Из областного центра в районный город Снежинск Оленька приехала на рейсовом автобусе. А вот в родные Вишняки уже добралась на попутке. Молодые супруги довези ее до поворота на село. Самим им надо было ехать в соседнюю Осиновку.
Оля легко выпрыгнула из старой легковушки и привычно потопала домой. Она размышляла о том, что Воронеж никогда не станет ей родным. Будь он неладен со своими экзаменами и сумасшедшим ритмом жизни. То ли дело в селе - все течет размеренно, неторопливо. И люди здесь хорошие. Не обидят. Оля сбежала из общежития пединститута, где первый год училась, в разгар подготовки к летней сессии. Как раненый зверь, человек инстинктивно бредет зализывать раны в места, связанные со счастливыми воспоминаниями. Конечно, это- детство и малая родина. Вот и Оля без раздумий рванула домой, захватив только сумочку с документами.
Дома ей было легко и хорошо. Но особенно - у бабушки с дедушкой, проживающих в этом же селе. Их здесь все уважали за уважительность, трудолюбие и необыкновенную доброту. Бывшая почтальонка Нина Егоровна никогда никому не отказывала в помощи. А ее мастеровитый муж дед Платон все еще выполнял плотницкие работы там, куда позовут.
Вишняки начинались с древних холмов, неожиданно возникающих на равнинной местности. Они, как великаны, в давние времена охраняли село от набегов диких племен. А теперь - от неласковых ветров. Само село весной и летом утопало в вишневых садах. Сейчас на дворе стоял владыка-май. Цвели одновременно абрикосы и вишни. И даже вечера не смогли победить эту белую кипень, похожую на невесту фаты.Невысокие дома выглядывали из бело-розового марева и казались нарисованными удивительным сказочником.
Оленька решила не бежать к родителям на другой край села, тянувшегося до соседней области и границы с Украиной, а переночевать у бабушки. Нина Егоровна никогда специально не ждала гостей. Но женщина была всегда готова к этой нечаянной радости. На столе у нее лежали пироги и разные кулинарные изыски. Бабуля улыбнулась внучке всеми добрыми морщинками и сказала:
- Вижу, ты не просто соскучилась по мне,- погрозила пальцем Нина Егоровна. – У тебя такой вид, будто ты сбежала от чего-то. Пойдем-ка в мой сад, посидим вдалеке от посторонних глаз.
Взяв старинный шерстяной платок и такой же вязаный полушалок, бабушка повела внучку вглубь вишневого сада, благоухающего свежей зеленью и надеждой на близкое счастье. Слово за слово и Оленька поведала наперснице о своей любви. Ей, первокурснице, прошлой осенью попавшей на студенческий осенний бал, запал в душу пятикурсник Олег. Он весь вечер играл на гитаре и совсем не замечал ее, не привыкшей к студенческим развлечениям. Не помня себя; девушка пригласила парня на белый танец. «Как хорошо, что эта традиция еще жива,- подумала студентка. Белый танец, как и раньше, был вальсом. А кружиться ее научили еще в школе. В Вишняках все праздники в школе и затем в клубе начинались с этого танца. В тот вечер партнер по танцу из вежливости проводил Олю домой. Потом они пару раз сходили на дискотеку. И тут между ними пробежала искра. Может, Оле это только показалось? И вдруг парень исчез из поля зрения Ольги. Учились они в разных корпусах в разные смены. Спрашивать обОлеге было неудобно. А соседка по общежитию, не вникнув в суть вопроса, без задней мысли сболтнула:
-А кто его знает, где ходит-бродит твой ловелас. А знаешь, что у пятикурсников есть традиция: перед последней сессией ездить домой с невестой. Смекаешь, зачем? Чтобы потом в армию не забирали.
Ту-то Оленька, всегда спокойная, впала в депрессию. Но потом решила: да будь он неладен, этот институт, если его не будет рядом.
- Глупенькая,- утирала горькие девичьи слезы бабуля.- Не спеши прощаться раньше времени. Первая любовь, обжигает, как костер. Пройдет она, и останется один пепел. А потом будет и вторая.
