Судьбы вещей на фоне их владельцев
Вещи, как и люди, имеют свою судьбу. Они – немые свидетели того, как жили и чем занимались их хозяева: творили добро или были источниками зла, были бедны или богаты, любили роскошь или были аскетами. Вещи не несут ответственности за поступки тех, кому они принадлежали. Их удел – быть рядом со своими хозяевами и делить с ними судьбу, какой бы она ни была. Бывает так, что по прошествии времени вещи меняют хозяев, попадая то в хорошие, то в плохие руки; часто они становятся предметом настоящей охоты со стороны коллекционеров, любителей старины или торговцев. Со временем некоторые вещи оказываются в музеях или частных коллекциях, закрытых от посторонних взглядов. Иногда случается так, что след вещей, имеющих историческую ценность, теряется на многие, многие годы.
...Повторюсь: в очередной раз приехав в Берхтесгаден – на этот раз с целью найти могилу Паулы Гитлер, – я в тот же день познакомился с владельцем антикварного магазина и страстным коллекционером Робертом Бранднером. Произошло это случайно: на Дворцовой площади мы столкнулись с ним в арке, за которой анфиладой шли магазины и мастерские ремесленников. За минуту до этого я видел его, идущим с пластмассовой лейкой к фонтану. Набрав воды, человек стал поливать герани, в изобилии растущие в кадках у дверей небольшого магазина. Подойдя ближе, я через небольшое оконце заглянул внутрь: в полутёмном зале вдоль стен стояли и висели картины – несколько портретов маслом и пейзажей, а рядом с широким подоконником на табурете лежала серая фуражка с серебряным орлом на высокой тулье – такие в годы Второй мировой войны носили офицеры люфтваффе. Заинтересовавшись увиденным, я вошёл в магазин. Услышав звон колокольчика над входной дверью, продавец обернулся. Узнав во мне того, с кем недавно встретился на площади, он приветливо улыбнулся, поинтересовавшись, чем может быть полезен. На моё счастье, в магазин следом зашла уже разыскивающая меня спутница. Она пришла вовремя, потому что разговор с антикваром принял неожиданный и очень интересный оборот, а запаса моего немецкого хватило лишь для того, чтобы познакомиться. Узнав, чем я интересуюсь в Берхтесгадене, антиквар спросил:
-Юрий, зачем вам это нужно?
-Да вот, пишу книгу о коричневых временах.
-Это будет художественная книга?
-Нет, документальная проза.
Следующие полчаса, проведенные в обществе антиквара, ушли на описание сюжета будущей книги. По лицу было заметно, что рассказ о будущей книге его заинтересовал. Судя по репликам, которыми он сопровождал мои пояснения, становилось ясно, что антиквар «находится в теме». Потихоньку он и сам стал рассказывать, и вот что из этого получилось.
«Моя мать, тогда 16-летняя девушка, вместе с родителями была изгнана во время войны из Эльбогена в Чехии, где они жили, в Германию. Женщины с детьми набились до отказа в грузовой вагон. Ехали без воды, без туалетов. Невозможно было помыться. Многие в дороге болели и умирали. Везде и всюду у беженцев проверяли документы, даже вспарывали подкладки их курток и пиджаков. Мама ухитрилась разложить все докуметны по разным школьным тетрадкам, которые везла с собой. Им приходилось ночевалть в свинарнике, от этого одежда была грязной и дурно пахла. Так добрались до Берхтесгадена. А мой отец – местный, берхтесгаденский. Здесь мои родители и познакомились, и поженились. Кстати, мой дед по материнской линии участвовал после войны в работах по уборке хлама в Оберзальцберге, в том числе и в Бергхофе. Сегодня это выглядит смешным, но тогда в Бергхофе он вырезал куски добротного полового покрытия, своего рода линолеума, и потом делал из него подошвы к обуви, которую сам и шил. Он был очень мастеровым человеком. Ещё рабочие набрали там дверных замков, ручек и прочих таких же мелочей. Дед позже, не видя для себя будущего в Берхтесгадене, переехал с бабушкой в окрестности Равенсбурга, а мама осталась здесь, так как к тому времени она уже познакомилась с Йоганом, моим будущим отцом. Я как раз на днях читал в старой газете статью о моем прапрадеде по отцовской линии, который родился 17 июля 1848 года. Он был королевским лодочником на озере Кёнигзее и знал всю баварскую династию Виттельсбахов (Виттельсбахи – немецкий феодальный род, с конца XII века и до конца Первой мировой войны правивший Баварией, а также некоторыми близлежащими землями – Ю.Б.) от короля Людвига Первого до принц-регента и кронпринца, то есть всех их, правящих до самого конца, до падения Баварской монархии. Моя прапрабабушка тоже была 60 лет лодочницей на озере и перевозила всю дворцовую свиту во время охоты или просто прогулок».
На мой вопрос об истории, связанной с неким фотографом, носившем фамилию Бранднер и отказавшемся продать в тридцатых годах Мартину Борману свой дом в Оберзальцберге, антиквар ответил так.
«С фотографом из Оберзальцберга по фамилии Бранднер, который отказался продать Борману свой дом, мы не родственники. Эта фамилия – одна из старейших в Берхтесгадене. Если вы сегодня откроете местную телефонную книгу, то увидите, что большинство абонентов имеют эту фамилию, которая появилась в этих местах с поселенцами ещё в 13 веке. А фотограф Бранднер был отправлен нацистами после той истории в концлагерь в Дахау. Когда его выпустили, это был уже совсем другой человек. Он никогда не рассказывал о концлагере, даже темы не касался. Затем его быстренько отправили на фронт, где он и погиб. Но действительно ли был убит на фронте – это большой вопрос».
...Я трижды в течение года встречался с Робертом Бранднером. Рассказанные им истории о судьбах вещей оказались интересны не менее, чем судьбы их хозяев. Так появилась глава, составленная из нескольких новелл и названная мной «Судьба вещей».
История первая: пистолет Адольфа Гитлера
Адольф Гитлер и Ева Браун покончили жизнь самоубийством в бункере Рейхсканцелярии 30 апреля 1945 года: Гитлер застрелился, а его жена приняла яд, хотя многие из видевших трупы в первые минуты после самоубийств позже утверждали, что в момент смерти в её руке находился пистолет. О пистолете Евы мы ещё поговорим, а пока попробуем выяснить, из какого пистолета застрелился Гитлер. До сих пор в отношении этого вопроса сомнений не существовало: считалось, что орудием самоубийства послужил именной «Вальтер». В Интернете можно увидеть именной пистолет Гитлера (из-за сравнительно больших габаритов Адольф Гитлер его с собой не носил). Это позолоченный «Вальтер ПП» калибра 7,65 на перламутровых щёчках которого выполнена золотая монограмма «AH».
