Середина ноября 1965 года,город С.Центральный стадион.
Был только полдень,но сумрачно,как поздним вечером.На футбольном поле сотни полторы призывников,молодых людей от девятнадцати до двадцати трех лет. Большинство одеты в преимущественно темного цвета ватники,на головах кепки.Из черных,низко висящих туч льет противный мелкий дождь, со стороны моря дует промозглый ветер.Ватники призывников быстро намокают,их обладатели ежатся от холода и сырости.Их безуспешно пытаются прикрыть раскрытыми зонтами провожающие.Некоторые из них плачут.Другие пытаются приободрить несколько приунывших перед дальней дорогой сыновей,мужей,любимых,друзей и просто хороших знакомых.
Меня провожает отец,старый коммунист,орденоносец и беззаветный патриот,офицер НКВД, МГБ и КГБ в отставке.Он дает мне дельные по его мнению советы и наставления по поводу службы в Красной армии,давно уже Советской.Путается он не только от незнания,сколько от волнения,хотя и пытается всеми силами это скрыть.
Из административного здания вышел наш военком полковник Калинчиков,в мегафон просит провожающих покинуть футбольное поле,а призывников построиться в одну шеренгу.
Мы с отцом крепко трижды целуемся на прощанье, и я становлюсь в строй.Выглядит шеренга безобразно кривой, хотя офицеры,сопровождающие военкома, всеми силами стараются придать ей более или менее пристойный вид.
После переклички,кое-как перестроившись в колонну по три, мы двигаемся по направлению железнодорожного вокзала.Часть провожающих отстает,некоторые следуют за нами до самого перрона,у которого уже ожидает нас поезд.
Ноябрь 1965 года.Дорога.
Под наблюдением прибывших из частей офицеров,где предстояло служить нам, призывникам ,мы,бестолково толкаясь,занимаем места в плацкартном вагоне.В ожидании отправления все приникают к окнам и машут руками стоящей на перроне значительно поредевшей толпе провожающих.Наконец поезд лязгает всеми своими суставами и,кажется, стоит на месте,но зато здание вокзала,перрон и люди на нем медленно уплывают назад.Но это только кажется.На самом деле это поезд,постепенно набирая скорость и выстукивая незатейливую мелодию на стыках рельс,мчит нас в западном направлении.
Постепенно все успокаиваются,рассаживаются на нижних полках и из рюкзаков достают домашнюю снедь,положенную заботливыми руками матерей,а многие и бутылки со спиртным.Выпивают,закусывают,оживленно разговаривают и даже смеются.В разгар веселья появляется майор с черными погонами и перекрещенными пушечками на них.Он с помощью двух сопровождающих его сержантов конфискует спиртное и советует отдать припрятанное.Его не очень то слушают и при его уходе бутылки,как по волшебству,появляются вновь.
С наступлением темноты укладываемся спать.Только несколько человек никак не угомонятся и громко предаются воспоминаниям-с особенным азартом врут о своих сексуальных подвигах и вообще несут разную похабщину.Но равномерный стук вагонных колес усыпляет даже их,и в вагоне воцаряется тишина нарушаемая лишь негромким сопением и храпом.
На рассвете прибыбыли на станцию Армавир.Из вагонов,мы,понукаемые сопровождающими, выскакиваем на перрон и строимся в две шеренге.За время пути нас стало значительно больше-загрузилось еще человек тридцать.По безлюдным еще улицам прошагали до местной спортивной школы,где и расположились кто на матах,а кто и просто на полу-таких оказалось большинство.Только сейчас многие поняли,что начались настоящие лишения и что,наверное,они будут еще более суровыми и продлятся целых три года.
Приставленных к нам сопровождающих явно не достаточно.Призывники,перелезая через невысокий забор,разбегаются во все концы города.Через некоторое время их доставляют обратно воинские патрули или милиция,получившие ориентировки на лиц призывного возраста и одетых в ватники.Некоторые из отловленных пьяны в стельку.
В спортивной школе провели день,ночь и еще один день.К вечеру в сумерках шагаем на вокзал и опять грузимся в поезд.Теперь прежние болтуны подавленно молчат и лишь горестно вздыхают при одном упоминании прошлой жизни на"гражданке".Поезд движется медленно,часто останавливаясь на полустанках и тупиках.На одной из таких стоянок офицеры командуют "на выход" и устраивают показательное битье бутылок со спиртным о рельсы.Эти бутылки изъяты из заначек попавшихся при распитии "огненной воды".
