих пор со мной.
Она просила прощения ещё вчера за то, что будет холодна сегодня. Но мне так важно в этот день, как никогда, чувствовать прикосновения её астенических кистей и еле теплых, бледных губ. Она просила прощения, но была как всегда сдержана, притягивала к себе и крепко стискивала в омуте своих худых и нежных рук. Холоден был, скорее, я. Нуждаясь, и в то же время отталкивая своей внутренней дилеммой ту, которой душевное тепло требовалось, возможно, больше, нежели мне, я стискивал зубы до боли. Думалось в тот момент: «Вот бы она была такой всегда». Имеется в виду не ее тоска, печаль, немая скорбь и уйма горючих слез, а то новое, что появилось и разгорелось здесь и сейчас, сиюминутно. Этот запал: внезапный и сладострастный. Он придал её лицу какую-то неведомую необъяснимую красоту, эмоциональную окраску. Это сравнимо с тем, как многие люди находят в мрачном небе, через которое пытается пробиться солнце, некую эстетику – прекрасное, а не инфернальное.
Это было осенью, в конце октября, когда деревья уже сбросили листья, а зима толком не успела начаться, но холод пронизывает до коры головного мозга. Включён фильм, но мы его не смотрим, но и почти не говорим. Я просто любуюсь ею и глажу лицо и волосы руками. Всматриваясь в него, вижу недостатки, возможно, даже намекну о них. Но, чёрт возьми, хочется процитировать Фауста и воскликнуть: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!». Идеальных людей не существует в помине, мы сами вершим это правосудие и создаём наилучший образ в своей голове. Я могу задеть за живое, а она повысит свой писклявый голосок и мило насупится, а я засмеюсь, она – разозлится и убежит. Эта девушка знала: если защипало в горле – быть слезам. И всеми силами подавляла их. И я говорил:
- Побудь хотя бы эти несколько часов весёлой.
На что получил ответ тем самым умиротворённым голосом, который всегда действовал на собеседников как успокоительное:
- А всё остальное время, после тебя, мне быть грустной?
Забавно сколько всего мы успеваем передумать за пару дней. Намного больше, чем за несколько лет. Приоритеты, интересы, мировоззрение – всё нивелируется. Она не знала, что ожидает её после моего отъезда. Легко жить, когда всё удается, но трудно, когда все валится из рук, а любого рода начинания и пробы превращаются в пыль, видоизменяются до мелких песчинок. Я оставил ей лишь ком негодования и друзей, которые вечно заняты и из солидарности интересуются самочувствием и положением дел.
Последние минуты. На улице раздавалась музыка, которая только нагоняла тоску и усугубляла положение и без того тяжкое. Я прошу не молчать их: её и маму. Это бесполезно. Пора садиться в машину. Они плачут. Она видела, что и я тоже готов разрыдаться прямо здесь, на этом самом месте, на этом плацдарме. Глаза блестели. В последний раз обнимаю. Видел, что она хотела побежать за мной, но удержалась.
Мне ещё долго помнился этот сверляще-тоскующий взгляд, верный и пытливый, будто она знала то, чего не знаю я.