Посвящается Катерине.
У меня дома абсолютно новые стены, но пространство на них уже все заполнено моими работами, в рамках из ИКЕА. Но, на новоселье один знакомый художник подарил мне свою картину маслом, на самом настоящем холсте, натянутом на подрамник. Мне не только был дорог этот подарок, но и сам человек, которого я давно знал.
Картина, как и все те, предыдущие, которые я повесил в своей квартире, довольно долго отлеживалась, или отстаивалась в коридоре, ожидая свой час и свое место. Не знаю, как вам, но мне очень тяжело всегда найти место под картину, такое, чтобы она встала там, как влитая, и ни в коем случае не обращала на себя внимание. И если это удается, то у меня праздник. Потому, что если картина воспринимается, как продолжение интерьера, то значит, она является его темой, как бы слившись с ним воедино, выражая душевное состояние хозяина квартиры. Я долго ждал этого момента, когда у меня появятся «лишние» деньги на рамку для нее. Но, при этом не терял даром времени, а думал над тем, что это будет за рамка, и как она не просто вольется в интерьер, еще и улучшив собой его, при этом оказавшись еще и на пользу для самой работы, на которой была изображена дверь.
Дверь в будущее, в тот мир, к которому я стремился, последние годы и ждал его, когда он мне откроется. Мне не хватало только двери, и сам я не смог бы ее найти, нужен был символ. Да-да, символ, притом еще и такой, который мог бы влиться в интерьер, который был полностью моим, по той простой причине, что мне удалось сделать в квартире полный ремонт, что называется от «А», до «Я». И вот эта дверь появилась в моей квартире. Я уже знал, что ее место будет в спальне и только там, ведь в спальню может зайти только близкий человек, а мне не хотелось делиться со всеми этой, открывшейся мне во второй половине жизни – дверью.
Я пошел в багетную мастерскую, самую близлежащую к дому, так, как там уже делал паспарту для других работ. Это была одна единственная багетная мастерская в северном Измайлово, и хоть она, при этом располагалась и в шести остановках от меня, я пошел в нее, а не в какую-нибудь другую, рядом с местом моей работы. Раньше их было очень много в Москве, буквально на углу каждой остановки, но теперь их число резко сократилось, как впрочем и все остальное в городе, ну за исключением. Конечно Ашанов и МЕГ. Ведь без картин прожить еще как-то можно, но вот без еды уже совершенно никак нельзя.
Я узнал об этой мастерской, от одной из сотрудниц на работе.
- Так на Щёлковской есть, на Константина Федина, рядом с моим домом, - сказала Маша.
- И. как там тебе? Нравится? Заказывала там, что-нибудь?
- Да, заказывала. Очень хорошая мастерская. Все делают быстро, качественно и в срок, - похвалила ее Маша.
Я верю людям, и верил тогда, когда ждал двадцать минут, стоя посреди багетной мастерской, войдя в нее впервые, полгода назад.
- Здравствуйте, - сказал я в пустоту подвала, в котором явно присутствовала какая-то жизнь.
В ответ я не услышал ни звука, и даже колокольчики, при входе, повешенные с целью оповещать о новом клиенте не смогли своим звоном обратить на меня внимание.
- А вы что стоите? – ровно через двадцать минут, спросила меня женщина, очень интеллигентного вида, разобравшись с очень требовательными заказчиками, которые пришли после меня, и сразу же пошли ва-банк.
Я уже давно знал, что умею перемещаться во времени и становиться незаметным. Но, в то время, когда они вошли, я рассматривал рамки, и брал их в руки, а затем клал на место. Так, что если я и стал вдруг незаметным, неужели и рамки тоже исчезли вместе со мной, или они сами передвигались в воздухе, а затем прикреплялись обратно на липучку демонстрационных стендов? Мне не удается понять такие моменты моей жизни. Но, с годами их становится все больше и больше. И, так же я не понимаю, как эта, очень воспитанная женщина, не видя меня, и вдруг увидев, не испугалась от неожиданности? Возможно все это воспитание. В наши дни очень мало воспитанных людей, и я очень ценю их, если встречаю.
- «Она просто подумала, что ты еще не решили, какой багет выберите» - скажете вы, и окажетесь неправы.