В воспоминаниях людей, присутствовавших в бункере в момент самоубийства, нет упоминаний о марке пистолета, из которого был произведен выстрел. Совершенно точно установлено, что после выстрела в апартаменты Гитлера первыми вбежали двое – Мартин Борман и Хайнц Линге, но эти двое никогда не упоминали о марке пистолета: Мартин Борман по известной нам причине, а Хайнц Линге (офицер войск СС и личный камердинер Гитлера. 23 Марта 1913, Бремен, - 9 Марта 1980, Гамбург. Линге был взят в плен Красной Армией. Его неоднократно допрашивали сотрудники СМЕРШа, требовавшие сведений о том, куда девался Гитлер. В 1950 году был приговорен к 25 годам тюремного заключения. Был освобождён в 1955 году) – скорее всего по той причине, что просто не обратил внимание на такую «мелочь». Кроме всего, следует учесть и тот факт, что Линге долгое время в советском плену, а потом – в тюрьме, и говорить, а тем более – писать о том, что Гитлер застрелился, было для него опасно, – по мнению советской пропаганды для всего мира фюрер должен был умереть как трус – от яда. Так, или иначе, но все, оставившие свои воспоминания о том дне писали, что «на полу лежал пистолет». И всё.
Мне кажется, я нашёл убедительную версию того, из какого именно оружия застрелился Гитлер. Вот что мне рассказал Бранднер.
«Да, у Гитлера был пистолет «Вальтер», это был подарок, но из него он ни разу не стрелял. Гитлер застрелился из пистолета «Stock» калибра 6,35. Этот пистолет из бункера вынес личный водитель Гитлера, Кемпка, который принимал участие в кремации трупов. Он привёз его из Берлина в Оберзальцберг (Кемпка в мае 1945 года сумел уйти из Берлина, проник через все зоны оккупации и добрался всё-таки до Оберзальцберга, где и был арестован американцами – Ю.Б.). Много десятилетий спустя камердинер Гитлера Карл Вильгельм Краузе, увидев этот пистолет и выгравированный на нём номер, который он помнил все эти годы, подтвердил, что это действительно тот самый пистолет, из которого фюрер пустил себе пулю в висок.
«Вообще-то это не самый лучший пистолет, чтобы из него стреляться, – прокомментировал Краузе, приложив оружие к своему виску. – Для точного попадания его надо держать твёрдой рукой и абсолютно прямо».
Сразу по окончании войны Кемпка вместе со своим другом, унтер-офицером СС, обучавшим Еву Браун стрельбе и бывшим в некотором роде её боди-гардом, закопали пистолет фюрера. Они обильно смазали оружие маслом, из мер предосторожности предварительно вынув магазин, в котором не хватало одного патрона, тщательно завернули его и закопали на участке земли в Оберзальцберге. Они сделали это, с одной стороны, чтобы сохранить памятное оружие, а с другой – опасаясь, чтобы не случилось беды, если пистолет кто-то найдёт. (Я думаю, что они опасались в большей мере того, что об этом станет известно американским властям –Ю.Б.)
Через много лет их опасения сбылись. Кемпка был заключён в тюрьму, там он попал в лазарет, так как был сильно болен. Его друг со временем женился на бывшей горничной Гитлера, девушке очень старательной, чистоплотной и прилежной, за что Гитлер её ценил и относился к ней благосклонно. Эта новая семья тоже жила в Оберзальцберге. У них родились дети, и, когда они немного подросли (им было 5-6 лет), то то ли в день рождения, то ли на Рождество, им подарили парочку зайчат. Через какое-то время один из зайцев сдох и дети решили его похоронить, спросив на то разрешение у родителей. По воле случая дети стали копать ямку именно в том месте, где отец в своё время закопал пистолет. Естественно, дети вытащили неожиданную находку, развернули обёртку и обнаружили новую игрушку. Как раз в это время родители на кухне пили кофе и отец выглянул в окно – посмотреть, что делают дети, – и увидел страшную картину, после чего пулей вылетел во двор. Слава Богу, что в пистолете не было магазина – отец хранил его отдельно.
Сегодня можно абсолютно точно утверждать, что это был действительно тот самый пистолет, из которого застрелился Адольф Гитлер – это подтверждает Кемпка, и, кроме того, это подтвердил ещё один человек, его доверенное лицо из Берхтесгадена. Третьим человеком, опознавшим этот пистолет, был бывший управляющий Бергхофа (Вилли Миттельштрассер, последний управляющий Бергхофа в 1943-1945г.г. – Ю.Б.), в данном случае совпадений быть не может, как не могут одновременно лгать три человека».
И всё же! Как я уже писал, существует несколько версий того, что произошло 30 апреля между 15.00 и 16.00 в покоях Гитлера, располагавшихся в его бункере. Будто-бы сговорившись, все те, кто попал в разряд свидетелей самоубийства и последовавших затем событий, описывают произошедшее по разному. Объяснений этому несколько, и вот самые распространённые из них: обстановка снаружи и внутри бункера была настолько сложной, что людям было не до того, чтобы фиксировать детали; позже, уже в советском плену, арестованные сообщали на допросах то, что от них хотели услышать ретивые следователи – выбивать показания, которые требовало начальство, следователи умели!
После 1955 года, когда немецкие военнопленные стали возвращаться из русских лагерей и тюрем в Германию, появилось много свидетельств того, что сведения, данные ими следователям с Лубянки, мягко говоря «не соответствуют действительности». Один из «стукачей», подсаженный во время следствия (тянувшегося ровно год) в камеру к Хайнцу Линге, докладывал начальству, что тот ему говорил: «О том, что было в бункере на самом деле, знают лишь два человека – я и Борман, и правду никто и никогда не узнает».
...Ещё одно откровение, связанное не только с фактом самоубийства и появлением очередной версии того, как это произошло, но и с самим его орудием – пистолетом Гитлера. Из показаний начальника личной охраны Гитлера Ганса Раттенхубера, данных им 20 мая 1945 года в Москве.
«Примерно часа в 3-4 дня, зайдя в приёмную Гитлера, я почувствовал сильный запах горького миндаля. Мой заместитель Хегель с волнением сказал, что фюрер только что покончил с собой.
Должен признаться, что несмотря на то, что я был подготовлен к этому испытанию, оно всёже меня глубоко потрясло и я в бессилии опустился в кресло. В этот момент ко мне подошёл Линге, он подтвердил известие о смерти Гитлера, заявив при этом, что ему пришлось выполнить самый тяжкий приказ фюрера в своей жизни.
Я удивлённо взглянул на Линге. Он пояснил мне, что Гитлер перед смертью приказал ему выйти на 10 минут из комнаты, затем снова войти, обождать ещё 10 минут и выполнить приказ. При этом Линге быстро ушёл в комнату Гитлера и вернулся оттуда с пистолетом «Вальтер», который положил передо мной на столе. По специальной внешней отделке я узнал в нём личный пистолет фюрера. Теперь стало понятно, в чём заключался приказ Гитлера.
Гитлер, видимо усомнившись в действии яда, в связи с многочисленными впрыскиваниями, которые на протяжении длительного времени ему ежедневно производили, приказал Линге, чтобы тот пристрелил его, после того, как он примет яд. Линге стрелял в Гитлера.
Присутствовавший при нашей беседе имперский руководитель гитлеровской молодёжи Аксман взял пистолет Гитлера себе и сказал, что он его спрячет до лучших времён». 64
Вернёмся к рассказу г-на Бранднера.
