Лидия Тимофеевна была маленькой, сухонькой, приветливой и улыбчивой старушонкой, которой шел седьмой десяток лет. Жила она одиноко в своем крестьянском доме. Поселились они с мужем много лет назад в деревне, в трех километрах от города.Но деревня росла-росла, и все ближе и ближе пододвигалась к городу, а город рос-рос и сам постепенно пододвинулся к деревеньке. И вот так, прямо не сходя с места, вместе со своим домом, садом и огородом оказалась Лидия Тимофеевна почти что горожанкой. А поселок, в котором она жила, стал вдруг престижным местом для поселения. Купили участки новые русские и настроили хоромов в округе. Появились новые улицы. Одну из них даже назвали Банковской. Вишневая и Полевая, Луговая и Солнечная как-то померкли рядом с этой важной улицей. Только унылой пока была эта новая улица. А вот старые деревенские улочки просто тонули весной в цвете вишен и черемух у каждого дома. Садами поселок славился с незапамятных времен. Особенно хороши были сады вишневые. А когда вишня отцветала, то улицы просто заметало розоватыми лепестками. Весеннее цветение было похоже на красочный снегопад.
Большой сад был разбит и на усадьбе Лидии Тимофеевны. И вишня в нем была и слива росла, и крыжовник, и смородина давала прекрасный урожай. А ранетки и полукультурки ежегодно одаривали таким изобилием, что и девать их было некуда. Да и огород возле дома был не маленький. Лидия Тимофеевна одаривала всех своих родных и знакомых и овощами и плодами. Иногда она выходила к автобусной остановке и продавала излишки за умеренную плату.
Больше десяти лет назад она овдовела, а дети еще раньше уехали из дома один за другим. Двое сыновей жили в далеких краях, и к матери из-за дороговизны поездки не приезжали уже много лет. Только звонили, желали здоровья, да высылали подарки трижды в год - к Дню рождения, к Новому году да к 8 Марта.
Она скучала очень и за сыновьями, и за внуками. Навещала она своих только однажды. Проехала через всю Россию, сделала пересадку в Москве, и увидела, наконец, теплые края и своих дорогих мальчиков. И внуков увидела. У старшего сына было к тому времени уже трое сыновей, а у младшего - двое. Младшему внуку Мишеньке шел только третий годик. Нанянчилась, насладилась общением с ними, а когда уезжала, то так страдала, что всю дорогу назад к дому и проплакала.
Она рассказала соседке по купе свое горе.
- Первым в Краснодарском крае обосновался старший сын. Попал служить в эти края, да присмотрел себе девушку, а она ехать с ним отказалась, а он так к ней сердцем прикипел, что остался на её родине. А потом он переманил и младшего к себе. Так вот и вышла мне с сыновьями разлука. Зовут они меня к себе наперебой. Да нельзя мне к ним. Не климат мне там. Астма у меня. А там воздух влажный очень - море рядом. Только недельку я у них и прогостила. Не смогла больше. Домой поехала. Где родился, там и пригодился. А вот доченьке моей та земля чужой показалась. Она осталась рядом со мной. Выучилась. Стала работать врачом. Замуж вышла. Получила квартиру в городе. Можно сказать, что жизнь у неё удалась. Одна беда - бездетная у меня моя Ирочка! А уж сколько я просила доченьку взять дитя обездоленное и стать ему матерью, не счесть! Все надеется выносить своего. Только теряет своих деток на малых сроках. Лечится. Да все безрезультатно. Уже измучила и мужа своего и меня.
Соседка слушала, не перебивала Лидию Тимофеевну, кивала, а поезд шел вдоль Байкала почти у самого его берега. Прозрачная толща воды была такой чистой, что видны были даже камешки на дне озера.