Почему же тогда с другими покупателями ведется отчаянная работа по подготовке их шизофренического решения по оформлению «сказочной» кошечки, или белочки с орешком, в дорогущую и бесполезнейшую раму?
- «Так у тебя же на лице написано, что ты сам знаешь, что тебе надо» - скажет мне любой среднестатистический, не умеющий телепортироваться – горожанин. И будет не прав, подсознательно выделяя меня из всеобщего окружения. – «Я такой же, как все! Мне тоже нужна помощь! Я тоже человек и умею сомневаться в себе!» - захочется мне ему ответить. Но, я, как всегда сдержусь, чтобы не обидеть его тем, что я посмел себя в его присутствии сравнить с ним.
Тогда, мне, не смотря ни на что, удалось, проявив не малое мужество, терпение и смекалку – заказать то, что мне было нужно. Правда, придя в назначенный день, я не смог получить свой заказ, и только с третьего раза справился с ситуацией. Сейчас же, через шесть месяцев, я забыл о том, что плохо воспринимаюсь людьми, и опять настроился на новые приключения, не смотря на то, что та же Мария, уверяла меня в том, что такого там просто не может быть, и что со мной это произошло по чистой случайности, и больше никогда не повторится.
Я верю людям, особенно тем. Которые хорошо просматриваются на фоне города. Ну, то есть, которые видны и умеют подать голос в нужный момент, в отличие от меня, боящегося последствий. Ведь они бывают разные, вплоть до хамства. Поэтому я стараюсь избегать задавать вопросы, и больше слушаю других. Это пришло не сразу, а с годами проб и ошибок. Например, нельзя говорить: - «Здравствуйте» - пока вы не поймаете взгляд собеседника. И даже если вы его поймали, не спешите открывать рот, а подождите, присмотритесь к нему, может он вас не видит, не слышит, или разговаривает по мобильному телефону. Если же вы полностью уверены в том, что это человек, он вас видит, слышит, и готов слушать, то говорите. Говорите быстро, четко, коротко, и о главном, так, как в любую минуту может кто-то позвонить, взорваться газ, обвалиться потолок, войти разговорчивый заказчик, и тогда все потеряно, до следующего момента, который может наступить ой, как не скоро.
- «Это все комплексы» - скажете вы. Надо быть увереннее и действовать напролом.
- «Как в метро, при входе в вагон, не давая никому выйти?» - спрошу я.
- «Нет, ну, зачем же такие крайности? Просто надо уметь привлечь к себе внимание» - скажете вы.
- «Как? Ярко одеться? Разговаривать громко? Или припарковать свой джип прямо перед дверью, чтобы никто не смог больше выйти из этого гребанного подвала?" - спрошу я, при этом уже привлекая к себе внимание, но возможно не то. Да-да не то, а точнее не ваше, а тех людей, в белых халатах, которые охотятся на себе подобных.
И вот, в пятницу, уйдя с работы пораньше, я приехал на станцию Щелковская, уже с самой картиной, благо она была не очень большого размера, всего сорок на тридцать сантиметров.
Помолившись, и перекрестив себя и дверь, я вошел в подвал багетной мастерской. И, как только я переступил ее порог, все, кто в ней находился, шарахнулись, как тараканы по своим излюбленным углам, а я остался совершенно один посередине опустевшей комнаты со столом по центру и множеством образцов по стенам. Мне сразу стало как-то грустно и одиноко. – «Неужели я так плохо одет, или на моем лице читаются какие-то страшные, коварные мысли? А может быть, надо было сразу поздороваться?» - мелькнуло в моей голове. Но, с кем? С кем здороваться, если все разбежались и попрятались?
Вдруг, я заметил какую-то возню в дальнем углу. – «Это люди!» - подумал я.
И точно. Это была та самая женщина. Она не просто спряталась от меня. Она завела какой-то срочный, не требующий переноса – разговор с мастером. Я стал ловить ее взгляд, который она стыдливо прятала от меня. Доходило до смешного, я уже практически ловил ее глаза, но она тут же переводила их куда-то в сторону разбросанных на полу, в углу – образцов багета, или начинала перекладывать какие-то тетрадки и журналы с места на место.
