Тяжелый гекзаметр Гомеровских строф завораживает. Чеканные строки, словно кирпичи слагают великолепный эпос «Илиады» и «Одиссеи». Всю прелесть этих поэм я ощутил уже в зрелом возрасте. И завидую тем, кто может прочесть их на древнегреческом языке. Но, будучи скептиком, я усмотрел некоторое, порой явно пристрастное отношение Гомера к своим персонажам. Прочитав до этого кучу исторической литературы, в том числе Роберта Грейса «Мифы древней Греции».
Читая Гомера, трудно удержаться от приближенных к современны представлениям трактовок и ассоциаций. При этом ничуть не умоляя культурного и исторического значения античных шедевров. Возможно первым это сделал Джеймс Джойс, начисто лишив героев Одиссеи какой либо привлекательности в романе Улисс. На наш взгляд это уже слишком. Но предпосылки к этому имеют место быть.
Например,Один из главных героев эпоса Одиссей, характеризуется Гомером как «многомудрый», «хитро-мудрый», «хитроумный» и т.д.
В современном понимании он выглядит как типичный, соответствующий своему времени тиран, и авантюрист. Жестокая расправа с женихами - ведь не все были одинаково виноваты. Жестокая расправа со служанками – ведь не все заслуживали повешения. Помилования, увы, не предусматривалось (не зря родственники женихов пытались мстить Одиссею). А обычные его хитрости, например с сиренами, сейчас бы грубо назвали (простите ради Бога) хитрожопостью. Другое дело, когда природная смекалка помогала ему элементарно выжить в критических ситуациях. Многолетние скитания Одиссея (Улисса) сплошь состоят из невероятных, фантастических приключений. Сквозь ткань мифов можно разглядеть и чисто прагматические мотивы поступков и черты героев эпоса.
Причина Троянской войны выглядит у Гомера вполне обоснованной – благородное освобождение украденной красавицы Елены. Но сдается мне, истинная цель похода была куда прозаичней – обыкновенный грабеж. На самом деле, что могло объединить вечно враждовавших между собой царьков? Они ведь все глотку мечтали друг другу перегрызть. Вся история античной Греции – бесконечные войны царей с соседями. И династические, и откровенное морское пиратство, не считавшееся тогда зазорным, и драки за пару быков и т.д. Мира там не было никогда.
Освобождение дамы – нонсенс, предлог. Извините, из-за бабы, тем более чужой, не стоило ломать копья. А вот пограбить богатый Иллион стоило. По сравнению с троянским царем Приамом – все остальные царьки были просто нищими. Каждый царек в одиночку с Троей бы не справился (что со всей очевидностью показала длительная осада Трои), а если навалится скопом, появляется шанс. Размеры добычи таковы, что всем бы хватило с избытком. Но сам эпос, с самого начала был задуман как героический, а герои должны быть благородны, эдакие эталоны силы и воинской доблести. И тут Гомер не скупится на эпитеты.
Светлым Олимпийским Богам Гомер приписывает человеческие, приземленные нравы и мотивы поступков: соперничество, зависть, месть, ярость, плотские утехи. Чего стоит одна лишь история с нимфой Каллисто.
Напомню, штормовые волны выбросили Одиссея на остров, на котором среди полного изобилия обитала одинокая Калипсо. Скука и одиночество для нимфы волшебным образом закончились. Еще бы, судьба послала ей здоровенного мужика. И застрял Одиссей на этом острове аж на десять лет.
Между тем на Олимпе Афина (хотя сама организовала этот шторм), сменив гнев на милость, стала подначивать Зевса освободить Одиссея «от долгой неволи его у Калипсо». Дескать, он добрый и мудрый царь и «отец благодушный». Короче, и семья и народ его заждались. В общем, уломала она папашу Зевса. Тот посылает на остров гонцом Гермеса.
Прибыв на остров, Гермес сходу ей залепил:
- Требуют боги, чтоб был он (Одиссей) немедля тобою отослан,
Ибо ему не судьба умереть далеко от отчизны…
Так он сказал ей. И тут же нарвался на истерику:
Калипсо, богиня богинь содрогнулась.
Голос возвысила свой (а проще говоря заорала) и крылатое бросила слово;
Боги ревнивые, сколь вы безжалостно к нам непреклонны!
Вас раздражает, когда мы, богини, приемлем на ложе
Смертного мужа и нам он становится милым супругом.
Далее она перечисляет аналогичные случаи, когда разлучили Ориона и Эос, Ясона и Деметру. Вопли и стенания дамы вполне понятны: ни с того ни сего отбирают мужика. Потом она демонстрирует самые свои благие намерения:
Здесь приютивши его я хотела
Милому дать и бессмертье и вечно цветущую младость.
А под конец, в отчаянии заявляет, что Одиссею помочь я не в силах:
Нет корабля ни людей мореходных с которыми мог бы
Он безопасно пройти по хребту многоводного моря.
Но, Гермесу наплевать на стенания. Он посланник самого Зевса. Строптивую нимфу ему некогда уговаривать. Не тот у нее ранг. Поэтому, Гермес просто и не двусмысленно угрожает:
Ей отвечая, сказал благовестник, убийца Аргуса:
Волею Зевса уважив, немедля его отошли ты.
Или богов раздражив, на себя навлечешь наказанье!
И тут Гомер не случайно дает точную характеристику Гермесу: с одной стороны благовестник (прямо таки святой) с другой стороны грозный убийца Аргуса. Многократно перечитывая этот бесподобный диалог, цитируемый мной по тексту в поэтическом переложении перевода с древнегреческого Н.И. Гнедича, В.А. Жуковским и др. нельзя не восхищаться.
Ну, а я постоянно вспоминаю мудрый взгляд Жака Ива Кусто. Ну, что подвигло его назвать свой корабль «Калипсо»? А спросить его при встрече об этом я как-то не решился.