Вскоре Пахан подписал бумаги о назначении Громова на новый пост. Он должен был вступить в должность в течение следующих полутора месяцев. Начальник долго поздравлял Громова, когда сообщил ему эту новость.
Показания, данные против Просвина, не сыграли большой роли, и его статус обвиняемого поменялся на статус свидетеля. А Лизоньку приговорили к трём годам лишения свободы в колонии общего режима. Но уже на следующий день её заметили в одном из самых дорогих бутиков столицы.
В связи с внезапной отставкой Церберева все дела против сотрудников Комитета по Надзору были закрыты, задержанного Лейбмана отпустили. Возвращение конфискованных денег требовало чуть больше времени. Но Начальник и тут был уверен, что всё будет в порядке.
Место переведённого на новую должность Громова предложили Лейбману, и тот, конечно, сразу же согласился. Они втроём обсудили новые назначения и отметили их коньяком десятилетней выдержки.
Другой темой для обсуждения стал предстоящий парад, посвящённый победе в Священной Войне. Уже несколько дней шли репетиции. Начальник несколько раз ездил в Администрацию и помогал организовывать мероприятие: уточнял список приглашённых, давал советы по плану движения техники. А ещё к празднику готовилась ежегодная амнистия. Списку амнистированных Начальник уделял особенное внимание. В него вошли многие знакомые чиновники и бизнесмены. Так, в честь годовщины Священной Войны выпускали Евгения К., Лизоньку и нескольких работников Следственного Комитета, с кем Начальник, видимо, договорился о дальнейшей совместной работе.
На следующий день, войдя в свой кабинет, Громов застал ждущего его Лизогуба. Настроения общаться с ним у него не было, более того, Громов ещё больше запрезирал его после своей поездки на дачу к Просвину. Громов ещё до начала разговора не мог дождаться, пока тот уберётся из кабинета. Лизогуб же встретил Громова с распростёртыми объятьями.
– Ох, и заживём мы теперь, Сашка, – он широко улыбнулся. Громов выбрался из его объятий, обошёл стол и уселся в кресло.
– Да? – Хмыкнул он, – ну хорошо.
– Я слышал новости, – радостно сказал Лизогуб, – ты у нас теперь – глава Администрации Пахана.
«Чёрт, да откуда он узнал? – Подумал Громов, – что же за жопа такая?». Можно было бы попросить Лизогуба не распространяться на этот счёт, но он знал, что просить его о чём-либо было бесполезно. Тот действовал только так, как было выгодно ему, а значит расскажет эту новость всякому, если почувствует, что это в его интересах.
– Саша, у меня такие идеи! Такие планы! – Возбуждённо восклицал Лизогуб. Он, видимо, перебирал в уме эти свои идеи и от каждой следующей всё больше взвинчивался. – У нас же теперь столько возможностей!
Громов подумал, что надо как-то заставить замолчать гостя, а то его болтовня затянется на полдня.
– Сочувствую по поводу Лизоньки. Изменила, теперь её ещё и посадили. Но ты не переживай, мы ей поможем, – сказал он ледяным тоном.
– Ох, да, – вздохнул Лизогуб, – ведь девять лет женаты, детишек народили. А тут она.., ещё и с Просвиным... Кстати, – сказал он после небольшой паузы, – он же теперь – свидетель. Значит – свободен. Классно, что ты мне напомнил, надо будет к нему зайти. К нему тоже одно предложение интересное есть.
Громов понял, что избавиться от Лизогуба будет сложнее, чем показалось сначала. А если вовремя его не поставить на место, то Лизогуб может взять за привычку являться в новый кабинет Громова с всякими глупыми просьбами и предложениями.
– Витя, – строго сказал Громов, – я очень занят, что тебе нужно?
– А разве нужен повод, чтобы одному старому другу зайти проведать второго старого друга? – Кривлялся Лизогуб. – Я понимаю, перед переводом на новую должность столько дел! Но ты всё равно, не забывай про нас, старых друзей. – Громов не понял, кого ещё имел в виду Лизогуб, но уточнять не стал. – У меня к тебе есть пара интересных предложений, – он подмигнул, – ты не откажешься. Это начало нового партнёрства! – Воскликнул он.
– Так-с, Вить, давай, выметайся! – Громов уже нервничал. – Ты мне дико надоел.
– Уже иду, – вскочил Лизогуб, – ты прав, засиделся я, – он поклонился, как актёр на сцене. – Но я ещё зайду. Знай. Столько дел впереди!