- Да придумала мне сказку в утешение. Говорит, что она не одна такая, живут тысячи женщин без детей - и ничего! Живут себе. Ну, нет у них с мужем детей. И что здесь такого? Дети не обязательно бывают счастьем, иногда - и горем становятся для родителей. Может быть Бог бережет её именно от такой беды! Ишь ты! Плохие у неё могли бы быть детки. Да это в честь чего? В кого бы они могли уродиться плохими? У нас родня вся хорошая. У отца её - мужа моего покойного - вся хорошая, у мужа её - Федора - вся хорошая. Не могут у нас в роду плохие дети появиться. Не в кого им быть плохими. А как с детьми, с внуками тепло в старости. Я рядом со своими сердцем согрелась. Один уж больно на своего деда похож. Вылитый муж мой. Гляну - сердце щемит. А в доме моем уже сколько лет не слышно топота детских ножек! Кот только мяукает. Пусто вокруг.
Соседка слушала, опять кивала молча. Да. Все так. Что тут можно возразить.
- Зато дочь рядом.
И то правда. Ирина свою родимую не забывала. Все свободное время проводила в родном доме. И в саду и в огороде работала с удовольствием, и по дому матери помогала усердно. А Федор всю мужскую работу по дому делал. Дрова колол. Уголь на всю неделю зимой набирал. Воду из колодца носил и наполнял большую бочку в коридоре. Знай лей!
А Лидия Тимофеевна после возвращения от сыновей затосковала еще больше. Она все надеялась увидеть в доме маленького ребенка, своего внука или внучку, услышать детский лепет, обнять и приласкать детку, утешить в плаче, если споткнется и упадет, попеть колыбельные песни, покачать, побаюкать, развлечь малыша. Она была бабушкой. Хорошей бабушкой. Только приласкать ей некого было. Внуки были далеко.
Да видно уж не видать ей такой радости. Если уж нет, то и взять негде.
За окном стоял февраль. Утром Лидия Тимофеевна достала из кладовки ящики для рассады, наполнила их землей, которую всегда запасала осенью. Ставила в ведре под скамейку в саду, чтобы промерзла, чтобы все плохое мороз уничтожил. А он старался. Температура падала зимой до минус сорока пяти градусов. Да и теплеть на улице как будто и не собиралось. Утром термометр показывал минус двадцать семь градусов. А до начала весны оставалась всего неделька. И для кого она топчется? Для кого старается? Им троим не так уж много и нужно. Поменяется ли жизнь к лучшему? Надежды были небольшими.
Стук в дверь прервал её горькие раздумья. Соседка Варвара явилась к ней с просьбой.
- Выручи, понянчись с моей внучкой Оленькой часа два. У нас в родне беда - похороны, все едем. А её с собой брать не хотим. Февраль, ветра видишь какие свирепые. Простудим девочку. А проводить хорошего человека нужно. Выручишь?
- Да я с удовольствием! Веди девочку. Это уже сколько ей?
- Два с половиной.
- Её развлекать нужно?
- Нет. Сама кого хочешь развлечет. Самостоятельная и очень забавная. Так. Вот молоко и поилка. Вот печенье - если проголодается. Вот её любимая кукла. Вот горшок. На всякий случай, запасные колготки. Вдруг заиграется и забудет? С ней такого давно не случалось, но всякое может быть. А сейчас я её приведу.
Гостья пожаловала через несколько минут.
Лидия Тимофеевна помогла ребенку раздеться и подумала, что правильно она сделала, что не убрала детскую вешалку в прихожей. Оленька самостоятельно повесила свою оранжевую теплую куртку на низенький крючок.
- Дай-ка я рассмотрю тебя хорошенько. Красавица! Настоящая красавица!
Оленька и в самом деле была хороша. Отца её Антона не зря на улице в детстве прозвали Чубайсиком. Такого рыжего мальчика не было больше в округе. Оленька была в отца. Кудрявые волосы цвета меди ореолом вились вокруг детского личика, а жгучие карие глаза из-под ресниц смотрели на мир очень серьезно. Золотая девочка!
- Да ты меня забыла? Летом я с тобой играла у вас во дворе. Вспоминай! Я - баба Лида. Проходи, Оленька.
Девочка прошла в комнату. Огляделась. Маленький диван, украшенный вышитыми подушечками, привлек её внимание. Указательным пальчиком правой руки ребенок показал на него.