-Тебе хорошо. У тебя есть дедушка,- шмыгала носом внучка.- А я, может, больше никого не полюблю…
Из сада потянуло ветерком. Ветки вишен заколыхались. Как живые руки. Они будто хотели успокоить девушку, шепча:- А мы живем и любим каждый год. И всегда - как впервые. В природе всегда так и есть.
Бабушка укутала любимицу в шаль и замолчала.
- Расскажи что-нибудь. Только не сказку,- попросила Оленька. Нина Егоровна видела, как загорелись глаза ее гостьи. И начала свое повествование.
- Знаешь тот пустырь за селом? Там еще трава диковинная растет,- не спеша начала свой рассказ бабуля.- Люди не торопятся что-то возводить на этом месте. Печальная и поучительная история у этого места.
…В детстве Нина и ее подруги Света и Анфиса бегали подглядывать за бабкой Федосьей, жившей на этом месте в старой халупе. В селе ее называли язычницей. Бабка знала толк в травах, заговаривала зубную боль, грыжу. Взрослые, обращавшиеся с некоторыми проблемами к бабке, строго запрещали детям смотреть в сторону покосившейся избенки. Но, как известно, запретный плод сладок. Девчатам было смешно и немного страшно видеть, как бабка развешивала под навесом травы и что-то шептала при этом. А как-то в окне они увидели такое, что и вправду испугало их. Может, показалось, что через легкую занавеску идет переливчатый свет, не похожий на то, что дает лампа. Электричество в ту пору было только в центре села. А керосиновые лампы зажигали поздно, когда глаза переставали различать предметы. Сельчане, бедные, экономили на всем.
Через год-другой девчата и думать забыли о Федосье и ее причудах. Какое им дело до чужих тайн - свои появились. Нина, Анфиса и Света заневестились. Правда, последняя после окончания школы уехала в районный город учиться на медсестру. А Нина и Анфиса в семьях были последними. Учить девчат родителям было не под силу. В 50-годы с селян три шкуры снимали, чтобы накормить горожан. Время было строгое. Налог заплати, молоко сдай, мясной долг верни. А если нет коровы, купи масла у соседей, но норму сдачи выполни. Все деревья в саду были пересчитаны, чтобы налог побольше взять. Никто не думал о самих селянах. Им даже паспорта на руки не выдавали, чтобы в город не уехали. А если и получали документы, то на учебу или по решению общего собрания колхоза.
Нина и не надеялась на получение образования. Окончив курсы, девушка пошла работать на почту. А Анфиса с мамой - в телятник. В ту весну из армии вернулся бравый солдат Алексей Акиньшин - высокий, по-армейски подтянутый, весельчак и балагур. Пришел домой. А мать советует:
- Женись осенью, а то разбалуешься с девками.
Алешку на службу никто не провожал. Его сердце так и осталось незанятым.
В те времена молодежь по вечерам в клуб устремлялась, чтобы поплясать. Попеть. Пришел туда и бравый отставник. В клубе- орава девчат. Про себя решил не торопиться с поиском невесты.
Анфиса не очень видной девушкой была: не модничала, кокетничать не умела. Скромница да и только. Но Алешка однажды заметил, как смотрят на него пара глаз. В Анфисиных зрачках можно было утонуть. Его подкупила застенчивая улыбка, наивность и открытость.
Через месяц Анфису и Алешку в селе считали женихом и невестой. А они и не возражали. Раньше свадьбы правили после уборки полей и огородов. В ту пору церкви в Вишняках уже не было. После войны ярые атеисты разрушили то, что не сумели снести фашисты. Так что на брак молодых благословляли родители. Без их согласия свадьбы не играли. На эту традицию не смел покуситься ни один богоборец. Да и что плохого в том, что жених и невеста просят у родителей взаймы любви. Именно так истолковывалось материнское благословление. Обычно те, у кого вырастали дети, тайком ходили в монастыри и привозили оттуда большие иконы.