Печально наблюдая неторопливо проплывающими за пейзажами за грязными окнами вагонов, уничтожаем домашние съестные припасы,но уже без спиртного.Теперь будем питаться бурдой,которую разносили и раньше в больших зеленых термосах,но никто к ней не притрагивался.
Пейзаж за окнами по осеннему уныл и лишь местами подкрашен багряными кронами берез и кленов, появившихся среди голого кустарника и мелких деревьев по мере продвижения состава к северу.Позднее наблюдаем заснеженные поля и леса,что нам,южанам, в диковинку.На родине такое видели раз-два в году и то лишь на короткое время.
Еще с неделю ползем до Пскова.Здесь из других вагонов отправляются в знаменитую дивизию будущие десантники,а мы в полном неведении о предстоящем месте службы ночуем на полу второго этажа вокзала.На рассвете снова в путь.Днем по надписям на зданиях железнодорожных станций догадываемся,что проезжаем по территории Эстонской ССР.Ночью прибываем в город Выру.Выходим из вагонов и шагаем на окраину города к военному городку,на в железных воротах которого кованные пятиконечные звезды,а над КПП-красный флаг с серпом и молотом.Ворота отворяются,и мы,усталые и чумазые, следуем в одно из двухэтажных кирпичных зданий,где располагаемся в деревянных креслах огромного актового зала.На трибуну выходит полковник в папахе и поздравляет нас с прибытием в учебную часть младшего командного состава ракетных войск стратегического назначения.После короткой речи полковника и которой следует,что нам выпала великая честь служить в таких элитных частях, нас ведут на обед.Впервые в жизни я отведал армейской еды.После первой ложки остальное не полезло в горло.Еще дня три я не решался есть совершенно.Но голод не тетка,поэтому после этих трех дней голодовки я, за исключением первого, в виде жидкого супа и таких же щей,в пищу употреблял только перловую кашу,метко окрещенное солдатами "шрапнелью", селедка и поджаренное в сухарях сало,гордо именуемое мясом. Краюха белого хлеба со с десятью граммами сливочного масла считается почти деликатесом.Об особенностях армейского питания в те годы я расскажу подробнее несколько позже.
Мы возвращаемся в актовый зал и ночуем кто сидя в креслах,кто на полу,подстелив под себя ватники.
Утром является многочисленная группа офицеров-представителей тех частей,где нам предстояло служить.Нас делят на "чистых" и "нечистых"и по очереди группами выводят наружу ,где нас ждет целая вереница автобусов.
Насчет чистых и нечистых я,конечно,пошутил,но я действительно не знаю почему некоторое число прибывших осталось в "учебке",а остальных начали развозить по полкам.Возможно некоторые из нас показались на вид чище остальных.
Так или иначе я оказался я оказываюсь в автобусе и в конечном счете в другой "учебке",где на за шесть месяцев с помощью,"кнута и пряника" из меня сделают первоклассным специалистом.Правда "кнутов" оказалось значительно больше,чем "пряников".
А пока мы трясемся в автобусе в неизвестном направлении с короткими остановками для отправления естественных нужд и до боли в глазах всматриваемся в полузамерзшие окна,за которыми мелькают заснеженные поля,леса и перелески.Выглядим мы довольно непрезентабельно-по прежнему чумазые и небритые,похожие на диких скифов или гуннов.Особенно свирепы на вид кавказцы,которых у нас довольно много.Заросшие черной щетиной до глаз,они на местных жителей,европеизированных эстонцев,наводят ужас.
Но вот мы и в городе Раквере-почти в конечной точке нашего путешествия.Здесь за бетонным забором здания части тылового обеспечения ракетного полка,два дивизиона которого дислоцировано в глухом лесу под Раквере.Въезжаем и выходим из автобусов.Почти сразу ведут в баню.Здесь сбрасываем провонявшую гражданскую одежду,остервенело паримся,моемся,бреемся и облачаемся в мешковатые мундиры.Я никак не могу намотать портянки,но мне помогает солдатик,что состоит при бане.
-Вот,сейчас онучки намотаем и пойдем служить,-ласково говорит он,похлопав в заключении по голенищам моих кирзовых сапог.С этого момента я окончательно понял что возврата к прошлому в течении по крайней мере невообразимо долгих трех лет нет.Мне становится очень горько.
Начало воинской службы.Карантин.Декабрь 1965 года.Эстонская ССР.
