Глава 8 в которой Торгильс приносит недобрую весть, и Стейнар выходит вперед.
Холодные ветра и зарядившие дожди оборвали с деревьев остатки листвы. И вот уже голые ветки жалобно тянуться к небу в слабой надежде увидеть остывающее солнце, погреться остатками его тепла перед неизбежностью зимы. Но солнечный диск все меньше обращает свое светлое око на землю, все больше прячется в серых, мохнатых, пропитанных влагой тучах. Поздняя осень…
Князь почти совсем оправился от своей раны. Боли не было, рубец, что образовался под правой ключицей, его не беспокоил, но слабость и быстрая утомляемость еще не позволяли вернуться к привычным нагрузкам. Сказывалась большая кровопотеря. Но день ото дня силы возвращались к нему, и Торбьёрн уже начал совершать небольшие прогулки верхом в сухую погоду.
В один из дождливых хмурых дней во время обеда, когда за столом кроме князя, его брата и обеих пленниц присутствовали Сварт с отцом, неожиданно один из слуг подошел к князю и что-то прошептал тому на ухо. Торбьёрн кивнул и улыбнулся, бросив взгляд на Фрейвара. Слуга торопливо удалился.
- Вернулся Торгильс, - произнес князь, - наконец-то, а то я уже начал беспокоится.
- Да, задержался он у короля Амадиса. Небось, старый лис не хотел платить, - откликнулся Фрейвар, пригубив из высокого серебряного кубка.
- Ну, Торгильсу сложно отказать. Он умеет быть на редкость убедительным.
Двери распахнулись и в комнату вошел высокий, наполовину седой человек. По возрасту он был близок к Фрейвару и принадлежал к ближнему кругу еще князя Тормунда. Именно поэтому Торбьёрн мог на него всегда положиться и поручал самые сложные и опасные задания. Холодные голубые глаза с прищуром смотрели из-под низко нависающих бровей. Белая нитка шрама наискось пересекала лицо гостя от виска до подбородка, придавая ему угрожающий вид. Отчего у большинства людей, впервые встречавших Торгилься, сразу отпадала охота с ним спорить и возражать.
- Рад видеть тебя в добром здравии, князь! – воскликнул Торгильс, подходя к столу и склоняясь в почтительном поклоне.
- И я рад видеть тебя, друг мой! Садись за стол, присоединяйся к нашему обеду, - предложил Торбьёрн, давая знак слугам принести гостю столовый прибор.
Торгильс уселся напротив князя, с явным удовольствием окинув взглядом разнообразие блюд на столе.
- Ты прости, князь, что я ворвался сюда сразу с дороги, даже не переодевшись. Но я привез недобрые вести.
Присутствующие за столом уставились на нежданного гостя с тревогой и беспокойством. Вот только недобрых вестей и не хватало!
- Говори! – поторопил гостя Торбьёрн, у которого сразу пропал аппетит.
- Я вернулся с пустыми руками, - признался Торгильс, но посмотрел на своего господина смело и открыто, без тени вины и сомнений.
Всем сразу стало понятно, что это не самая плохая весть. Торбьёрн отложил салфетку в сторону и откинулся на спинку стула.
- Что, старый лис Амадис не желает платить дань? – усмехнулся он в усы.
- Не знаю, желает или не желает. Я его не нашел. Прячется где-то все королевское семейство от мора, что свирепствует в стране пиланов, - начал рассказывать Торгильс, кивнув слуге, поставившему перед ним чистую тарелку. – Когда наш корабль причалил в порту, у меня сразу появилось недоброе предчувствие. Большой портовый город трудно было узнать! Торговые корабли один за одним уходили в море, перегруженные пассажирами. На пристани в панике носился народ. Все напоминало спешную эвакуацию. Я не сразу понял, какой же враг гнал людей с насиженных мест? По дороге в столицу мы встречали вымершие деревни и целые города, где не осталось ни одного жителя! Только голодные псы шастали по опустевшим улицам и выли от тоски и страха. Жуткое зрелище, мой государь…
Торгильс остановился, накладывая в тарелку еду, не сумев сдержать чувство голода, давно и упорно подгонявшее его в дороге к стенам родной крепости. Но князь не обращал на это внимания. Он думал, и думы эти были полны тревоги.