Встав на колени, молодые обещали хранить любовь и верность до гробовой доски. А Божий лик обычно висел в спальне у молодых. Редко кто из девчат решался тайно уехать с будущим супругом. Тех немногих называли самокрутками. Им было недосуг ждать, подавай счастье на блюдечке сейчас. И ни минутой позже. Чем может окончиться такой нетерпеж, мало кто из молодых задумывался.
- С одной из моих подруг так и получилось,- вздохнула Нина Егоровна и продолжила свое повествование.
Алексей, видя, что Анфиса любит его, предложил летом вместе уехать в город. Не дожидаясь осени. А армии он был водителем. Так что работой будет обеспечен. Но невеста не соглашалась на подобный шаг. Ей хотелось дождаться официальной помолвки и свадьбы. В общем, чтобы все было по-человечески. Но внутри ее терзали сомнения: вдруг она потеряет такого видного жениха. А если родители не захотят взять ее в невестки? Тетка Дарья, мать Алеши, была строгой женщиной, ведь она одна воспитывала сыновей.
Нина замечала, что в душе у подруги творится неладное. Но не хотела лезть в чужие дела. А разве ж любовь молчит? Да у нее сто песен, тысяча голосов и море слез.
Приближался праздник Иван Купала. У православных это - Иоанн Креститель. А в советское время летом селе отмечали день молодежи. Девчата и парни шли в ближайший лесок, разводили костер, пели и плясали. Были на этом гульбище и все три подруги. Нина тоже завела себе кавалера - Платона- и не заметила, как исчезли из поля зрения Анфиса и Алексей. Остальные придерживались старых традиций и сидели поближе к костру - подальше от соблазнов. Впрочем, кому в этот вечер было дело до тех двоих? Все веселились до утра.
На другой вечер Анфиса прибежала к Нине в спальню и закрыла за собой дверь. Она прошептала:
-Только тебе расскажу. Алешка теперь - навсегда мой. Мы с ним вчера ночью у язычницы были.
Оказалось, Федосья иногда, если уж очень просили молодые, баловалась языческими обрядами. Она окручивала нетерпеливых влюбленных. Обычно после ее ритуала следовала свадьба. Став супругами, мало кто признавался в помощи Федосьи. Анфиса рассказывала подруге о ночном приключении, то истерично плача, то смеясь от радости, повторяя одно и то же:
- Он поклялся мне никогда не разлучаться.
Нине было жутковато от этой истории. Но. Как всякой девушке, было любопытно, что это за языческий обряд. Подруга живописала, как бабка зажигала какую-то сухую траву. Та горела, как маков цвет. Федосья долго смотрела на огонь, потом окуривала им молодых и шептала:
-Как маков цвет, как цвет вербены, так вашей любви не гаснуть, не умирать. И чтоб вам друг без друга не спать, не есть, не пить.
О том, что было потом, Анфиса не рассказала. Подруги договорились все это держать в тайне.
Через месяц на каникулы в село прибыла Света. Анфиса ей обрадовалась, побежала в гости и кинулась ей на шею. Света с неподдельным вниманием слушала рассказ об Алешке: какой он красивый, веселый, любящий. И - верный. Правда, о походе к язычнице – ни слова. После этого в Светкиных глазах появился нехороший блеск. Обычно так глядят завистники. Увы, каждый по-своему воспринимает чужое счастье.
В тот вечер Алешка, увидев Свету, которая стала настоящей городской кокеткой, шутливо спросил Анфису:
-Можно, я разок потанцую с подружкой?
