… Вот папа с мамой и решили что раз у меня в школе с химией проблемы, мне не нужно в девятый класс ходить, а лучше на бухгалтера выучиться. Работа спокойная и для болезненной такой как я, в самый раз будет профессия – по два раза в году лежала ведь в больнице. Ума у них хватило отправить меня на учёбу в Новопокровку. В техникум. Это же в сорока километрах от Семипалатинска. А жили мы в Сокулуке рядом с Фрунзе. О как! Будто во Фрунзе бы не нашлось десятка техникумов….
Приехали мы с папой в деревню Казправда к его отцу и моему дедушке Швабу. Я не помню, сколько лет было тогда деду моему, а мне было четырнадцать. Уж шестого августа исполнилось пятнадцать. Подали с папой документы в техникум Новопокровский, и я начала сдавать экзамены. Папа купил мне кеды, трико, таз и пальто синее с шапкой ушанкой…. Да еще полусапожки. На зиму. Папа всегда у нас всё покупал. Не мама. Вот и получилось потом, что зимой я ходила за три километра в техникум в этом трико и синем пальто. Я его терпеть не могла и чаще красовалась в осеннем. А морозы были в том году за пятьдесят….
Жила я на квартире вдвоём с Дусей. Три месяца, а потом к хозяйке вернулась её блудная дочь, и мы пошли искать себе другую квартиру.
В общежитии жилось хорошо. Но голодновато. Стипендия двадцать рублей. Девочки, что живут поблизости от Новопокровки, на выходные съездят домой и на неделю привезут продукты. А мне где взять? Два дня на поезде до Фрунзе нужно ехать. Вот я ходила в гости к тёте своей. У неё своих пять дочерей и рассчитывать на то, что они мне что-то могут дать я не могла. Но ходила. Приду как в гости, посижу, поиграю с девочками и спрошу невзначай вроде – может помочь пол помыть? Как раз гусыня из-под печки с яиц слезла и так бабахнула жидким на пол кухни…. Вот тётя газетой собрала основное – а чё, Нина, помоги! Вот я все комнаты помою и сижу, не ухожу. Нет не ужина жду, а прихода дяди …. Он на хлебозаводе работал и всегда с работы пол мешка хлеба приносил. Мятые булки. Хлеба нарежем, из десятилитровой банки повидла на тарелку, горой, наложим и с чаем фруктовым, был такой в брикетах, наедимся.
Предложат картошки взять, я беру. Лезу в погреб и нагребу в ведро мелочи. Иду в общагу – тащу это ведро чуть не волоком. Вес то у меня при росточке бараний. Килограммов сорок. А за углом меня наши девочки уже ждут. Караулят, как я пойду. И вот тащим это ведро домой. Там всё сразу намоем и сварим. И вчетвером едим. Да прямо с кожурой. Ничего что с глазками и шороховатое. Шло за милую душу.
Еще выкручивалась так – утром в пять встану и бегу в подсобку. Там четыре плиты стоят. Растоплю все, уставлю их чайниками с водой и, когда девочки встанут у них уже к завтраку все готово. С ними и поем.
Плохо было, когда все уехали на каникулы, а я на всю общагу одна. Да сторожиха. Ей бы запереть всё, да домой, а я тут. Вот она и говорит – А чё ты, Нина, тут скучаешь? Пойдем лучше ко мне домой. Вот я у нее три-четыре дня и жила. Потом ей стало страшно – пост бросила, и мы вернулись в общежитие.
На следующие каникулы мне домой ехать. А денег только на билет. Вот пособирала у девочек хлеб и поехала. Два дня не ела в поезде.
У Швабов в Казправде тоже гостила. Принимали хорошо. Видимо, тётя Клара чувствовала вину. Увела ведь нашего деда к себе. Ей шестнадцать было, когда дед наш начал к ней ходить, и уже до высылки с Волги у неё двое было от него. Да в нашей семье двое. Выживших. Отец мой с тридцатого, да Володя в тридцать восьмом. А как в Казахстане оказались, он и перебрался к этой Кларе. Молодая, веселая – на гитаре шпиляла. Отец-то наш, как узнал, ходил убивать – в окно глянул, а дед молодую на коленях нянчит, а она на гитаре…. Бабушка отговорила сына своего. Так и ростил и кормил мой отец своего брата.
Так вот от Швабов я с пустыми руками не уходила – сметаны банку, масла колобок….
А с Сергеем познакомилась уже на третьем курсе. Поначалу не понравился. Болтун. Говорит мне – давай часами поменяемся. Я дурочка и не возразила. Говорит – пойдем завтра в кино? Иду. Он в соседнем техникуме учился. Новопокровский – местный.
А когда он в Шемонаиху поехал на мотоцикле, на соревнования, да разбился, нашему знакомству было несколько дней всего. Мать его, Марья Петровна, она же в больнице сестрой хозяйкой работала, а я у Харченков жила. Сестры они. Вот приходит и просит меня – Нина, Сергей не ест. Сходи, может у тебя поест. Вот ходила в больницу и кормила. Ел. С ложечки.
Дружили. А уж когда я закончила техникум, то брат его двоюродный, Олег, устроил меня в Сельхозуправление Семипалатинское. И жила я на квартире у Олеговой тёти. Наискосок через улицу. Вот Сергей мнётся в выходной. Бабушка видит – ты чё, Серёжа? – Да вот, к Нине хочу съездить. – Пойдем со мной.