«У Евы Браун был посеребрённый дарственный пистолет «Вальтер ПП» (с гравировкой «ЕВ» на кожухе затвора – Ю.Б.), из которого она ни разу не стреляла. Скорее всего Аксман в этом случае заблуждался, утверждая, что выстрел был сделан из этого пистолета. Как теперь это доказать? Никто из нас там не присутствовал. У Евы был ещё один пистолет, маленький «Вальтер» (скорее всего г-н Бранднер имеет ввиду модель «Вальтер ППК» – Ю.Б.). У супружеской пары управляющего Бергхофом, с которым я был знаком почти 20 лет, было немало памятных вещей. Я несколько раз посещал их с предложением купить у них что-либо. Оказалось, что я могу купить практически все их персональные вещи – подарки Гитлера и Евы Браун, фотоматериалы, некоторые документы... Этой семье достались некоторые из тех вещей, которые не были вывезены из Бергхофа по окончании войны, в том числе и пистолет Евы Браун, который я, договорившись о купле-продаже, тут же предложил знакомому антиквару, у которого было разрешение на покупку и продажу оружия для коллекционеров.
Вилли рассказал мне историю пистолета Евы. В последнюю поездку Евы из Берхтесгадена в Мюнхен, и далее – в Берлин, до Мюнхена её сопровождал Миттельштрассер. Где-то возле Розенхайма, который находится на расстоянии 60 км от Мюнхена, Ева попросила его остановить машину, потому что ей нужно было справить малую нужду. Машину остановили. Ева вышла, скрылась в лесочке и через пару минут возвратилась к машине со словами:
-Так, господин Миттельштрассер, а теперь дайте мне ваш пистолет.
-Милостливая госпожа, я не могу этого сделать. Боже мой,не собираетесь ли вы сейчас сделать глупость?
-Нет, вы можете не бояться, но мне нужен ваш пистолет.
Ослушаться Еву Миттельштрассер не мог, так как ему было приказано Гитлером выполнять все её требования. И он дал ей своё служебное оружие. Ева протянула ему свой пистолет со словами:
-Я беру ваш пистолет себе, а взамен вы получите этот. С этой маленькой штучкой я ничего не могу сделать. Это же игрушка!
В Мюнхене они попрощались. Ева улетела в Берлин. Но она не застрелилась, как вы знаете, она отравилась. А пистолет Евы Браун оставался у Вилли Миттельштрассера до самой его кончины».
«О Миттельштрассере и его семье: с Вилли Миттельштрассером мы дружили 15 лет. Кстати, Миттельштрассер, возможно, спас Берхтесгаден от большой катастрофы тем, что обманул Гитлера при одном из последних телефонных разговоров. Гитлер спросил его, как обстоят дела в Оберзальцберге? Как выглядит Бергхоф после бомбардировки? Можно ли ещё в нем жить? И Миттельштрассер ответил ему, что это совершенно невозможно, так как повреждения очень большие, а крыша снесена и так далее. Он специально преувеличил, потому что знал, что если Гитлер вернется в Оберзальцберг, то военные действия перекинутся в Берхтесгаден, он же всего в пяти километрах, и его стопроцентно сравняют с землей. Об этом поступке Миттельштрассера мало кто знает. Он дожил до 90 лет и похоронен в Мюнхене. Человек он был крепкий, раньше был мясником.
Гитлер знал о предстоящей американской бомбардировке Оберзальцберга, потому что в своем письме Ева Браун пишет: «По возможности уходите с горы (из Оберзальцберга) вниз, он (Гитлер) знает, что оставаться там очень опасно». То есть имелась в виду бомбардировка. Они уже об этом знали».
История вторая: часы Гитлера
Г-н Бранднера продолжает свой рассказ.
«Речь идёт о тех часах, что были у меня в продаже. Это были дешёвые карманные часы, подарок Гитлеру в день его крещения от кого-то из родственников. По случаю эти часы попали ко мне. Я их продал одному покупателю из Мюнхена. И вот, этот покупатель мне говорит: «Роберт, я тут немного растрезвонил, что покупаю часы Гитлера, и теперь ко мне позвонил один репортёр, еврей, или же он просто посредник, и предложил выкупить у меня эти часы за сорок тысяч марок, чтобы сделать передачу на телевидении, в ходе которой они хотят разбить эти часы молотком как символ того, что уничтожена ещё одна часть негативного прошлого. И, если я, как продавец, соглашусь тоже присутствовать на этой передаче и расскажу историю этих часов, то мне заплатят несколько тысяч гонорара. Это было десять лет тому назад. Естественно, я отклонил это предложение. Я продал вещь и дальнейшие её пути меня уже не интересуют. Да и по телевидению выступать я тоже не стремлюсь. Для меня не существует национальностей и рас, чёрный ты или белый, еврей или китаец. Для меня все люди одинаковы, если они не выступают против человечества. Уничтожать евреев только потому, что они евреи, или за веру – это, безусловно, преступление. И потом, к чему выбрасывать такие деньги за практически ничто? Вещи остаются вещами. Например, кто-то построил себе дом и взял для фундамента камни из Бергхофа. И что? Невозможно же обвинить хозяина: мол, на этих камнях кровь, а ты их взял для строительства, ломай дом! Камень останется камнем. Он просто лежал себе какое-то историческое время там, в Оберзальцберге. Это же все установки, которые складываются в голове человека. Точно так же. Как сказать себе, что вот этим пистолетом Гитлер застрелил себя и теперь он имеет ценность. Это же глупость! Моя мать во время войны вынуждена была бежать сюда, в Берхтесгаден. Она потеряла все свои вещи, дом, земельный участок. Вот когда такое происходит, то это по вине человека, а не вещей. Когда невинных детей или немощных стариков, слабых, беззащитных, больных умерщвляют в газовой камере, или когда расстреливают десятками заключённых. Вы помните, как однажды Гиммлер посетил один из концентрационных лагерей, где как раз происходил расстрел евреев, и один из молодых солдат не выдержал, сбежал?
Вот, мне порой говорят: «Как ты можешь продавать вещи, принадлежавшие нацистам? Отвечаю: это вещественная часть истории. Не буду продавать я, так это будет делать другой. И если бы не было таких продавцов, как я, то и в музеях не было бы многих исторических вещей, которые разыскали и разыскивают именно торговцы антиквариатом. Без таких продавцов будет уничтожена часть истории. А мы её спасаем от уничтожения.
...Вот, приходит ко мне старик, которому уже немного жить осталось, и говорит: «У меня есть то-то и то-то из Оберзальцберга, (а возможно, что он предлагает мне что-то из подаренного ему когда-то). С собой ведь в могилу ничего не заберёшь. Может, выбросить? Или тебе подарить, если возьмёшь?»
Конечно, это часть моего бизнеса. Я такие вещи продаю коллекционерам, историкам, исследователям. Вот, например, живёт в Америке один мой постоянный покупатель и коллекционер, так он всегда говорит, что особенно важно сохранить фотографии, документы того времени – это намного ценнее золота и серебра. Конечно, нередко приходят и другие покупатели, но тут уже по одежде их узнаёшь, кто они: коричневая рубашка, галстук или ещё какие-нибудь детали – ремни, например. Тут всё становится понятно. Таким отказываю безоговорочно».
...И снова о часах Гитлера. Вот что я нашёл в мемуарах бывшего телохранителя Адольфа Гитлера. Речь идёт о попытке прорыва защитников «фюрербункера» через порядки наступающих войск Красной Армии. Для этого они использовали берлинский метрополитен.