Его невеста наивно улыбнулась. Мол; оцени жениха со стороны. И одобрила эту затею. О чем говорили Света с кавалером, кружась в вальсе, неизвестно. Но в тот день они так и впились глазами друг друга. Можно было подумать, эти двое всю жизнь ждали встречи теперь не могут надышаться одним воздухом. Из клуба подруги вышли во главе с Алешей. Анфиса так обрадовалась, что Светка одобрила ее выбор. Недаром говорят, чужое счастье глаза застит. Вот пришло время расходиться по домам. Тут и Анфиса заметила перемену в Алеше. Он не стал провожать невесту, сославшись на то, что завтра надо было рано вставать. После этого жених стал избегать встреч с Анфисой. Та попыталась объясниться с ним, поведала, что беременна. Алеша что-то промямлил в ответ, но ехать в город уже не предлагал и от свадьбы отказывался. Поняв, в каком она положении, подруга ходила и на поклон к самой Свете. Плача, упрашивала ее:
- Оставь Алешку. Если ты решила увести его, то поздно: я жду от него ребенка. А тебе не будет с ним счастья.
Но бывшая одноклассница упорно не хотела продолжать беседу. Она как отрезала:
- Был твой, стал мой.
Вскоре Света уехала в город на учебу. Следом за ней укатил и неверный Анфискин ухажер.
Как-то по осени Алешка со Светой явились в село под ручку, как муж и жена. Пришли в дом к Акиньшиных и стали просить тетку Дарью благословить их.
Та уже смирилась с таким положением. Но, только взяла в руки икону казанской Богоматери и подняла ее над головами влюбленных, как открылась входная дверь и на пороге предстала белая, как мел, Анфиса с округлившимся животом. Дарье показалось, что Богоматерь грозно взглянула на всех и из ее глаз показалась слеза. Может, новая краска блеснула в лучах заката, а, может и впрямь Пречистая разгневалась. Только мать икону опустила и закричала:
-Уезжайте из села. Какое вам еще благословение!
Несостоявшаяся свекровь грозно взглянула на беременную:
-И ты уходи. Мне не нужна такая невестка. Самокрутки чертовы!
В Вишняках долго обсуждали эту историю. Причем. Осуждали всю непутевую троицу. Но все кончается. Пересуды – тоже. Анфискина мать, тетка Мария, отнегодовав, простила непутевую дочь. Что тут поделаешь, не она одна виновата. И сама не доглядела за ней. С Акиньшиными у нее был общий огород - жили на параллельных улицах. Изгородь не ставили, но перестали вырубать на меже молодую поросль вишняка. И там деревья сами хозяйничали.
Но ссорься, гневайся. А жизнь продолжается. Долго не поднимала глаз на небо Анфиса, пока ходила с прибылью. Тогда мало кто в девках рожал. Это сразу после войны, когда мужиков не хватало, бабы с горя хватались за любые штаны, лишь бы бездетной не остаться. Замуж выйти было мало шансов, так хоть младенцем утешиться. А в 50-годы женихи уже наросли. Держи ум при себе - станешь мужней женой.
Словом, натерпелась Анфиса от односельчан. Доставалось и родным и Алеши: как можно было отказаться от сына? И Светкины причуды осуждали: неужто в городе жениха не могла сыскать?
Много воды утекло с тех пор в речке Ольшанке. Света с Алешей освоились в городе. В село они больше не приезжали. Матери, бывая по делам в Снежинске, гостили у молодых, больше скучая по родившимся внукам. Женское сердце - не камень. А вот отец Светы и родня Акиньшиных как сговорились - дружно игнорировали семью,появившуюся столь скандальным образом. По слухам, молодые Акиньшины жили дружно, воспитывали сына и дочку. Света учебу закончила, стала медсестрой. Алеша шоферил, не захотев учиться дальше.
Ранней весной Федосья сгинула, как сквозь землю провалилась. А, может. И вправду попала в преисподнюю, как с некоторым страхом говаривали вешняковские старики.
Через три года в село приехал молодой учитель - Сергей Васильевич. Ему от колхоза квартиру выделили. Спустя какое-то время он женился на Анфисе. Ох, и красиво же парень ухаживал за ней. Молодая женщина так боялась еще раз обжечься, что долго не пускала его в сердце. Была у нее и причина не соглашаться на брак: обещала век другого любить. А когда ее мать стала благословлять детей, то случилось непредвиденное. Богоматерь отказалась это делать: икона упала с рук. Хорошо, что это происходило не прилюдно, а то бы сраму не избежать. Старые люди все приметы знают, сразу поймут: что-то здесь не чисто.