- Кто? - спросила Оленька требовательно.
- Диван.
- Поч-ч-ему? - удивленно спросила Оленька и развела руками.
В голосе маленькой девочки было искреннее удивление. Свое "почему"она просто пропела. Глазки её округлились.
Баба Лида улыбнулась. В самом деле, почему диван диваном назвали? Могли бы и другим сочетанием звуков назвать. Нет. Диван - и все тут. И что же ответить маленькой девочке, которая смотрит на неё так требовательно? Баба Лида и сама не знала.
- Люди так назвали, - слова, которые первыми пришли ей в голову.
- А-а-а!
И детский вздох облегчения. Все ребенку стало ясно. Люди. Ну пусть тогда так и называется. Она, Оленька, не возражает.
И началось. Девочка обошла всю большую комнату и указала своим крохотным пальчиком на каждый предмет в комнате.
- Кто?
- Зеркало.
- По-ч-чему?
- Люди так назвали.
- Кто?
- Кресло.
- По-ч-ч-чему?
- Люди так назвали.
Ни один предмет в комнате не остался без внимания.
В комнату зашел белый и пушистый кот Вальсок. Глянул на девчушку. Пальчик ребенка сразу нацелился на него.
- Кто?
- Кот.
- Почему?
- Люди так назвали. Кот. А имя у него - Вальсок.
- Почему?
- Я так назвала. Когда котенком был маленьким ходил смешно покачиваясь, как-будто вальс танцевал.
Наконец, Лидия Тимофеевна решила перевести стрелки разговоров в другую сторону. Подражая Оленьке, она протянула ребенку её куклу.
- Кто?
Оля задумалась.
- Кукла.
- Почему?
- Юди так назваи! (Оля не выговаривала букву "л", а саму себя называла Оя).
Потом постояла немного. Опять подумала.
- Маша.
- Почему?
- Я так назвая!
Баба Лида засмеялась от души. Умная девочка! Как она все хорошо поняла! Имя человеку дают самые родные и близкие люди.
- Ах ты умница моя! Маленький философ! А давай с тобой мыльные пузыри попускаем. Прекрасное занятие!
Мыльные радужные пузыри стали летать по горнице, а Оленька ловила их хлопая в ладошки. Они лопались от прикосновений. Девочка громко смеялась.
Когда соседка пришла за внучкой, Оленька никак не хотела возвращаться домой.
- Нет. Тута!
Она топала ножкой сердито.
- Ладно, тута, тута! Только домой сходим. Там мама тебе что-то купила. Посмотрим. А к бабе Лиде еще в гости придем.
Девочка долго прощалась с Лидией Тимофеевной. Посылала ей воздушные поцелуи.
- Не пачь. Я еще буду тута.
Когда за гостями дверь закрылась, Лидия Тимофеевна вдруг опустилась в кресло и действительно заплакала навзрыд. Тоненько и жалобно.
- Да за что мне такая доля? Господи, ну, пошли ты моей девочке детей, а мне внуков!
Некстати, а может быть и очень кстати раздался телефонный звонок.
Звонила дочь.
- Мама! Я тебя боялась растревожить, но сегодня меня обрадовали в перинатальном центре. Твоя внучка будет жить. Так что подбирай имя!
- Какая внучка? Ты - шутишь?
- Твоя. Я тебе ведь не говорила, но я не донашивала своих детей почему-то, на малом сроке теряла. А последнюю свою беременность и до пяти месяцев не доносила немного. Помнишь, ты говорила, что я поправилась? Так это была моя очередная попытка. Родилась девочка живая, но такая крошечная, что и надежда на её жизнь была такая же. Меньше килограмма. Четвертая степень недоношенности. Только волшебники наши дорастили её. Через две недельки можно забирать уже домой.
Не знаю, как и мужу сказать об этом. Он ведь ничего и не знал. Я его боялась обнадеживать. Как и тебя. Решила в одиночку пережить беду, если бы она случилась.