«В районе Шпрее дорогу нам преградила огромная насыпь из камней и обломков железа. Нам удалось пробраться по узкому лазу сантиметров 50 в диаметре. Следующие 80 метров нужно было идти под открытым небом. Советские солдаты непрерывно забрасывали гранаты в зияющее в потолке станции отверстие. Мы прорвались перебежками, по одному. Потом наша маленькая группа двинулась дальше в направлении вокзала Штеттинер.
По лестнице, ввинченной в стену, можно было выбраться через вентиляционную шахту. Один из нас поднялся, высунул голову наружу и увидел, что по улице сновали немецкие солдаты. Он скатился вниз: «Им удалось прорваться, они все там, пришли». Тогда мы поднялись на поверхность. И только на улице поняли, какую совершили ошибку. Это были военнопленные. Мы оказались в руках у советских солдат.
Я стоял рядом с Фриком. А Линге вдруг сорвал с руки часы и растоптал ногой, приговаривая: «Ну уж нет, их они не получат!» Эту редкую вещицу он получил от посла Хевеля, всего их было выпущено около двух тысяч штук. Потом он украдкой вынул карманные часы с цепочкой и забросил их подальше. Повернувшись к нам, объяснил, что это были часы шефа. Мы молча смотрели, как проходящая мимо с ведром воды для пленных женщина наклоняется, подбирает их и, положив в карман, уходит».65
История третья: украшения Евы Браун
Во время беседы с Бранднером я обратил внимание на страничку машинописного текста, лежавшую среди прочих документов на небольшом столе в его магазине. Увидев, что я проявляю к письму интерес, Роберт взял его в руки:
-Обратите внимание на подпись внизу листа.
-?!!
-Да, вы не ошиблись – это рука Евы Браун!
-Неужели это подлинник? – засомневался я.
-Не сомневайтесь!
-Почему же само письмо отпечатано на машинке, тогда как подпись сделана чернильной ручкой?
Роберт положил лист на стол и на минуту задумался.
-Представьте себе обстановку, царившую в фюрербункере накануне их самоубийства (речь идёт о Еве Браун и Адольфе Гитлере – Ю.Б.). Письмо, скорее всего, было записано под диктовку одной из секретарш Евы. Писать самой в той обстановке, на мой взгляд, было трудно: вы должны понимать, в каком состоянии находилась Ева Браун накануне самоубийства.
Что же это за письмо и кому оно было адресовано? И вот что рассказал антиквар.
«У меня были два письма Евы Браун и её фотография в серебряной рамке с дарственной надписью Герте (Герта Шнайдер, лучшая подруга Евы – Ю.Б.), которые я пробрёл у семьи Шнайдер. Одно, последнее, которое Ева написала Герте, ещё находится у меня (его-то я и видел на столе в магазине г-на Бранднера – Ю.Б.), но оно уже продано. Ещё у меня была брошь и пистолет Евы».
...В тот раз я не получил разрешения сфотографировать письмо Евы Браун, хотя и просил об этом антиквара .
-Нет – сказал он, – я не могу позволить сделать вам это без согласия покупателя!
...В книге Нерина Гана «Ева Браун – Гитлер. Жизнь и судьба (Nerin E. Gun: «Eva Braun – Hitler. Leben und Schicksal», Arndt Verlag, Auflage: Unver;nd. Neuausg. 1994 приведен список украшений и личных вещей Евы Браун, завещанных родственникам и друзьям. (В русском переводе этот список дан почему-то не полностью). Но вот запись, относящаяся к Герте Шнайдер, (Остермаер): «Герте Остермаер из Гармиша – украшения с рубинами, состоящие из: одного кольца с рубином и бриллиантами и одной подвески с бриллиантами и рубинами, одного браслета с рубинами, серёг с рубинами и бриллиантами, одной золотой сумочки с посвящением фюрера, одного цветочного букета (броши – Ю.Б.), сделанного в Париже, из золота с рубинами и бриллиантами».
Г-н Бранднер продолжает.
«Вы сказали мне, что Ева буд-то бы стеснялась покупать себе дорогие украшения, так как со счёта Гитлера деньги для оплаты покупок снимал Мартин Борман. Я не думаю, что Ева была настолько деликатной, чтобы от имени Адольфа Гитлера выбирать себе недорогие подарки. Это я знаю, конечно, не из первых рук, но всё-таки от тех людей, тех дам, что были в окружении Гитлера. Я знаю от них, что у Евы были хорошие, ценные украшения. У неё был полный комплект украшений с рубинами, изумрудами, сапфирами, бриллиантами: колье, браслет, кольцо, серьги и маленькая сумочка (с такой ходят в оперу). Нерин Ган в своей книге перечисляет всё то, что она завещала. А ещё есть цветная фотография, на которой Ева снята в зелёном, по-моему – бархатном платье, – с этой брошью, которую на фото очень хорошо видно. Эта брошь была у меня. Ещё у меня был великолепный браслет (он отмечен в завещании Евы). Это был подарок фюрера на рождество 1939 года – золотой браслет с сапфирами, бриллиантами, жемчугом и гравировкой. С внутренней стороны на нём есть посвящение: «24 декабря 1939 года. Сердечно Адольф Гитлер. Выполнено г-ном Вильмом в Мюнхене». Вильм был лучшим ювелиром. Браслет я продал одному коллекционеру, и теперь он у него. В общем, я думаю, что для того времени это были очень дорогие украшения. Гитлер делал Еве очень дорогие подарки. И за всё платил. Да, это была тайная любовь, ведь Гитлер всегда повторял, что «моя невеста – Германия». Герте Шнайдер Ева в последнем письме пишет: «Я посылаю вам свои украшения и надеюсь, что они помогут вам продержаться на плаву». Герта Шнайдер, которой был завещан рубиновый набор, после войны оказалась в большой нужде и была вынуждена продать серьги из набора. Она продала их за 100 – 150 марок. Сегодня эти украшения стоят в десятки, если не в сотни раз больше, потому что они интересны уже как исторические ценности. Это всё равно, как к примеру, вы бы имели золотой кубок времён инков весом в тридцать пять граммов. Но вы же понимаете, что сегодня его стоимость во много раз выше, чем стоимость тридцати пяти граммов золота!
Ева получала от Гитлера всё, что хотела. Например: новый комплект мебели. И, если она с подругами или матерью ехала на отдых в Италию, то за всё платил Гитлер. Он ей и дом в Мюнхене купил».
...Спустя несколько дней после нашей встречи в Берхтесгадене я нашёл ещё одно подтверждение тому, о чём говорил г-н Бранднер. Об этом пишет Нерин Ган в главе «Я – не личная жизнь».
«Если он обедал с Евой, то только в библиотеке и всегда в обществе двух секретарш. В ответ на все просьбы Евы взять ее с собой на один из роскошных приемов, устраиваемых кем-либо из высших чинов рейха, или просто отпустить на сезонный бал он неизменно отвечал: «Ты не создана для светской жизни, Эви… Ты слишком дорога для меня… Я просто обязан беречь твою чистоту и непорочность… Берлин — это греховный Вавилон… Пойми, окружающий мир грязен и подл». Ева согласно кивала головой, но продолжала ныть. Ее страшно раздражала Эмми Геринг, повсюду расхваливаемая как «первая дама рейха». Когда Геббельс публично заявил, что «Гитлер всецело занят судьбой нации и у него нет личной жизни», Ева с издевкой сказала: «Я, оказывается, не личная жизнь».
