Музыка школьного вальса пьянила, чаровала, разглаживала морщины на лицах и звала в весеннюю пору жизни - юность. И такими родными, дорогими и красивыми казались старенький спортзал, вечно молодая учительница и одноклассники.
Все они, когда-то ученики 11а собрались в холодный декабрьский день, чтобы на нес5колько часов отрешиться от взрослых проблем и снова почувствовать себя юными и беспечными. Пришли в школу 20 человек. Не так уж и мало, ведь жили они в разных концах земли.
На каждом балу непременно есть королева. Здесь ею была Натали. Ее и сейчас иначе не назовешь. Молодая женщина была со вкусом одета, строго, но элегантно причесана. Есть что-то величественное и гордое, пленяющее даже благопристойных мужей, в этих одиноких, не сумевших или не захотевших встретить вторую любовь женщинах. Плавность линий, лебединый поворот шеи, маленькие руки, которым многое дано. Чьим глазам ты обещана, чей парус тебя так и не дождался, ячья любовь не догнала тебя, Натали?
Никита больше всех танцевал с сокласницей, которую еще в школе прозвали так по имени жены Пушкина. Он пытался понять, чем жила знакомая, почему осталась одна. И еще он думал о том, в чем трудно признаться даже себе. Вечером, провожая женщину домой, мужчина тихо обронил:
-А ты знаешь? ..Ничего ты не знаешь. Тогда, еще в восьмом классе, я был без ума от тебя. А теперь я весь седой. А ты все такая же молодая.
Она посерьезнела, стала совсем земной, обыденной. Сняв перчатку, провела рукой по густым, седеющим волосам, смахнула со лба искрящийся в свете фонаря снег и прикоснулась губами к его виску.
Никита шел домой и размышлял о том, что жизнь прошла напрасно. Слова, только что брошенные в зимнюю ночь, родились поздно, когда лучшие годы были позади. Любил, часто видел во сне, а наяву не посмел сказать, даже намекнуть на чувство. А рядом таилась колдовская ночь. Но уйди, чаровница, морочь голову молодым.
Дома его ждала вечно уставшая, молчаливая жена. А сыновья еще не вернулись с танцев. Разве это дом, когда тебе не рады, когда никто не хочет понять тебя.
День шел за днем. Никита, борясь с желанием снова увидеть Наталью, все-таки отыскал ее нынешний дом. На звонок вышла она - в красивом халате с пучком золотистых волос. В ее квартире царил изысканный порядок, присущий одиноким людям. Наталья принесла чай, зажгла свечи. Наверное, он застал ее врасплох, потому что эта красивая женщина не успела спрятать горечь, таившуюся в уголках глаз. Никита, рассказывая о себе, сразу не заметил это. И вдруг всем существом ощутил, что в ней затаилась давно обжегшая ее боль. Она, как неугасимый костер, то пылала, то угасала. Кто-то мудрый сказал:
Гордым легче, гордые не плачут
Ни от ран, ни от душевной боли.
На чужих дорогах не маячат,
О любви, как нищие, не молят.
А кто знает, как им, гордым, однажды не простившим, жить на этой грешной земле? Она говорила о себе, а руки вздрагивали. Губы сжимались от незаживающей душевной раны. Наталья вышла замуж рано, по любви. И все было бы прекрасно. Если бы муж по-достоинству оценил ее нежность, принял, как должное, любовь. Поначалу она старалась не замечать все - бестактные замечания, грубые слова. А когда супруг легко изменил ей с подругой, не простила.
Никита сначала слушал эту маленькую, ставшую вдруг беззащитной и ранимой женщину. А потом представил на ее месте свою жену, Нину. Ведь и он позволял себе подобное, считая себя неплохим мужем. А чем хорош? Разве только зарплату в дом носит, да руку на супругу не поднимает, как некоторые.
Она же все сносит, может, глотая слезы, и растит его сыновей. Мужчина попытался вспомнить; какими ласковыми словами называл женщину, родившему ему детей, подававшему ему рубашки и немым молчанием встречавшую его, пришедшего под хмельком. И не мог. А вед за всю совместную жизнь не услышал ни одного упрека. Господи, как он виноват перед нею. Или перед Натальей? Ни одну из них он не сумел сделать счастливой. Разве можно назвать мир прекрасным, если женские глаза не смеются от счастья?
Вот и закончилось их первое и последнее свидание. Натали, словно опомнившись, на прощанье улыбнулась и произнесла:
-Ты не думай ничего такого. Я – самая счастливая…
Жена лежала на кровати, не включая света. Никита молча подошел к ней и, как созорничавший мальчишка, уткнулся в ее уставшие за день ладони. И они, эти натруженные за всю жизнь, но ласковые, так похожие на материнские, молча гладили его по седеющим вискам, жалея, прощая и любя.
А за окном, словно еще никому не рассказанная сказка, простиралась загадочная новогодняя ночь. Она колдовала, она обещала последнюю, неслыханную радость, которую можно оценить только в зрелом возрасте.