Нас размещают в одной из двух казарм.Уже поздний вечер,на двухъярусных кроватях уже лежат такие же, как и мы ,новобранцы,свезенные сюда со всех уголков СССР-русские,украинцы,белорусы, выходцы из Средней Азии,Северного Кавказа и Закавказья.Они иронически смотрят на нас и отпускают шутки,изображая из себя старослужащих.На самом деле прибывали они сюда чуть ранее небольшими группами и пока бездельничают .Теперь,как я понял, с нашим приездом личный состав полностью укомплектован, и отцам-командирам предоставилась полная возможность приступить к своим прямым обязанностям.Моя догадка полностью подтверждается, когда на следующее утро ровно в половине седьмого раздается громкая команда:
-Подъем!В одну шеренгу ста-а-а-но-вись!
И началось:утренняя зарядка,туалет,завтрак,занятия по приведению мундиров в соответствующий порядок-подшивание подворотничков, чистка сапог казенной ваксой,обед,затем различные работы -от уборки казармы, подметания дорожек и плаца от снега до разгрузки вагонов с углем и строевая подготовка.Затем свободное время ужин,отбой.Итак каждый день и почти целый месяц.Это-карантин.
Дня через два после прибытия под левую лопатку в санчасти делают укол из дьявольской смеси различных вакцин.Через час после введения вакцины-сильная боль при попытке пошевелить левой рукой,слабость во всем теле, повышение температуры тела,головная боль.Если славяне сравнительно терпеливо переносят эту экзекуцию и даже без пререканий ходят на работы, а вот лица "кавказской национальности" лежат в лежку и,громко охая и матерясь, по очереди волокут друг друга в сортир.Азиаты терпеливее,охотнее подчиняются воинской дисциплине.В этом смысле и славяне значительно разнятся,особенно если призваны они из разных республик,краев и областей. Так что здесь нет национализма,как некоторые могут подумать.Под каждым своим словом своим могу подписаться.Но о менталитете каждой национальности СССР неизбежно буду писать,дабы не погрешить против истины.А она заключается в том,что нет одинаковых народов,потому что не под копирку они были созданы природой.
Начиная с середины декабря, прибывают офицеры и нас группами по двадцать-тридцать человек развозят по различным частям и подразделениям.В числе тридцати человек пешим порядком в сопровождении двух старослужащих и одного офицера отправляюсь в путь.Метет метель,ноги скользят по обледеневшему шоссе,и мы, прошагав километров десять,сворачиваем в лес.Еще километра три по грунтовой дороге и сгустившихся сумерках упираемся в высокие зеленые ворота и КПП,из которого,выходит дежурный сержант и,прикрывая лицо рукой в теплой варежке от бьющего в лицо снега, внимательно оглядывает изломанный строй,и дает знак напарнику из рядовых открыть ворота.
Декабрь 1965-май 1966 годов.Школа радистов.
Объект,на который мы прибыли,называется "ПЕРЕДАЮЩИМ ЦЕНТРОМ".Школа радистов,где нам предстоит учиться, находится при нем. Собственно передающий центр расположен в двухэтажном здании на довольно большом удалении от КПП,ближе-одноэтажная казарма для сержантского и рядового составов и финский домик для командира подразделения.Вся территория обнесена высоким забором с колючий проволокой наверху.Над всем этим возвышается несколько излучающих антенн.
В казарме с рядом двухъярусных кроватей и обычных напротив светло и тепло.Обрадованные концу трудного пути и долгожданному отдыху мы выстраиваемся в одну шеренгу.Перед нами,критически осматривая нас, прохаживается командир батареи,а именно так впредь будет именоваться наше подразделение,-долговязый ,метра под два, капитан К.У входа навытяжку стоит старшина батареи,сверхсрочник с темным,как -будто в тени лицом,хотя и стоит на свету.
Капитан производит перекличку, произносит краткую лекцию о необходимости старательно учиться,выполнять все требования устава и уходит,передав командование старшине.Отныне он наш царь и бог.Старшина лекции не читает,а отдает команду "отбой",которую мы с радостью исполняем и через минуту погружаемся в глубокий сон.
Кроме старшины-нашего отца и бога в одном лице есть и еще,только званием пониже-человек десять обслуживающего персонала из числа сержантов центра и один- наш непосредственный командир и воспитатель сержант Крещук.Это он ранним утром следующего дня будит нас громкой командой:
-Ба-а-та-а-ре-я,по-о-о-дъ-ем!!!
Мы по нашему мнению очень быстро прыгаем с кроватей,одеваемся и становимся в строй.Однако сержант явно недоволен и еще раз пять заставляет нас "отбиваться". Наконец он смягчается и объявляет,что на первый раз хватит и что в дальнейшем процедура подъема путем многих повторений достигнет не более сорока пяти секунд.Для наглядности он зажигает спичку и ждет когда пламя коснется пальцев руки.Именно за это время мы должны проснуться,одеться,обуться и встать в строй.