Ева, естественно, обижалась на такое пренебрежительное отношение к ней. Чтобы хоть как-то забыться, она покупала любую качественную и дорогую вещь, попадавшуюся ей на глаза. Ильзе рассказывает, что Ева однажды оделась, как обычная секретарша, отправившаяся в обеденный перерыв за покупками, и в таком виде появилась в знаменитом на всю Европу фирменном магазине кожаных изделий, чтобы подобрать себе сумочку. Все предлагаемые продавщицей дешевые товары она с презрением отодвигала в сторону.
– Принесите мне с витрины вон тот набор кожаных изделий», – потребовала она.
– Но, ведь это натуральная крокодиловая кожа, – возразила продавщица, с удивлением посмотрев на нее, – набор очень дорогой. Собственно говоря, он не продается и выставлен лишь для эффекта, так как никто не может позволить себе купить его.
– А я вас о цене не спрашиваю, – холодно ответила Ева, – немедленно принесите сюда набор.
Продавщица смущенно молчала, и тогда Ева высокомерным тоном герцогини, обращающейся к служанке, велела ей привести управляющего, а когда тот появился, приказала:
– Этот гарнитур сегодня в первой половине дня должен быть доставлен в рейхсканцелярию. Счет пришлите в личную канцелярию фюрера.
Не успели управляющий и продавщица опомниться от шока, как Ева вышла из магазина и села в черный «Мерседес», за рулем которого сидел рослый шофер в эсэсовской форме. Управляющий тут же лично доставил набор, состоящий из чемодана, сумочки, зонтика и дорожных предметов в рейхсканцелярию, присовокупив к нему от себя огромный букет цветов.
Ева очень любила рассказывать эту историю и, какое-то время, ее даже называли «фрейлейн Крокодил».
Помимо «Мерседеса», у Евы был еще один автомобиль. К двадцатисемилетию Гитлер подарил ей один из первых «Фольксвагенов». Он лично приказал начать в Германии массовое производство этих малолитражных машин с целью доказать американцам, что он способен пойти по стопам Форда. Однако в дальнейшем выяснилось, что автомобиль слишком бросается в глаза, и почти всю войну он простоял в гараже Бергхофа.
...Ева Браун теперь даже отдаленно не напоминала ожидавшую поезд девочку в клетчатом пальто и хлопчатобумажных чулках. Теперь она шила платья у фрейлейн Гейзе, считавшейся одной из самых дорогих портних Берлина. Белье она получала из Парижа, туфли и сапожки – из Флоренции, а спортивные костюмы покупались для нее в лучших магазинах Вены. На примерках она вела себя невыносимо, ее чрезмерно роскошные туалеты подчас граничили с безвкусицей и, наверное, могли вызвать только усмешку у истинного знатока моды, но Гитлер чрезвычайно гордился ее манерой одеваться.
– Нет, вы только посмотрите, как элегантна фрейлейн Браун… – замечал он иногда. Тем не менее, завидев Еву в очередном супермодном платье из Парижа, он считал нужным упрекнуть ее в чрезмерной тяге к роскоши.
«Вы приобрели это платье на черном рынке? Нам так не хватает твердой валюты, а вы себе такое позволяете… Женщинам непременно нужно покупать платье за границей, они никак не желают понять, что в Германии делают вещи не хуже. Вы хотите именно французские духи? А кто изобрел одеколон? Мы!» Ева оставалась глуха к такого рода упрекам. Если дело касалось приобретения модных вещей, она всегда умела настоять на своем. Гитлер безропотно подписывал ее счета, а она затем передавала их Аксману или Борману. Но часто Гитлер выдавал ей нужную сумму наличными, он просто вытаскивал из кармана толстую пачку стомарковых банкнот и небрежно засовывал ее в сумочку Евы, которая никогда напрямую не просила у него денег».66
…Много чего знает антиквар. Да и как не знать: Берхтесгаден – городок особенный, ведь в конце войны здесь оказался не только почти весь бомонд Германии, но и высокопоставленные чиновники министерств и даже высшие офицеры Вермахта. Кроме того, в Берхтесгадене после войны осели члены их семей. Наш антиквар был знаком с многими из тех, кто был близок к «внутреннему кругу» Адольфа Гитлера и по роду своего увлечения, ставшего затем бизнесом, имел возможность поддерживать с этими людьми тесные отношения. Вот почему я сижу в полутёмном зале его магазина и слушаю его рассказы. Над моей головой сводчатый потолок дома, построенного в шестнадцатом веке, в длинном торговом зале – старинная мебель, картины, холодное оружие, предметы старины.
...Крутится катушка магнитофона, записывая нашу беседу. Я спрашиваю г-на Бранднера об отношениях, сложившихся за многие годы между Евой Браун и Адольфом Гитлером. Мне много чего довелось узнать за последнее время. Особенно откровенно на этот счёт высказался Эрнст Ханфштангль, бывший личный пресс-секретарь фюрера. В книге «Мой друг Адольф, мой враг Гитлер» он называет Гитлера сексуальным извращенцем и импотентом. Ханфштангля можно понять: он был не только обойден должностями и почётом, а в конечном итоге – отдалён от Гитлера, – но и подвергся смертельной опасности в результате жестокой шутки, разыгранной Геббельсом с благословения Гитлера. В результате он был вынужден бежать из Германии, и это, вероятнее всего, спасло ему жизнь. Но как было на самом деле? Неужели в том, что рассказал миру Ханфштангль, есть хотя бы доля правды?
«...Вас интересовали их отношения? Да, в прессе на этот счёт пишется много ерунды. К примеру, что Гитлер был импотентом. Была на телевидении передача, которую вёл Кнопф, его интервью с бывшими работниками и служащими Бергхофа. Вилли и Гретель Миттельштрассер открыто говорили об этом, и один из моих друзей, бывший причастным к этому интервью. Об этом точно знала Герта Шнайдер. Гретель Миттельштрассер, знала, например, что если Гитлер сообщал, что два – три дня проведёт в Бергхофе, а Еве физиологически в эти дни было невозможно иметь интимные отношения, то доктор Моррель давал ей специальные таблетки, и дело было сделано. Гитлер был совершенно нормальным мужчиной. Миттельштрассер говорил, что не следует забывать, что Ева Браун была женщиной, а Гитлер – мужчиной, и между их спальнями была дверь. А Герта Шнайдер, самая близкая из подруг Евы, говорила мне: «Этот вопрос даже не надо задавать. Конечно, у них были нормальные сексуальные отношения». Ева лично с ней об этом говорила, как все женщины говорят. Она радовалась, когда он был здесь».
...И вновь мы возвращаемся к предметам, имеющим историческую ценность. Вот что рассказал мне г-н Бранднер о вещах из Оберзальцберга, попадавших в поле его деятельности.
«Что касается моего бизнеса: у меня была мебель из дома Бормана – серебро, столовые прибры. Все эти предметы были оригиналами. С вензелями «НВ» - Haus Borman (дом Бормана – Ю.Б.). Что касается вашего вопроса о судьбе дневников Бормана, то могу сказать лишь следующее: вполне возможно, что их взяла с собой его жена, которая в конце войны бежала в Южный Тироль, в Меран.