- «Хорошо» - решил я, - «пусть она пока помучается, изображая деятельность, а я, тем временем просмотрю весь их ассортимент»
Я принялся за работу. Ведь нет ничего лучше, как выбирать самостоятельно то, что можешь выбрать только ты сам. И именно в этот момент в мастерскую вошел клиент. Мужчина небольшого роста, в пальто и кепке – типичный революционер. С ним рядом шла, видимо его жена.
- «Какой ужас!» - подумал я – «Все кончено».
- Добрый вечер! – в один голос сказали хором они.
Моя знакомая женщина, продавец этого багетного салона – мастерской, даже и не перемещалась обратно, в зал. Она, как бы телепортировалась сиюминутно, из дальнего угла помещения, где она находилась к его центру, оказавшись рядом со мной, проявившись как бы из воздуха. И тут я выстрелил приветствием, поймал ее глаза:
- Добрый день.
Она, как-то свысока посмотрела на меня, и «пуля» отрекошетила, она резко отвернулась в сторону «нормальных», знающих, зачем пришли, клиентов.
- Добрый вечер, - ответила она им, ничуть, при этом, не поступившись со своей совестью, а значит оставаясь и дальше быть некой полностью занятой своей работой – сотрудницей магазина.
Не прошло и минуты, как меня уже отодвинули в сторону от стола, на который я все же успел положить свою работу, к которой приложил уже несколько образцов фрагментов багета с витрин.
- Какая у вас замечательная работа! – похвалила она революционную парочку, подумав, что видимо, как-то пропустила тот момент, когда они выложили ее на стол. И в этот момент мне даже показалось, что из-под пальто «революционера» выглядывают самые настоящие галифе, с кожаной заплаткой на …опе.
- Нет, это не наша работа, - сказала жена «комиссара» и достала из сумки «красивейший» пейзаж, на котором было изображено какое-то горное озеро. По которому плыли белые лебеди. Но, вдалеке, им на встречу подплывал один, такой же, как и они, только абсолютно черный их друг.
Комисарша была в шубе, не смотря на то, что на улице растаял весь снег из-за внезапной оттепели, поднявшей температуру воздуха аж до тринадцати градусов тепла, не смотря на декабрь месяц.
- «А может быть она просто давно вышла из дому, еще тогда, когда стояли морозы? Неделю назад» - догадался я.
Она нежно, с особой заботой к данной работе уложила ее на стол, рядом с моей дверью, при этом, как-то брезгливо отведя свою руку быстро вверх, чтобы та не коснулась принесенного мною холста.
И тут, хорошо знакомая мне продавец-консультант багетной мастерской, поняла, какую она сделала только, что ошибку.
- Какие замечательные у вас лебеди! – произнесла она.
- Да. Это мы с Петром на вернисаже купили. Долго выбирали очень. Мужу не нравилось все. И вдруг эти красавцы!
- Да Тамарочка, ты молодец, - вяло подал признаки жизни Петя.
- Прямо, как в сказке. И в воде отражаются. Мы хотим в гостиной повесить, рядом с телевизором. Только вот не решили еще рядом, или над ним. Будет очень красиво. Помните, мы у вас рамку золотую брали на телевизор? Нам бы на картину такую же? – выпалила, жена Пети. Он же в этот момент поглаживал себя с рукой, как раз в том месте, где обычно, у революционеров хранится в кобуре – наган.
- А! Да-да! Я вас вспомнила. У вас замечательный вкус. У нас еще много такого багета. Он пользуется таким спросом! – чересчур наигранно, похвалила их выбор принципиально игнорирующая меня продавщица золотых рамок.
И только сейчас я вспомнил, как ее имя, увидев маленькую табличку у нее на груди с ним. Ну, конечно же, это Лариса. Другого имени просто и не могло бы быть у этой женщины, возненавидевшей меня. Именно меня, ведь только моему имени больше всего противопоказано это.
Она как-то заметно смущалась моего присутствия. Я, явно был здесь не к месту, со своей, никому кроме меня, не нужной дверью. Какой в ней толк, если ее никак нельзя окаймить золотой рамой?
- А это ваша работа? – спросила она меня.
- Да.
- Вы не могли бы ее убрать ненадолго, пока я не закончу с клиентом? – вежливо попросила она уйти меня.
- Могу, - так же вежливо, остался я. Но дверь закрыл у себя в сумке.