Затем посещение туалета,который находится на полпути от казармы и передающего центра,пробежка и утренняя зарядка Бегаем кругом по плацу и выполняем незамысловатые физические упражнения.В лица бьет колючий и холодный ветер.Под подошвами сапог скрипит снег,многие чертыхаются и падают,но поднимаются,понукаемые сержантом.Затем бежим обратно в казарму,умываемся,одеваемся по полной форме и выстраиваемся на утреннюю поверку.
Сержант Крещук по списку знакомится с нами и представляется сам.Он одессит,недоучившийся студент,говорит на наречии нисколько не напоминающим одесский.Гласные у него выходят очень мягко,словно клекотание небольшой птицы.Например,рассказывая о своей учебе в одесском университете,и без того непонятное для непосвященных слово коллоквиум он произносит как кольльлёквиум.Выходит как-то слащаво,но не это самое неприятное.Как оказывается,он обладает,на мой взгляд, явными садистскими наклонностями.Нет,он никого не пытает физически,но всегда испытывает нескрываемую радость,когда удается обнаружить какую-нибудь провинность новобранца.А сделать это было нетрудно.При внешнем осмотре всегда можно углядеть не очень чистый подворотничок,плохо вычищенные сапоги,а если они блестят спереди,то дается команда "кругом" и тогда сзади очень часто особенно поначалу оказываются небрежно почищенными.Не допускаются лишние предметы в карманах,не очень туго затянутый поясной ремень,легкая небритость и пр.При идеальном порядке в одежде всегда можно припомнить вчерашний или позавчерашний проступок-не отдание чести по рассеянности старшему по званию,неправильно застланная постель после подъема,непорядок в прикроватной тумбочке или хождение не в ногу во время строевой подготовки...Затем следует наказание-обычно наряд на работы вне очереди.А это уборка и мытье посуды на кухне,чистка территории от снега,или освобождение сортира от пластов заледенелой мочи при помощи горячей воды,метлы и лопаты.Все эти действия производятся служащими всей Советской Армии и являются рутинными, а потому перехожу к действиям служивых только подразделений определенных родов войск, в нашем случае связи ракетных войск стратегического назначения.
Главное,конечно,это учеба по специальности.Каждый день строем мы направляемся в учебный класс,находящийся в пристройке КПП на выходе из части.
Мы усаживаемся за длинный стол,одеваем наушники и слушаем писк морзянки,которую посредством телеграфного ключа-сначала медленно,а со временем все быстрее и быстрее выстукивает преподаватель-старшина Федорчук из сверхсрочников.
Он украинец,лицом очень похожий не Павку Корчагина на известной фотографии,где последний беседует ,лежа в постели, с матросами Черноморского военно-морского флота.Такое же аскетически бледное лицо и огромные невидящие глаза.Но знаменитый писатель и герой гражданской войны действительно был слеп,чего не скажешь о старшине.Своими "незрячими"глазами он зорко высмотрел окурок, брошенный с крыльца в снег одним из курсантов.Сейчас же последовал приказ четверым подвернувшимся под руку бежать в казарму и принести одеяло.Затем злосчастный окурок водружается посреди одеяла и четверо солдатиков,взявшись за углы его, несут этот окурок по глубокому снегу в лес и торжественно закапывают поглубже.На "похоронах" с траурной миной на лице присутствует и сам распорядитель и ее организатор.
Как ни бывало возвращаемся в класс.Опять пищит морзянка в ушах.Запоминать количество точек и тире бессмысленно-не получится.Есть хитрость,которая облегчает запоминание букв и цифр,которые еще надо успеть без ошибок записать и отдать на проверку преподавателю.Хитрость заключается в том,что многие знаки привязаны к какой-нибудь фразе.Например,буква Б звучит,как "дай закурить"У-как "ты куда",Л-"солдатики",цифра 2-"я на горку шла",3-"пошла ты на фик"...Другие запоминаются как напев. Буква А звучит как "ти-та",Р-"ти-та-ти" и так далее.Для того,чтобы выучиться на радиста третьего класса,то необходимо принимать на слух и передавать ключом шифрованный текст с определенной скоростью,изучить матчасть и съесть за шесть месяцев учебы примерно пуд соли.Про соль-это шутка,но попотеть,даже не вставая со стула,приходится достаточно.Не всем одинаково далась эта наука,но все с разными,правда,оценками сдали нормативы и после полугода тренировок и предварительно принятия воинской присяги посредственные радисты и "асы" ,в середине мая 1966 года отправились в ракетные дивизионы для заступления на боевое дежурство.