Маршальский жезл Геринга в последние дни войны находился здесь, в Берхтесгадене. Ходит легенда о том, что в конце войны Геринг явился к одному крестьянину, чтобы переодеться в гражданское платье (я считаю, что это и вправду лишь легенда. О судьбе рейхсмаршальских вагонов с предметами, имеющими мировую ценность и его личными вещами я расскажу в следующих главах – Ю.Б.). В этом доме он спрятал под кроватью чемодан вместе с маршальским жезлом, а утром исчез. На следующий день крестьянин нашёл этот чемодан, а в нём – жезл из слоновой кости! По всей вероятности, он рассказал об этом, возможно – завсегдатаям в пивной. Это дошло до американцев и они конфисковали жезл (сегодня он хранится в музее Академии Вест Пойнт, США – Ю.Б.). Следы вещей Геринга есть в Маутендорфе, в Санкт-Иоганн-им-Понгау (Австрия – Ю.Б.) и в Берхтесгадене – под землёй, в его бункере, – где сейчас стоит отель «Интерконтиненталь» (фешенебельный отель, построенный на месте снесённых руин дома Геринга в Оберзальцберге – Ю.Б.). Ещё есть в селениях Кёнигзее и Швеб. Русские в конце войны наступали так стремительно, что Геринг был вынужден взорвать своё поместье под Берлином (Каринхалле), а все находившиеся там ценности упаковали и поездами переправили в Берхтесгаден. Поезда, охраняемые солдатами, стояли здесь долго – до прихода американцев. А потом охрана разбежалась и население разворовало всё то, что было в вагонах. Там были очень ценные вещи. Люди приезжали на телегах за этими вещами. Один забрал себе готическую мадонну, другой – Мадонну Рименшнайдера, третий – итальянскую майолику стоимостью в несколько сотен тысяч рейхсмарок, четвёртый – шкатулку Ротшильда с ювелирными украшениями, украденными во Франции. Один закройщик стащил мундиры Геринга – белую парадную и гала-униформу, которые были густо расшиты золотом. Когда же пришли американцы и французы, он в страхе всё бросил в печь и сжёг, а золото расплавилось и потекло...
Вообще, как только закончилась война, воровать стали все – французы, американцы, местные жители. Во Франции у частных лиц до сих пор немало вещей из Оберзальцберга. Да и в наших местах тоже».
Недавно я нашёл в Интернете список произведений искусства, выставленных на аукцион. Среди другого там были предметы интерьера из Каринхалле Германа Геринга. Спрашиваю, знает ли об этом г-н Бранднер. Вот что он рассказал.
«На аукционах нередко выставляются вещи, принадлежавшие той или иной высокой персоне из окружения фюрера. Вот вы нашли в интернете бра и люстру из дома Геринга. А недавно выставлялся, например, на американском аукционе письменный прибор из единого куска бронзы, посредине – орел с инициалами «АН», то есть Адольф Гитлер. Этот прибор был продан за 400 тысяч долларов. Конечно же, подставному лицу».
...Уже вечереет и нам пора прощаться. Задаю Бранднеру последний вопрос: известно ли ему утверждение исследователей о том, что Гитлер имел предка-еврея.
«Что я могу вам по этому поводу рассказать? У одной из моих покупательниц – по понятной причине я не могу назвать вам её имя: у многих из тех, кто как-то был причастен к Оберзальцбергу, живы дети, внуки, родственники, – хранится «фамильное древо» Адольфа Гитлера. Часть этого документа затёрта до такой степени, что что-либо разобрать на нём совершенно невозможно. И это касается как раз той его части, где должны были бы находиться данные о его еврейских корнях».
Конечно, г-н Бранднер почувствовал, что не удовлетворил мой интерес таким ответом. В качестве «бонуса» он предложил несколько занятных историй, связанных с героями моих исследований. Вот эти истории.
История четвёртая: о Бормане и Юзефе Гуггенбихлер
«Вы говорили мне о том, что Борман не пропускал мимо себя ни одну женщину из окружения Гитлера. Это уж точно. У Бормано было много таких знакомств, но с этими высказываниями нужно быть осторожным, чтобы дети Бормана потом не сказали: «Что тут они говорят о нашем отце»? У меня есть копия одного письма Бормана к Юзефе, в котором он просит её подготовить спальню для молодожёнов и обязательно поставить воду: «Влюблённые пары ночью очень много пьют, как ты сама знаешь...» и многоточие. Письмо ясно говорит обо всём. Юзефа Гуггенбихлер была из Берхтесгадена. Она была, так сказать, ключницей в Кельштайнхаусе и в Теехаусе (чайном домике Гитлера – Ю.Б.), и в гостевой вилле – бывшем Бехштайнхаусе, – т.е. она была там полной хозяйкой. Под её руководством готовили всё для приезжающих гостей или таких торжеств, как свадьба сестры Евы Браун, или приезд Муссолини. Она должна была проследить, чтобы всё было «по шнурочку». Или Гитлер совершал прогулку в Чайный домик. Борман или домоуправ звонил ей и говорил, что она должна приготовить стол на 15-20 гостей, проследить, чтобы была свежая выпечка, бутерброды, напитки, шампанское, чай и кофе., чтобы камин был растоплен. Ева даже однажды сказала фрау Миттельштрассер, что Юзефа – это Борман в юбке».
История пятая: неизвестный Геринг
«Мне эту историю рассказал бывший офицер люфтваффе, награждённый Рыцарским крестом. Он был приглашён в Бергхоф, где Гитлер лично вручал награды отличившимся офицерам. В заключение церемонии был предусмотрен торжественный обед у Геринга, шефа люфтваффе. И вот все собрались в доме Геринга, а тот или проморгал эту дату, или просто забыл и в это время уже спал. Его, конечно, разбудили. Геринг немедленно сошёл вниз в большом лиловом шёлковом халате, отороченном мехом и в каких-то нелепых домашних туфлях – в этом наряде он выглядел как Дед Мороз. Он, конечно, выпил со всеми вина, а потом сказал, что у него на чердаке есть большая железная дорога, специально изготовленная и подаренная Герингу Мэрклиным (Фриц Мэрклин. В 1935 году возглавил компанию по производству игрушек «Gebr. M;rklin & Cie. GmbH», русск. «ООО Братья Мэрклин и Ко» – Ю.Б.), и, если у г-д офицеров есть интерес и желание, то они могут с этой дорогой позабавиться. Офицеры пошли на чердак, и в итоге кто-то нечаянно столкнул поезда и игрушка сломалась. Конечно, все смертельно перепугались. А потом, уже во время грабежей, один из жителей Берхтесгадена забрал себе эту игрушечную железную дорогу, удлинил пути и протянул трассу от своего дома к дому соседа – по утрам, к завтраку, тот отправлял ему в вагончиках свежие булочки. Герингу часто дарили подарки и у него их было большое количество».
***
«...Дело было очень жарким летом. К Герингу в Оберзальцберг приехал гости. Вот он и говорит: «Коли вы уже здесь, то непременно должны попробовать белые колбаски, которые готовят только в Баварии». Он позвонил мяснику и сказал, что ему требуется к обеду столько-то белых колбасок. В мясницкой колбаски быстро упаковали, пакет положили в рюкзак и дали его ученику мясника, чтобы тот отнёс заказ рейхсмаршалу. Его даже заверили, что у Геринга ему обязательно дадут плитку шоколада. И вот, ученик подходит к дому Геринга, и уже хочет войти в калитку, как тут вдруг замечает льва, подходящего к забору. Дело в том, что в доме у Геринга жил ручной лев по кличке Цезарь. Парень так перепугался, что застыл на месте и очень долго простоял так под палящими лучами солнца. А Геринг, не дождавшись колбасок, снова позвонил мяснику, чтобы выяснить, в чём дело. А ему говорят, что посыльный уже давно должен быть на месте. Тут Геринг выглянул в окно и увидел столбом стоявшего у забора ученика мясника. Его, конечно, привели в чувство и отпустили, но колбаски к тому времени успели испортиться».