- Так вот почему ты плакала осенью, когда сидела на отцовской скамейке под грушей! А я ведь спрашивала тебя. И сердце мое все время чувствовало неладное. А ты мне что-то про подругу свою начала говорить, что ты за неё переживаешь. А ведь материнское сердце вещун. Я тебе тогда и не поверила совсем. Думала, что у тебя с мужем неладные отношения. Размолвка.
- Да ты что? Федя меня любит. Я и не помню случая, чтобы мы с ним в ссоре были.
- Да за что ты так с нами? Разве мы бы тебя не поддержали? Разве бы я за детку не помолилась? Зятю я сама позвоню. Обрадую. А девочка будет жить. Будет! А имя, так за ним никуда ходить и не нужно. Оленькой назовем. Не возражаешь?
Я вся теперь в трепетном ожидании. Выходим. Даже не сомневайся. А теперь какой вес у девочки?
- Почти два килограмма. Хорошенькая такая. Меня знает. Я ей пяточки чешу, чтобы она чувствовала мои прикосновения. Она жмурится так сладко. И носочки ей сама связала. На её крошечные ножки. Они мерзнут у таких деток. Они теплолюбивые очень. В кювезе лежат. Там температура специальная поддерживается. Вначале через зонт кормили мою доченьку, а теперь она сама пьет, система пищеварительная у неё заработала. И долго искусственно легкие вентилировали, но теперь она и дышит самостоятельно. Можно забирать и выхаживать в домашних условиях. В тепле, кормить почаще - 7-8 раз в день, общаться с ней, купать её, гулять на свежем воздухе - все, как обычно. Прогноз мне дают очень хороший. Я теперь и сама верю, что я - мама. Мама!
- Доченька! Да я так растерялась, что не знаю, что и сказать тебе. Поздравляю. Надо телеграмму братьям твоим дать поздравительную. Вот двоюродные братья обрадуются, что у них сестренка родилась. Нет. Я лучше позвоню им. Обрадую. А ты прямо вот сейчас и позвони мужу. Обрадуй. А лучше пригласи его в Центр и покажи девочку ему. Можно так сделать?
- Можно. Пора их познакомить. Тем более она черненькая и волосатенькая даже. На него похожа.
- Вот ты скрытная какая. А как же молоко материнское? Не сохранила?
- А вот представь себе - сохранила. Исхитрилась. И возила молоко в Центр. Моим она и вскормлена. Природа так распорядилась, что когда ребенок недоношенный рождается, то все необходимое ему находится в молоке материнском, чтобы он мог выжить самостоятельно. Так что мое молоко - бесценно для моей дочурки.
- А как ты её звала, когда рядом с ней была?
- Солнышко. Золотая девочка. Мама! Ты что примолкла? Ты там плачешь?
- Плачу. Давно я от радости не плакала. Все больше от горя прежде плакала. А теперь вот и от радости заплакала. Теперь вы где её кроватку поставите? В комнате большой обязательно. Она - окнами на юг. Да у вас и не куплено еще ничего. И кроватку нужно, и коляску, и ванночку, и пеленки, и распашонки, и одеяльце, и подгузники самые нежные. И бутылочки для кормления. Да и я с вами за покупками поеду. А вот у меня ведь деньги малые правда, но есть в запасе. Помогу вам.
- Мама, а ты забыла разве что зять у тебя - начальник пограничной заставы. И звание у него высокое. Он хорошо получает. Есть у нас запасы и сбережения есть.
Теперь я в декретный отпуск пойду. И дома буду с малышкой первые два года. А там - посмотрим. Тебе доверим внучку! Не откажешься?
- Никогда! Сколько хлопот у нас теперь будет! А сколько радости! Звони мужу. Да повинись перед ним за свое молчание.
Солнце сразу засияло ярче. Мир наполнился новой радостью.
Баба Лида взяла красивую шелковую шаль с кистями, обернула её вокруг своей стройной почти по-девичьи талии, встала перед большим зеркалом и громко запела арию Кармен.
- У любви, как у пташки крылья...
