В курсантские годы я попал на съемки кинофильма «Баллада о Беринге и его друзьях». Нас сняли с УПС «Зенит» и отвезли в деревню Вистино, там стоял небольшой парусник, переоборудованный в пакетбот "СВЯТОЙ ПЕТР". Нам предстояло участовать в сценах постановки парусов. Помощница режиссера рассказа нам о содержании фильма, для нас тогдашних «морячин» имена Беринга и его товарищей ничего не говорили. Как Пушкин говорил, мы были «ленивы и нелюбопытны». Съемки шли как-то вяло, пару раз мы поднимали паруса, участвовали в сценах подхода к берегам. Там я лично увековечен в сценке передвижения по палубе в качестве умирающих матросов... Среди артистов были Игорь Ледогоров, который играл Дмитрия Овцына и Юрий Назаров - исполнял роль штурмана Алексея Чирикова. Ледогоров нам курсантам не понравился, надменный, хвастался каким-то дорогим перстнем... спустя много лет я его видел во время гастролей артистов Театра на Таганке в Измайловском саду. Он стоял в группе артистов,перекуривали во время перерыва. Такой же надменный,на нем был дорогой велюровый пиджак и сиял тот же перстень. Основной «фишкой» их концерта были песни Высоцкого, причем пели все, занятые в концерте. А вот Юрий Назаров был очень общительным, расспрашивал нас о мореходке... делился своими воспоминаниями. Так что про Дмитрия Овцына я кое-что знал, но благодаря Ледогорову, «киношный» мне лично совсем не понравился.
В прошлом году наш питерский филиал Совкомфлота получил новые танкера
"ШТУРМАН ОВЦЫН", "ШТУРМАН МАЛЫГИН", "ШТУРМАН АЛЬБАНОВ". Пришлось перелопатить массу литературы, чтобы поближе узнать, чем они прославились...
В Кронштадте на стенах Морского собора висят черные мраморные памятные доски с именами ВСЕХ офицеров царского военно-морского флота, погибших при выполнении воинского долга с конца 17 века до Октябрьской революции. Среди имен я обнаружил контр-адмирала Ивана Овцына, который был из рода предков Рюрика
и дальним родственником штурмана, сподвижника Беринга, Дмитрия Овцына...
Погиб он героически как написано в одной из статей... "Однако самый пик несчастий пришелся на осенние месяцы. В сентябре большая часть Черноморского флота под началом адмирала Федора Федоровича Ушакова была отправлена в Средиземное море для войны с французами. Оставшиеся же в Севастополе линейные корабли и фрегаты были сведены в эскадру под командованием младшего флагмана Черноморского флота контр-адмирала Овцына.
В октябре контр-адмирал, держа свой флаг на 46-пушечном фрегате «Царь Константин», крейсировал с эскадрой у берегов Крыма на траверзе Балаклавы, отрабатывая совместное маневрирование. 11 октября эскадра была внезапно застигнута жесточайшим остовым штормом и не успела укрыться в Севастопольской бухте. На этот раз судьба оказалась беспощадной к фрегатам «Царь Константин» и «Федор Стратилат».
Флагманский фрегат «Царь Константин» уже вскоре после начала шторма получил сильную течь и множество повреждений. От ударов волн начали расходиться доски обшивки корпуса, и вскоре в трюме было полным-полно воды. Непрерывно работали помпы, но этого едва хватало, чтобы трюм не залило вообще. Контр-адмирал Иван Овцын и командир фрегата капитан-лейтенант (по другим данным, к этому времени он уже был капитан 2-го ранга) Иван Тригони делали все возможное для спасения корабля. Для уменьшения воздействия волн и ветра было принято решение спуститься по ветру на запад. На четвертый день держаться в открытом море из-за все прибывающей воды стало невозможно. Через некоторое время удалось кое-как стать на якорь против устья Дуная в трех милях от берега.
Спустили два баркаса. На одном из них отправили на берег батальонного командира с несколькими матросами, чтобы договориться с береговыми властями о помощи терпящему бедствие кораблю. Однако на подходе к берегу баркас перевернуло, и все находившиеся в нем погибли. Второй баркас с пятью гребцами контр-адмирал Овцын распорядился поставить на бакштове.
Сила ветра между тем не уменьшалась, и «Царь Константин» порой кренило так, что он мог вот-вот перевернуться. Чтобы уменьшить напор ветра, Овцын распорядился рубить мачты. При этом одна из срубленных мачт перебила бакштов. Бывшую за кормой на бакштове шлюпку унесло к берегу, на который затем и выбросило. Люди, к счастью, спаслись.
К этому времени помпы перестали справляться с потоком хлеставшей в пробоины воды, и фрегат начал погружаться. И офицеры, и матросы, не спавшие уже пятые сутки, были измотаны до крайности. А шторм по-прежнему не стихал. Вскоре все внутренние помещения фрегата были залиты водой. Фрегат просел в воду до такой степени, что волны свободно гуляли по всей верхней палубе. Команда столпилась на шканцах и баке. С берега видели погибающий корабль, но ничем не могли помочь, так как никакой возможности дойти на гребных судах до фрегата не было. Вскоре «Царь Константин» исчез из виду. Это могло означать только одно: он затонул со всеми бывшими на нем людьми. На следующий день ветер стал понемногу стихать и к берегу прибило едва живого подпоручика Богдановича, квартирмейстера и двух матросов, спасшихся на обломках судна. Это были все, кто уцелел из четырехсотенного экипажа. По словам Богдановича, до самой последней минуты на борту фрегата не было никакой паники. Контр-адмирал Овцын и командир капитан-лейтенант Тригони распоряжались, как всегда, спокойно и хладнокровно, а в момент погружения фрегата команда кричала «ура». Флагман и командир погибли, так и не оставив своего корабля. Помимо пяти человек с уцелевшего баркаса и четверых, спасшихся на обломках, из команды «Царя Константина» в живых остались еще один капитан-лейтенант и семь матросов, оставленных по хозяйственным делам в Севастополе и не участвовавших в этом роковом плавании. Всего же на «Царе Константине» погибли контр-адмирал Овцын, 21 офицер, 377 матросов и 34 солдата морского полка.»