***
«...Геринг посадил яблочную аллею вдоль дороги к дому. Эта аллея была его гордостью. Он показал её своей дочери: «Смотри, Эдда, это замечательные яблони, и когда они станут большими, ты сможешь сама рвать с них яблоки». А дочь грустно так ему отвечает: «Папа, но на них же нет яблок...».
Геринг приказал доставить ему в дом несколько ящиков спелых яблок. За ночь их развесили на ниточках на всех деревьях».
***
«Известно, что у Геринга с Борманом были неприязненные отношения. У Бормана в Оберзальцберге было большое помещичье хозяйство, которое называлось Гутсхоф. Там он разводил молочный скот и коней породы хафлингер. В этом имении, в молочном стаде, был самый знаменитый и самый дорогой бык Германии по кличке Бригант. Я был хорошо знаком с последним управляющим Гутсхофа герром Вайгантом и его семьей, посещал его, это было примерно в 80-е годы. Он мне и рассказывал эту историю. За стадом присматривал главный скотник по фамилии Мистельбахер, который в то же время был и сыроделом, как это обычно заведено на альпийских пастбищах: кто ухаживает за стадом, тот и перерабатывает молочную продукцию. Мистельбахер был на Гутсхофе главным сыроделом, а эта должность всего на пару ступеней ниже должности управляющего. Он смог приручить Бриганта настолько, что мог ездить на нём верхом, как на лошади. Геринг увидел его однажды скачущим на быке и был так восхищен, что всякий раз, когда в доме у Геринга в Оберзальцберге собирались высокие гости, он звонил Мистельбахеру и просил продемонстрировать гостям искусство верховой езды на быке. Если, конечно, Бормана не было поблизости. При нем этот аттракцион был бы невозможен, кроме того, они же ненавидели друг друга. Есть редкая фотография – Мистельбахер на быке. Этот бык послужил моделью скульптору Арно Брекеру (Арно Брекер – нем. Arno Breker; 19 июля 1900 – 13 февраля 1991 – немецкий скульптор, поставивший свой талант на службу Третьему рейху - Ю.Б.). В последние дни войны Борман отдал приказ уничтожить все запасы алкогольных напитков, которые хранились в Оберзальцберге – в Платтерхофе, Гутсхофе и так далее, – с тем, чтобы не допустить пьяного разгула завоевателей (и всё-таки, были уничтожены далеко не все запасы спиртного: в подвале дома Герингов американцы нашли огромное количество коллекционного шампанского из Франции – Ю.Б.). И все животные из имения должны были быть укрытыми в безопасных местах и распределены по дворам крестьян из ближней округи. Один фермер из Кёнигзее был не дурак и быстренько забрал этого быка. А потом, за плату, бык осеменял всех коров в округе. Если этого быка сегодня продать, то за него можно было бы получить целое состояние. Что этот фермер однажды и сделал».
***
«Однажды зимой автомобиль Геринга занесло на скользкой дороге и его понесло вниз, по склону, где он в конце-концов и застрял в глубоком снегу. Водителю и охраннику, ехавшим в автомобиле, не хватило сил, чтобы вытолкать его на обратно. Одного из них Геринг послал в ближайшее жильё за подмогой. По дороге гонцу встретился лесоруб из Берхтесгадена – крепкий, коренастый мужик. Конечно, он не отказался помочь попавшим в беду. А Геринг в это время вышел из машины, стоял в толстой шубе и курил сигару. Видя это, лесоруб возмутился: «Чего это вы зовёте меня на помощь, когда у вас есть этот толстяк». Многие простые люди в этом крае не знали, как выглядит фельдмаршал Геринг – телевизоров тогда ведь не было! Да и газеты далеко не все читали. Но, вытащить на дорогу машину он всё же помог. Когда дело было сделано, Геринг спросил у лесоруба его имя-фамилию. На следующий день этому человеку передали подарок от Геринга – ящичек дорогих сигар. ...Каждый человек имеет свои плохие и хорошие стороны. Даже тираны».
...Пока г-н Бранднер рассказывает истории о Геринге, я рассматриваю хрустальные бокалы, стоящие на его рабочем столе. Два бокала и серебряные нож с вилкой принадлежали семье Герингов. Бокалы – часть уникального сервиза. Его история такова: к пятидесятилетнему юбилею Германа Геринга в 1943 году известнейшей французской фирме «Baccarat» был дан заказ изготовить хрустальный сервиз, состоящий из 900 предметов. Вот их перечень:
- 120 бокалов для аперитивов;
- 120 бокалов для белых вин;
- 120 бокалов для красных вин;
- 120 бокалов для шампанского;
- 120 ликёрных рюмок;
- 120 пивных кружек;
- 30 графинов для красного вина;
- 30 графинов для пива;
- 120 чашек для компота.
Многие вещи, принадлежавшие тем, кто жил в Оберзальцберге, были попросту растащены. Даже каталог, в котором есть описание этого хрустального сервиза, и тот был после войны вывезен во Францию. Спросив позволения у антиквара, снимаю всё фотокамерой: вдруг их кто-то вскорости купит, вдруг уйдут в чью-то частную коллекцию и станут недоступными для других людей?
И вот, в самом конце нашей встречи, делаю ещё одно маленькое открытие: на вопрос о судьбе «Янтарной комнаты», сведения о которой в разное время мелькали на страницах мировой прессы, г-н Бранднер рассказал следующее.
«Янтарная комната в наше время разобщена и её части находятся в нескольких частных коллекциях. Я видел несколько фрагментов. Как вы понимаете, большего я сказать не могу».
Мне кажется, что большего и не надо: уже одно это даёт нам повод надеяться на то, что Янтарная комната находится в Баварии и рано или поздно Россия вернёт себе это уникальное произведение искусства.
История шестая: судьба людей из «ближнего круга»
...Через полгода я вновь приехал к антиквару. Уже была зима, канун Рождества 2011 года. Вовсю торговали рождественские базары, у магазинов, ресторанов, отелей стояли разнаряженные ёлки и, несмотря на рабочий день, на улицах было много гуляющей публики. Время нашей встречи припало на перерыв и, понимая, что антиквару нужно пообедать, мы решили совместить приятное с полезным. В ресторане отеля «Эдельвейс» мы заняли пустующий столик, сделали заказ и я включил диктофон. На сей раз меня интересовала судьба людей из т.н. «ближнего круга» Адольфа Гитлера, ведь многие из них после войны остались жить в Берхтесгадене и его окрестностях. Вот что он рассказал.
«Рохус Миш до войны и после жил в Берлине. (Рохус Миш был личным телохранителем Адольфа Гитлера с 1940 по 1945 год. Он был последним, кто покинул фюрербункер после самоубийства Гитлера и Евы Браун. Проведя 9 лет в плену в СССР, Миш возвратился в Германию. В 2004 году дал серию интервью корреспонденту «Монд» Николе Бурсье, из которых позже была составлена книга мемуаров «Я был телохранителем Гитлера»- Ю.Б.).