И ведет в кладовку. – Вот курочку, вот сметанки нагреби, пирожков, сала не забудь.
Привезёт, погуляем, починит чего ни то. Сруб у колодца, например. Щеколда висит…. Умел всё! Крестьянский сын.
Швабы меня не забывали. Приедут на базар торговать - торбочку обнаружу вечером, после работы. Или в деревянном ведре висит в колодце опять же масло и сметана. Холодильников не знали.
Сидим с Сергеем, он и спрашивает, как ни о чём – давай поженимся?
- Давай - говорю. Смеюсь!
Вспомнила тут же – мне папа перевод прислал. Ты можешь в Новопокровке получить? – Запросто.
Прописана я была у Володи Шваба, вот туда и присылали почту, а уж Володя мне звонил в Управление.
Уехал Сергей. Ему переводы мои на почте выдавали запросто. Знали, что мы дружим, да и заведующая почты ему тётка. А он пошел дальше. В сельсовет. Там тоже родня. Предъявил оба паспорта и, когда мы встретились «обрадовал» - вот, смотри. И бумагу показывает: Нина Шваб, Лезун Сергей….
- Это что? Спрашиваю.
_Ну, ты же сказала что «Да».
- Что, «да»?
- Ну, замуж. Пожениться.
Виноватый такой!
- Дурак!
Тут автобус мой подошел. Я прыг в него. А он:
- А мне что делать? Я же на всю деревню опозорюсь!
- Ну, ладно….
Сама злая. Не думала я про замужество. Только восемнадцать стукнуло.
А он дома, за ужином: Я жениться хочу.
Мать спрашивает – на ком же сынок?
- На Нине…
Отец молчит. Ест. Сергей встал из-за стола и на двор собирается. Батя как взревёт:
- Она же немка! Я их на фронте бил, а ты мне в дом хочешь привести?
И сапогом в сына запустил. Сергей взъерошился – Батя, я могу и сдачи дать!
Ну, маленько успокоились. Бабушка Алёна говорит зятю:
- Ванюша, (иначе не звала), а вот у соседей немку держат, на той улице у хохлов тожить… Вроде ничего. Хорошие. Пусть попробуют пожить. В армию Серёгу не берут после аварии. А Нину эту я видела. Пущай, а?
Сергей из дальнего угла:
- А мы уже и заявление подали!
- Как! Без сватовства?
- Да у неё же родители в Киргизии… Правда бабушка скоро приедет.
И вот приехала бабушка к Володе в дом, я приехала из Семипалатинска. Я к ним мыться в ванне ездила. На квартире не каждую субботу баню топили. А у Володи титан. Вот я помылась и выхожу из ванной. И вдруг стук, и явление – вваливаются Лезуны. Марья Петровна в новом пальто и шапке, Иван Петрович в шубе и каракулевой шапке, тётя Маша Харченко, а за ними Сергей в шляпе. Приподнял её и мне подмигнул. Я ничего не понимаю. Стою в халатике ниже трусиков немного и с жидким хвостиком на голове. Мне бабушка тихонько говорит – ты иди приоденься. Я и ушла в заднюю комнату. А там, в горнице, завели: « Мы купцы, шли мимо, а у вас, слышали, товар….»
Бабушка говорит, проходите мол, только мы уже повечеряли….
Да ничо! У нас есть! Кастрюли достают из-за спины, корзины и пошла беседа. А нас с Сергеем услали за дверь.
Потом бабушка зовёт:
Нина, фнученька, тут меня спрашифают типя самуш. Как ты решишь?
На завтра переговоры с моими родителями заказали, и Марья Петровна быстро уговорила моего отца. Правда, всю оставшуюся жизнь он продолжал кипятиться: «Мы решили поженится! Они решили пожениться!? А родители вроде не при чём!» Я это десять раз слышала.
Правда отец настоял, чтобы мы с Сергеем, и еще кто захочет, приехали в Сокулук. Они нам вечер сделают. Поехали. Марья Петровна с нами, а отец остался. Бабушке со скотиной не управиться, а Юрка еще школьник.
Там собрались все Соколовские и соседи. Конец ноября. Свекровь моя ходит по саду и любуется яблонями. – Можно попробовать?
Невиданный фрукт в Южной Сибири.
Вернулись в Новопокровку и тут тоже нужно гульнуть. Родители мои приехали и Лезунов с сотню. Три комнаты уставили столами. Три дня ели-пили. И не подрались ни разу. Родители привезли нам подарок – электрическую швейную машину. А Сергеевы родители нам Марту подарили. Корову. Владай Серёга! Папе, наверное, стыдно стало за машинку и он добавил:
- А ещё мы дарим молодым сто шестьдесят рублей!
Брачная ночь? Да… помучались…. Это еще в Сокулуке. А вот свекровь, когда увидела чуть попозжЕ мой живот, огромный надо сказать, съехидничала – что, не утерпели? Обидно было!
Потом, в сентябре, когда ровно через девять месяцев, я родила, Марь Петровна извинилась. Ох, и любила она меня! Да и отец, и дед и баба Алёна. Отец страшный был матерщинник, а я сказала и он уважил. По крайней мере при внучке.