Она попыталась и станцевать, но в тапочках домашних это плохо получалось. Она достала из комода свои туфли на небольшом каблучке, обулась в них, и вот уже застучала каблучками по деревянному полу. Она танцевала и для себя, и для своего дорогого мужа. А что? Быть может и он смотрит на неё сверху? Пусть порадуется. Не скоро она собирается встретиться с ним за этой чертой. У неё теперь есть на земле важное дело - выходить и вынянчить свою внучку.
- У любви, как у пташки крылья!
Её нельзя никак отнять!
Тщетными будут все усилия!
Но крыльев ей вам не связать!
И в этом напеве, и в этом танце Лидия Тимофеевна выплескивала свою радость. Делилась ей со всем миром! Есть еще счастье на свете! И радость есть необъятная!
Нужно только уметь её дождаться!
Поздно вечером в дверь дома кто-то постучал. Зять. Нарисовался. Федор еле стоял на ногах. Отпраздновал. Ну и ну. Совершенно не пьющий человек.
-Прости меня, тещенька, прости. Это я слабак такой оказался. Даже домой не пошел, чтобы винный дух в моем доме не остался. К тебе меня привезли сослуживцы. Вот с тобой и отметим. У тебя найдется?
-Найдется, Феденька, ремень для тебя, да место в углу. Как маленький. Проходи. Я как раз решила пироги испечь для дочери. С капустой. Славные получились пироги. Вот чайку на радостях и попьем. Ты видел уже свое сокровище?
-Видел. Как настоящая. Ручки и ножки - все на месте. Красавица. Хоть и крошечная совсем. Ирине моей медаль нужно дать. Я бы таким давал. За мужество. Я уже сам отчаялся, а она все надежду не теряла. Теперь бы вот уберечь крошечку нашу.
-Убережем. Мы то на что? Стеной встанем. Теперь то она уже устойчивость приобрела. Теперь к нашему берегу причалила.
-Только обидно мне стало, что она мне ничего не говорила.
-Любит тебя. Оберегала. Она и мне ничего не сказала. Тоже оберегала меня.
-А я смотрю, она куда-то зачастила. Подумал грешник, что любовника себе завела.
-Ну, ты это брось. У нас в роду никогда неверных не было.
-Да я каюсь, каюсь.
Зять сидел на кухне и пил горячий чай и ел пирожки с таким аппетитом, что можно было подумать, что он прибыл из голодных краев. Силы восстанавливал, переволновался бедный.
-А как же ты теперь с коляской прогулочной будешь в сквере прохаживаться? Ведь уже виски седые, а ты, как молодой, с коляской.
-А так и буду. Мне конкретно все по фигу, кто там и что там подумает обо мне. Это их проблемы - не мои. А когда она меня папой назовет?
-К годику - это точно. А вот доченькой и дочуркой можешь звать её прямо сейчас.
-Мне до сих пор не верится, что живет девочка, дышит, сердечко её стучит, что она - моя. И я несу ответственность за неё.
-Так. Давай список составим, что нужно купить.
-Уже.
-Что "уже"?
-Купил уже все. Мне Виктор Андреевич помог. У него уже третий родился сын. Он папаша многоопытный. Мы с ним в лучшем магазине города отоварились. Я ходил и все выбирал. А все на меня смотрели. А я важный такой, говорю молоденькой продавщице, чтобы мне лучшую коляску продали. Устойчивую и надежную, удобную и красивую. Я даже куклу купил большую. А что? Дорастет.
-Какой ты молодец. Один такой зять на свете и в нашу семью попал. Повезло нам.
-Мне звонила Иришка и говорила, что имя подобрали вы с ней. Оля. Очень красиво. Ольга Федоровна! Прекрасно звучит.
-До Ольги Федоровны ей еще расти да расти.
За окном мела метелица и укутывала дом слоем снега, придавая ему праздничный вид.
Зять вскоре уснул на диване, а бабе Лиде все не спалось никак. Она даже руки кремом намазала щедро на ночь. Чтобы мягкими были. А как же? Прикасаться к маленькому тельцу нужно было очень бережно.