Про Тбилиси, мирный, красивый, дружелюбный уже писала.Довелось мне увидеть его и суровым, ощетинившимся. Когда в мирную жизнь вступила политика, грязная, вонючая...И все, что было нажито долгими годами, полетело в тартарары. Уже лежали на площади мраморные плиты с именами первых погибших. Уже поквартально отключали электричество и воду. Трамваи замирали, бессильно свесив свои штанги... Приходилось ходить пешком. Везде неожиданно, спонтанно разгорались и гасли митинги. Гамсахурдия обещал райские блага. А жизнь между тем, как сказала Алиса, становилась все " чудесатее."
Стояла чудесная тифлисская осень, желтели на ветках плоды хурмы и мандаринов. Все было не то и не так . Другими стали люди. С тревожными глазами, нервной походкой. Исчезли улыбки. Поселился в Тбилиси страх. Жуткий страх ожидания чего- то страшного, что уже притаилось за дверью.
Одним осенним утром мы с другом собрались на митинг, там должен был выступать Гамсахурдия . Мне для газеты хотелось сделать снимки, послушать. Если получится - понять. Нужно было спешить. Вот - вот последует веерное отключение электроэнергии и трамваи перестанут ходить. Приятель мой уже оделся и ждал меня на выходе, поторапливая. Я надевала колготки, наклонилась, расправляя, и нечаянно взгляд упал на экран телевизора. Там шла странная заставка. Представьте себе модель земного шара, а по нему бежит лента. Сначала пустая, потом появился текст.
Странным образом он впечатался в мой мозг дословно. Столько лет прошло, а я помню каждую букву, каждое слово! "Люди! Откройте сердца добру! Мы среди вас, но не можем ничего изменить. Ваши сердца закрыты. Люди! Откройте сердца добру!". И так- по кругу. Я, помню, еще подумала-"Во грузинские коллеги как здорово придумали!". И выбежала на лестницу. Хозяин дома запер дверь и мы поспешили на последний трамвай в центр.
Митинг уже бурлил. Я влезла на высоченный кованый забор, слушала, снимала, записывала. Домой вернулись вечером. Пешком. Устали жутко. Первое, что бросилось в глаза, при входе в квартиру, вилка от шнура телевизора на полу. Он был отключен от сети! Мераб сказал, что уходя, всегда выключает все электроприборы. Мало ли что... Рассказала ему. Позвонили Гришке- у него влиятельные друзья на ТВ. Такой передачи не было в программе....Но я - то видела! Видела! Читала. Запомнила. Последней из квартиры выходила я. А я его НЕ включала и НЕ выключала!
Через несколько дней находиться в городе стало опасно и с последним гражданским бортом мне удалось вернуться в Москву. Летать по роду деятельности приходилось много и часто, на разных типах самолетов. Но этот! В салоне стояли обычные деревянные скамейки, прочно привинченные к полу. Публика - самая разная. Поражала воображение одна пожилая грузинская женщина. Вся в черном. Черный платок низко надвинут на глаза. Длинная, черная же, юбка. Темное лицо.Большие, грубые руки крестьянки. Пронзительные черные глаза. Но держалась с королевской статью. Сидела очень прямо, ни с кем не вступала в разговор, обжигая взглядом каждого, к ней обратившегося.
Все решили, что она не говорит по - русски. Взлетели. Летим. Два часа летим, три. Четыре. Никто ничего не понимает, до Москвы лету два с небольшим... Стало как-то тревожно, сердце сжалось...Когда минул и пятый час,в салон вышел пилот, объявил, что самолет неисправен. Кружили над Москвой, сжигая горючее. Внизу Внуково. Идем на аварийную посадку - на брюхо. Шасси не выходят. Велели снять обувь, убрать острые и тяжелые предметы, наклониться к коленям, руками прикрыв голову. Сказать, что было страшно- ничего не сказать. Наконец приземлились, со всей силы шмякнувшись пузом об асфальт летного поля.Удар, скрежет металла, какой-то скрип, визг. И тишина. Тяжелая. Давящая. Как перед сильной грозой. Потихоньку распрямились, сидим... Молчим. Приходим в себя. Медленно. Не до конца понимая, что же случилось и где мы - еще на этом свете или уже на том. Смотрю в иллюминатор - пожарные машины, скорые , еще какие-то автомобили несутся на большой скорости к нам. Бегут какие-то люди... А мы сидим, как парализованные...
И вдруг в звенящей тишине салона - "Да твою ж мать!" На чистейшем русском - наша " Королева в черном". И далее - минут на пять непереводимой лексики в ее исполнении! .
Такого хохота я в жизни больше не слышала!