- Посмотри Петруша, какие тут красивые работы стоят. Вон, какой замечательный золотой слон. И нам такого надо будет в спальню, потом купить, - сказала она в сторону мужа, который явно думал о покое на кухне за холодильником, и в сторону продавца консультанта продолжила, - А у вас нет еще такого для нас?
- Нет, к сожалению, мы не продаем картины, это какого-то из наших заказчиков, – сказала она.
- Очень жаль, - смирилась обладательница лебединого озера.
Минут через двадцать, когда в багетной мастерской уже собралась очередь – лебединое озеро, будучи упаковано в плотную пуленепробиваемую бумагу, ушло вон из подвала под мышкой у Пети, придерживаемое сзади Тамарой.
И теперь Лариса не могла больше меня не видеть. Наверно наступают в природе непознанного, такие моменты, когда даже то, что было еще только, что невидимым, становится, как никогда явным. И тут уже никакая мистика исчезновений не способна помочь.
- Что у вас? – услышал я сдержанно выдавленное сквозь зубы.
- У меня рамки. Нужно алюминиевые, - сказал я.
- Вот, – положила передо мной, на стол фрагмент какого-то металлического, крашенного карниза Лариса.
- Нет. Это мне не нравится, - со страхом в голосе, сказал я, боясь того, что меня сейчас просто вышвырнут из этой богадельни.
- Есть еще такие, - из последних сил сдерживаясь, сказала Лариса и положила передо мной деревянную рамку, покрашенную серебряной краской.
- Извините, пожалуйся, а просто алюминия у вас нет. Рамки из алюминия, но широкой, - продолжил сопротивление я.
- Алюминия нет, – сухо констатировала Лариса.
Я был жертвой. Лариса избрала меня таковой, из числа многих покупателей, с которыми она имела дело в этой мастерской. Именно меня. Но почему? Чем я мог мешать ей в ее работе? Наверно тем, что понимал то, как она вынуждена потворствовать «понимающим» в жизни людям. И жертвой я стал еще тогда, когда пришел к ним в первый раз, с такой непонятной, явно нестандартной просьбой – подрезать паспарту в уже готовой рамке, купленной к тому же еще и в ИКЕА. Нормальный человек до этого не додумается. Только такой вредитель, как я способен на это. Только тот, кто пытается пойти наперерез общепринятым нормам и правилам, вечно выдумывая какие-то свои, непонятные остальным, решения, заводящие окружение в тупик, не позволяющие и дальше продолжать думать так, как удобно. Нет бы заказать новый паспарту.
И тут, вдруг, из неоткуда, из темноты дальних углов, каких-то пакгаузов и чуланов – отделился молодой человек. Он был не брит и не причесан. Мне даже показалось, что он сломал все засовы, и, наконец вырвался наружу, увидев меня из своего заточения. А может быть и не столько меня, сколько мою дверь, которую я снова достал из сумки, и она как бы, своим волшебным сиянием осветила все закутки этого полутемного подвала без единого окна, с дневным светом. Он был в стареньком, обвислом свитере, и потертых, синих джинсах.
- Вот там, в углу у нас алюминий, - указал он пальцем, своей натруженной длани в сторону дальней витрины.
И даже не просто указал, а сам принес несколько образцов, видимо совершенно не доверяя Ларисе в применении металла в обрамлении картин. Глаза его блестели, так, как не привыкли к дневному свету, практически постоянно находясь в темноте.
Лариса отошла в сторону, не столько от безысходности, своего поведения, сколько из-за неожиданного «освобождения» мастера из плена работы.
- Вот! Есть такой, процарапанный алюминий, потом состаренный. И, наконец, с узором. Но вам, скорее всего, подойдет вот этот, состаренный, – сказал он, с таким воодушевлением, что мне показалось, что ему просто очень сильно надоело пилить золото, и захотелось просто чего-то современного, для души, а не для семейных склепов, в которые превратились квартиры многих в наши дни.
- Вот этот! Я возьму вот этот, – обрадовавшись, сказал я.
- Он очень дорогой, - предупредила Лариса.
- Но, зато какой красивый! – сказал пленник.
- Может, все же возьмете дерево под алюминий? – предложила с надеждой в голосе Лариса.
На ее глазах сейчас рушился весь мир.