После ухода Лизогуба Громов откинулся в кресле: он думал о Лизоньке. Ему хотелось ей позвонить, но он не представлял, что ей скажет. Просто спрашивать, как дела, было бы, учитывая ситуацию, не уместно. К тому же Громов так ничего и не сделал, чтобы ей помочь. Хотелось бы ещё раз её увидеть, в первый раз за последние дни... Только вот зачем ему всё это? Да и не время сейчас думать обо всех этих глупостях. Сейчас на повестке дня совсем другое. Новая должность руководителя Администрации Пахана давала ему несравнимо больше авторитета, влияния, власти. И на телеэкранах он будет появляться намного чаще, чем раньше. Внезапно промелькнула совсем уж неожиданная мысль: а что сделает Оксана, когда узнает о его назначении? Что она подумает? Может быть, даже попробует связаться с ним?
Но его размышления вдруг прервал селектор голоском секретарши Машеньки.
– Александр Сергеевич, к вам тут Анастасия Реверансова.
«Ну, а она-то что может хотеть?» – Подумал Громов. Хотя перспектива увидеть молодую интересную блондинку в своём кабинете подняла ему настроение. Сейчас они останутся наедине, и никто не сможет отвлечь её внимание от него. А уж он-то постарается быть на высоте и сумеет привлечь её и своей харизматичностью, и своим чувством юмора.
В кабинет впорхнула блондинка: рост – выше среднего, волосы чуть касались узких плеч, синяя форменная юбка выгодно подчёркивала узкую талию и небольшие, но крутые бёдра и не скрывала длинных стройных ног; на погонах синего форменного пиджака блестели по одной золотой звезде. Она всё ещё иногда носила свой прокурорский пиджак. В руках у неё был маленький портфельчик, она положила его на стол переговоров.
– Здрасте, здрасте, – пропела блондинка милым тоненьким голоском. Вертя головой, она быстро осмотрела кабинет.
– Здравствуйте, – ответил на приветствие Громов, вставая с кресла.
Блондинка изящными пальцами тонких аристократических рук с детским любопытством трогала всё, что лежало на столе хозяина кабинета: ручки, фотографии в рамках, настольные часы. Она брала привлекший её внимание предмет, вертела его и небрежно ставила на место. От неё исходил аромат дорогих духов. Громов, жадно его вдыхая, смотрел на её прямой нос и узкие губы.
– Чем могу вам помочь? – Спросил Громов, он хотел выглядеть учтивым и доброжелательным.
Громову показалось, что их знакомство пару дней назад прямо связано с её сегодняшним визитом. Реверансовой, видимо, тоже что-то срочно понадобилось. Громов всё ещё был обижен на неё за то, что она тогда, на ежегодном приёме у Пахана, столько внимания уделила какому-то глупому Льезгину, а не ему. «Что она делает у меня в кабинете, пусть отправляется к Льезгину», – вдруг промелькнула мысль в голове расстроенного Громова. Но он быстро себя перебил и решил сначала выслушать, что ей нужно. Может даже появиться шанс узнать её ближе?..
– Я последние несколько дней думала о нашей встрече. – Как же Громову нравился её детский звенящий голосок! Это признание приятно удивило его. Значит, она всё-таки его заметила и даже и думала о нём.
– Вы могли бы мне помочь? – Она отошла от стола и стала рассматривать бумаги, лежащие на столе переговоров, как ребёнок, которому всё интересно в незнакомом месте, и который не понимает, что трогать что бы то ни было без разрешения хозяина, по меньшей мере, неприлично.
– Ну-у-у, – протянул Громов, – может и могу. Подайте заявку в Комитет, и её рассмотрят. Если дело серьёзное, то я им с удовольствием займусь. – Он говорил мягко и спокойно.
Но это была неправда. Не смотря на симпатию к Реверансовой, Громов не хотел ничем заниматься. А то ещё дело могло затянуться и придётся его расследовать вплоть до перехода на новую должность.
– В какой Комитет? – С откровенным удивлением спросила она, – мне сказали, что вы поможете.
– Кто сказал? – Насторожившись, спросил Громов.
– Федька Покрошин, – легко ответила она.
Громов посмотрел в её большие густо накрашенные глаза и сел в кресло. «Тьфу, ты, ****ь! Она ещё и с Покрошиным общается! И, наверное, уже давно, раз называет его Федькой». Ревность, уколовшая где-то в груди, быстро переросла в откровенную злость. Если она так панибратски разговаривала с Льезгиным, то как же она общается с Покрошиным? В воображении Громова вдруг всплыло улыбающиеся лицо Покрошина, его рыжая бородка и сузившиеся от улыбки глазки. «И что такая женщина нашла в этих уродах?» – Подумалось ему.