- А что дальше было,- спросила заинтересованная Оленька бабушку.- Неужели в этой истории нет достойного конца?
- Слушай дальше. Молодые Акиньшины благополучно прожили 10 лет. А затем как будто кто сглазил. Однажды ночью муж проснулся и не нашел на кровати жену. Видит, та ходит по комнате в одной сорочке, дико вращая глазами. Наконец, подошла к нему и шепчет:
- Что ж мы так и живем с тобою невенчанными? Ко мне сейчас Федосья приходила, обещала сама обкрутить.
Где только не лечил жену Алексей, все напрасно. Врачи разводили руками: трудный случай. А супруг за годы болезни супруги стал похож на древнего старика. Сгорбился мужичок, будто его нечистая сила в бараний рог скрутила. Впрочем, со смертью Светы в семье легче не стало. Муж стал инвалидом, а дочки воспитывались бабушками.
Анфиса тоже счастливо прожила только 12 лет. Затем и у них все разладилось. Совместных детей не нажили. Сын Анфисы Саша женился рано. Привел в дом невестку. Уже через год стали замечать, что у Анюты со свекром далеко не родственные отношения. Как-то утром проснулась хозяйка дома, а мужа и молодой снохи и след простыл.
Перед уходом в небытие Алексей приехал в Вишняки. Почувствовав скорую кончину, старик решил попросить прощения у Анфисы. Подумал: там ведь строже спросят, чем на этом свете. Пришел к бывшей невесте, на пороге упал ей в ноги и шепчет:
- Сгорела наша любовь, остался только пепел. Но ты, Фиса, зла на меня не держи. Обоих жизнь не помиловала.
Похоронили Акиньшина в Вишняках, как он и просил, рядом с родителями. За ним последовали и Анфиса.
…Оленька молчала, обнимая бабушку. Ей было грустно от этой истории - не сказка со счастливым концом. Столько судеб изломали эти трое. А кого тут винить - себя.
-Холодно, пойдем в дом, - позвала бабуля Олю.- Вишни еще дня два постоят в цвету, налюбуешься. И все у тебя еще будет. Только не торопи судьбу.
Нина Егоровна гладила по голове свою любимицу, как маленькую. Да для бабушки та и оставалась ребенком. Дети разлетелись из дома, вышли из-под родительской опеки. У всех свой очаг, который они берегут. А вот внуки пока в поиске.
А на другой вечер по дороге в Вишняки шел городской парень. Он, также, как и Оленька, добирался из Воронежа автобусом. А затем - на попутках. Здесь, среди вишен, одетых в невестину фату, он искал свою судьбу. Олег чуть ли не впервые в жизни видел это бело-розовое чудо. По дороге сорвал первые ландыши. Сердце подсказывало ему, куда идти. Впрочем, дом бабушки Оли стоял первым с края, так что мимо не пройдешь никак. Как объяснить любимой, что бывают минуты сомнений. Два сердца загораются любовью в разное время. Олег понял, что чувство нешуточное, только неделю не увидев новую подругу.
Вечером Оля опять сидела с бабушкой на крылечко дома. Под вишнями. Вдруг увидела приближающуюся к ней фигуру молодого человека, напоминающую кого-то. Сердце застучало, как у пойманной птички. Спросил:
-Олег, ты как меня нашел?
Парень в ответ только улыбался. А его глаза спрашивали: «Ты рада мне?» «Да»- ответили визави. Двое взялись за руки и пошли в дом. И теперь им уже не было дела до чьих-то изломанных судеб. Чужих измен, разбитых сердец.
Влюбленным казалось, все будет иначе. Каждый живет так, словно Бог создал его впервые - как Адама и Еву.
Вишняки замерли в ожидании. Здесь рождалась новая история любви. Цветущие вишни смотрели наивными глазами, обещая осенью осыпать вишневой капелью. Потом этот сок заиграет в погребе молодым вином. Без хорошего вишневого вина – что за свадьба!