В апреле 1945-го года из берлинского фюрербункера в Берхтесгаден прилетел личный врач Гитлера – доктор Морель, который привез драгоценности Евы и распределил их по адресатам. Долгое время он обитал в Бад Райхенхалле, насколько я знаю (климатический курорт, город вышедших на покой миллионеров. Находится на полпути между Берхтесгаденом и Фрайлассингом – Ю.Б.).
Сюда из Берлина с последними самолетами бежала Фрида Эверт, горничная Евы Браун. В Берхтесгадене до своей смерти она жила в доме престарелых.
В оберзальцбергском бункере оставалась семья Геринга (Бранднер имеет ввиду историю ареста Германа Геринга эсэсовцами по приказу Гитлера в конце апреля 1945 года. На следующий день после ареста произошёл авианалёт, после которого Оберзальцберг перестал существовать. Бомбардировку семья Геринга пережила в бункере под собственным домом – Ю.Б.). Кстати: у меня где-то есть копия последнего письма Геринга из тюрьмы, в котором он прощается с женой и сообщает о решении совершить самоубийство – по одной из версий капсула с ядом находилась в куске мыла, переданном ему американским солдатом, с которым Геринг смог подружиться. Это письмо было, якобы, передано Герингом пастору, а тот уже передал его по адресу. У кого-то здесь, в Берхтесгадене, находится и сам оригинал, но совершенно нет шансов заполучить его. Дочь Геринга – Эдда, – и сейчас живет в Мюнхене на B;rkleinstra;e, ей 73 года. На звонке её дверей может не быть фамилии или же стоит «Goering», через «Ё». Она долгое время была подругой Герда Хайдемана, репортера журнала «Штерн». Есть немало документальных киносъемок Эдды в Берхтесгадене, ведь ей в конце войны было уже 7 лет.
Герта Шнайдер, урожденная Остермайер, подруга Евы, жила и умерла в Гармиш-Партенкирхене. Она была замужем за полковником Эрвином Шнайдером, горным стрелком. Я знал и её, и её дочерей. У неё было две дочери – Уши (Урсула) и Гита (Бригитта). Уши умерла в Испании, в Мурсии, Ла Манго дель Мар. А Гита и сейчас живет в Австрии, но никаких интервью не дает. Это у неё я и купил все вещи: письма Евы, фотоматериалы, персональный фотоальбом Евы в пергаменте с золотыми инициалами «ЕВ» – всё это уже находится в частном владении, но у меня есть фотографии. Я думаю, что если в том месте, где она сейчас живет, люди узнают, кто она такая, у неё возникнет немало проблем, появится немало недругов и докучателей. Так же, как это было с Миттельштрассером (управляющим Бергхофа). Он давал на телевидении интервью, а потом и прессе (о чем очень пожалел), а на следующий день в газете «Бильд» появилась большая статья с заголовком «Здесь живет нацист». Мительштрассер утром, как обычно, пошел в булочную за свежими булочками и газетой, а когда возвратился, то ему уже кричали соседи с верхнего этажа: «Если бы мы раньше знали, что в нашем доме живет нацистская свинья, то мы бы давно с тобой расправились». И это презрение к нему не прекращалось, от чего он очень страдал, так как никому не сделал ничего плохого.
В своем завещании Ева Браун дарила Гретель Миттельштрассер кольцо с изумрудом. В том письме Евы к Герте Остермаер, которое было у меня, она писала: «Передай фрау Миттельштрассер, пусть она через некоторое время отправит девушек в отпуск, домой». Фрау Миттельштрассер была для Евы незаменима. Она выполняла все её поручения, организовывала ей все «термины»: походы к парикмахеру, к швее, в ювелирный магазинам для покупки украшений, покупку одежды. «Вы мой женский Борман. Что бы я без вас делала», – говорила ей Ева. Кем для Гитлера был Борман, тем для Евы была фрау Миттельштрассер.
Герта Шнайдер – она сама мне это рассказывала, – после войны пережила презрение и отторжение ообщества, так как была самой близкой, доверенной подругой Евы Браун и, конечно, контактировала и с Гитлером – она постоянно бывала в Бергхофе, ей это было разрешено. Сегодня у наших политиков или руководителей государством вряд ли возможно такое: например, когда Гитлер сидел у камина в своей гостиной или большом зале и беседовал с важными людьми, товарищами по партии, то Герта в это время могла совсем непринужденно, свободно сидеть с ногами на софе или даже лежать. Это было доказательством большого доверия к ней со стороны Гитлера. Гитлер был рад, что у Евы есть хорошее общество и она в Оберзальцберге не одинока. Ева ведь должна была всегда прятаться, если приезжали государственные мужи или высокие гости. В близком кругу всё выглядело по-другому. Есть немало фотографий, где Ева снята сидящей на терассе вместе с людьми, близкими к Гитлеру.
В Берхтесгаден часто приезжал капитан авиации Ганс Бауэр (личный пилот Гитлера – Ю.Б.), но я тогда был ребенком и ничего сказать об этих приездах не могу. Но, безусловно, он приезжал сюда, чтобы встретиться с бывшими сослуживцами и друзьями. Это случалось очень часто. Сборы старых товарищей часто проводились в отеле «Zum Tuerken».
...Этой встречей с антикваром я как бы подвёл черту под длительным периодом работы по сбору нужной мне информации. Не скрою: у меня часто возникало желание вступить с г-ном Бранднером в дискуссию. Я сдерживал себя, как мог, ведь всё, что он рассказал, уже принадлежит Истории, а её нельзя приспосабливать под свои нужды. А то, что мы по разному оцениваем события, происходившие как во время, так и после окончания Второй мировой войны, так это лишь обогащает наш совместный исторический опыт.
И ещё раз, о самом главном: если мы хотим, чтобы наши потомки по достоинству оценили величие подвига, совершённого нашим народом, то нельзя даже в малом умалять силу и достоинства противника, даже если он – уже поверженный противник.
Можно по-разному относиться к судьбе людей, волей или неволей связавших свою жизнь с одним из самых страшных чудовищ, когда-либо живших на земле. Иногда их становится жаль: не все же были убийцами. Но все они верно служили Адольфу Гитлеру, а значит – БЫЛИ ПРИ ЭТОМ! Многие из тех людей уже умерли, а кое-кто и поныне жив; они сторонятся людей и не любят вспоминать прошлое, не желают встречаться с журналистами. Их тоже можно понять: сегодня они хотят одного – чтобы их наконец оставили в покое. Мне кажется, что эти люди до сей поры испытывают чувство вины, хотя большинство из них прошли лагеря и тюрьмы и по закону уже искупили свою вину.
Можно понять и тех, кто не может до сегодняшнего дня смириться с тем, что народ Германии дал втянуть себя в авантюру, результатом которой стало сокрушительное поражение во Второй мировой войне: ещё более сокрушительное и опустошающее, чем итог Первой мировой.
Большинство немцев ещё помнит, какой силы экономическая и социальная катастрофа, на преодоление которой ушли силы и жизни не одного поколения, постигла их страну. Вот только жаль, что победители теперь живут хуже побеждённых. Но это уже издержки того эксперимента, которому подвергся русский народ.