– Фёдор Покрошин, – повторил он. – Вы знаете, я очень занят сейчас, – добавив в голос металлических ноток, начал Громов, – я не думаю, что смогу вам помочь… – Пусть нахер идёт, обратно к Федьке или в соседний кабинет, к Льезгину.
– Ну, пожалуйста, – захныкала Реверансова. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – она скакнула к столу и села на корточки, положив руки на стол, а подбородок – на руки. – Ну, пожалуйста, – она просительно улыбалась, чуть наклонив голову в сторону.
Громов не знал, как реагировать. С одной стороны, он хотел без разговоров отправить её подальше. С другой – он не мог игнорировать то удовольствие, которое он испытывал от её прихода. Он решил попробовать отмазаться ещё раз.
– Послушайте, Анастасия, – сказал он спокойно, – в Комитете много сотрудников, возьмите хотя бы Михаила Льезгина. Прекрасный работник. Вы ведь с ним тоже знакомы? А я, правда, очень занят. К тому же, я скоро ухожу с этой должности.
Реверансова вскочила.
– Я не уйду, пока вы не согласитесь мне помочь, – она топнула ножкой в изящной остроносой туфельке. – Я, вообще-то, бывший прокурор и очень важный человек в правительстве. – Сказала она уже с напором.
Громов потёр лицо ладонью. Он понял, что спорить с ней абсолютно бесполезно. Может, и правда, пусть выскажет свою просьбу. Реверансова стояла, скрестив руки на небольшой груди, и дулась. Выглядела она лет на восемнадцать, вела себя – на все четырнадцать.
– Ну, хорошо, Анастасия, – сказал Громов, откидываясь в кресле, – давайте посмотрим, что у вас.
Она тут же изменилась в лице, радостно засияла. Легко порхнула к портфелю на столе, достала из него несколько бумаг.
– Я хочу, чтобы вы мне помогли найти писателя, который написал вот это. – Она положила лист на стол перед Громовым.
На бумаге напечатан следующий отрывок текста: «У нас в России и рушиться нечему, сравнительно говоря. Упадут у нас не камни, а всё расплывётся в грязь. Святая Русь менее всего на свете может дать отпор чему-нибудь. Простой народ ещё держится кое-как русским богом; но русский бог, по последним сведениям, весьма неблагонадёжен и даже против крестьянской реформы едва устоял, по крайней мере, сильно покачнулся… Уж в русского-то бога, я совсем не верую».
– А зачем он вам? – Спросил Громов, особенно не задумываясь о смысле текста. Он решил, что это просто один из нынешних графоманов-либералов написал какую-то херню на злобу дня. Не бегать же теперь его ловить? И уж точно, не ему. Надзор – надзором, но не за этим же писакой-неудачником. Такими, как он, пусть министр культуры занимается, или то страшилище трехголовое, ну, или попы.
– Его надо посадить. – Реверансова стала серьёзной. – Он не может и не должен такое писать. Это подрывает веру. Люди ко мне пришли и попросили разобраться. Много людей. Это обижает, – она запнулась, – обижает чувства верующих. Православных верующих, – выговорила она с пафосом. – Не надо их обижать. А они обиделись. – Всё это, – продолжала выдавать она, –противоречит Русской Национальной Идеи. Это против неё. Это против нас всех. Зачем же писать такие гадости? Сделать такое может только озлобленный маленький человечишка. – Последнее предложение прозвучало из её уст как лозунг на многотысячном митинге.
Громов сидел, скрестив руки и глядя куда-то сквозь неё.
– Понимаю, – кивнул он.
– Нельзя такое писать. Это плохо. Очень-очень, – сказала она, теперь уже держа руки за спиной и вертясь, не переставая.
– Вы можете стоять спокойно? – Попросил Громов.
– Простите, – сказала она и опустила голову, сверкнув исподлобья на Громова весёлым игривым взглядом.
– Тьфу, ****ь, – сказал Громов растерянно.
– Не ругайся, – обидчиво сказала она.
– Ладно, – сказал Громов, – я вам помогу его найти.
– Точно? – Наивные интонации опять зазвучали в её голосе. – Точно-точно?
– Да, точно, – отрезал Громов.
– Хорошо. – Она широко улыбнулась. – Спасибо.
Забрав свой портфельчик, она быстро и легко выпорхнула из кабинета. «Что это было, – Громов толком не понял. – Кого и зачем он должен искать? Неужели всем этим сейчас занимаются бывшие прокуроры? Неужто Трясогузка не смог им найти нормального применения?», – думал Громов.
Он встал и прошёл через кабинет в приёмную.
– Маша, ты какого хера сюда пускаешь всех подряд? – Воскликнул он. – Здесь не проходной, ****ь, двор. Чтобы такого больше не повторялось. – Он хлопнул дверью.