- А оно, что дешевле? – спросил я.
- Конечно дешевле! Его все берут, поэтому мы на него и цену можем меньше поставить. А алюминий никому не нужен. Он у нас, поэтому в самом дальнем углу. От этого и дорогой. Оборот у него очень маленький. Раз в полгода может, кто и возьмет, - объяснил все мастер.
Я спросил у Ларисы, сколько стоит каждая из принесенных мне трех образцов. Для того, чтобы мне было проще определиться с решением, и минуты через две сделал выбор.
- Вы молодец. Мне тоже эта нравится. Но она самая дорогая, - поддержал меня мастер.
- Сколько?
- 800 рублей метр, - сказал он.
- Хорошо. Посчитайте мне тогда, пожалуйста, всю работу, - сказал я Ларисе.
Мастер исчез в темноте мастерской так же, как и появился, незаметно.
- «Хорошо, когда тебя понимают» - подумал я.
- Тысяча девятьсот рублей, - наконец сказала Лариса.
Двое молодых людей, парень и девушка, за моей спиной, молча повернулись и пошли к выходу.
- Как дорого у них! – услышал я женский голос уже с самого порога.
- Ты что? Зато тут очень быстро делают. Прямо при тебе, - ответил ему парень
- А скидку можно какую-то? – жалобно спросил я.
- Нет. На алюминий нет, - сказала Лариса.
- Скинь хотя бы стольник! – откуда-то из темноты раздался голос мастера.
- Тысяча восемьсот, – сухо констатировала Лариса.
- Хорошо. Когда будет готово? – спросил я.
- Сегодня уже не успеем. Приходите завтра. Только не к открытию, - сказала Лариса.
- Хорошо, - произнес я. Оплатив счет по карточке.
На следующий день я заехал в мастерскую к часу дня, вместе с сыном, чтобы он так же видел, на что у нас в городе спрос больше всего, и учился самостоятельно выбирать логичные вещи.
В багетной мастерской было много народа. И я. Уже с самого порога понял, что мой заказ не готов.
- Теперь опять придется долго ждать, пока меня заметят, - сказал сыну я.
Но, как-будто почувствовав меня, из недр мастерской вышел знакомый мне человек. Сегодня он был одет так же, как и вчера, и возможно через неделю, и через год, и через два, он останется таким же, как и сегодня, так, как его уже ничего не изменит.
- Ваша работа еще не готова. Извините. У нас срочный заказ. Рамы в золоте. Уж не обессудьте. Приходите вечером, а еще лучше послезавтра, - попросил он.
- Хорошо, я еще позвоню вам часа через два, – сказал я.
Мы с сыном уехали по своим делам и только, примерно часа через два я набрал номер телефона мастерской. Трубку взяла Лариса.
- Скажите пожалуйста… Не могу назвать номер своего заказа… Его нет на чеке. Моя дверь не готова? – обрадовавшись своему вдруг нашедшемуся решению по формулировке вопроса – сказал я.
- Нет, не готова. Приезжайте под закрытие. Мы сделаем до шести часов, - услышал я ее ответ
- Хорошо. Я перед выездом вам позвоню, - сказал я.
- Не надо. Я сама вам позвоню по факту.
- Хорошо. Я буду ждать вашего звонка, - произнес я, понимая, что ждать его это все равно, что ждать манны небесной.
Ровно в половине шестого вечера, уже без сына, я вошел в, до боли в сердце знакомый подвал.
Там явно шел разговор между сотрудниками. Но все моментально стихло, когда вошел я.
По разрухе и беспорядку в помещении было видно, что только, что была закончена какая-то колоссальная работа по обрамлению очень важной экспозиции известного в определенных кругах – художника, явно работающего под спрос. В дальнем углу мастерской валялись обрезки золотых багетов, разной толщины и рисунка. Добротных, но не дорогих. Он, безусловно, в отличие от меня, брал погонными метрами. Я же опять оказался где-то в стороне. И даже Лариса была тут не при чем.
- «Не готово» - понял я.
И даже, и не спрашивая развернулся чтобы уйти, но услышал в спину.
- Приходите послезавтра, в понедельник. В воскресенье у нас выходной. При вас все сделаем, - уже в спину сказала Лариса.
16.12.17г.