- Столица тоже превратилась в ужасное место, - продолжил свой рассказ гость, - по полупустым улицам и площадям на телегах и повозках всюду везли завернутые в простыни трупы, свозя их и скидывая в общие могилы за чертой города. Королевский дворец, некогда шумный, богатый, роскошный, опустел и напоминал дом-призрак. Куда делись его обитатели, никто не знал. Я попытался разыскать короля с его свитой, но напрасно. Полная неразбериха, запустение и смерть царят нынче в королевстве пиланов! Думаю, Амадису сейчас не до выплаты дани. Ему бы жизнь свою сохранить. Так что, князь, прости уж меня, не выполнил я твое поручение.
- Да, не повезло Амадису, - вздохнул князь, не выразив и тени недовольства своим посланником. – Вот так готовился, наверное, к отражению атак наших доблестных воинов, а перед мором оказался беззащитным. Ладно, Торгильс, это не самая страшная потеря для нашей казны. Скажи, как ты сам и твоя команда?
Торгильс с аппетитом ел, оставив позади все переживания. Он вернулся домой, а дома, как известно, и стены помогают.
- Я? Со мной все в порядке, с командой тоже. Правда, один из сопровождавших меня солдат приболел в дороге. Простудился, наверное. На обратном пути, пока шли по морю, его лихорадка мучила, да какие-то красные пятна на руках и ногах выступили. А лекарей у нас в команде нет. Ну, я его оставил в придорожной деревеньке, что на пути в Арнгрей лежит. Пусть местная знахарка его выхаживает, а то что-то совсем парень плох был.
Торгильс рассказывал спокойным голосом, его внимание было больше приковано к куску мяса на собственной тарелке, а не к рассказу. Но при его словах лицо царевны Любавы вытянулось и побледнело.
- Красные пятна на руках и ногах? – вдруг переспросила она, и посмотрела на князя с таким выражением, что сердце у него замерло.
- Угу. Красные пятна, - кивнул гость, жуя мясо.
- Что тебя так насторожило, царевна? - спросил Торбьёрн.
- Это может быть мор, - произнесла та, бледнея еще больше. – Прикажи, князь, запрягать коней. Надо срочно ехать в эту деревню.
- С чего вдруг? – усмехнулся Сварт, недолюбливающий пленницу. Он считал, что князь слишком много времени и внимания уделяет этой особе. И это ему не нравилось. – Тебя так тронула судьба заболевшего солдата, царевна? Думаю, у князя есть заботы по важнее.
- Если это мор, Сварт, то в ближайшее время основной заботой князя будет спасение своей страны! – ответила Любава холодно и непреклонно взглянув в глаза собеседника. – Я слышала, что красные пятна на теле появлялись у тех, кого касался мор. Потом эти пятна превращаются в черные, гноящиеся язвы. И человек быстро умирает. При этом он очень заразен.
- Откуда ты знаешь, Любава? – спросил князь с удивлением.
- В нашу страну заморские купцы тоже завезли мор как раз из королевства пиланов. Вымерла вся деревня. Но нам удалось справиться и не дать распространиться мору дальше. Прошу тебя, князь, прикажи запрягать коней. Я должна своими глазами увидеть этого солдата.
- Ты с ума сошла! – зашептала Забава, выпучив испуганные глаза.
- Кого ты слушаешь, князь! – возмутился Сварт. – Чего только не придумает наша дорогая гостья. У страха, как известно, глаза велики.
Но князь внимательно смотрел на Любаву. Она вовсе не казалась испуганной. Встревоженной, сосредоточенной, но не испуганной. Ему трудно было не верить своей спасительнице.
- Торбьёрн, - вдруг зашептал на ухо Сварт, склонившись к нему совсем близко, - она хочет сбежать от тебя. Вот и использует эту возможность съездить в придорожную деревню. Там же до порта недалеко. Не верю ни одному ее слову. И тебе не советую.
- Князь, послушай меня, я знаю, что говорю. Нужно все увидеть своими глазами. Может быть, больной солдат уже выздоровел от своей простуды. Но если это мор, то придется принимать срочные меры, чтобы не дать ему распространиться на всю страну! – пыталась убедить князя Любава.
В спор вступил недовольно хмурившийся Фрейвар:
- Я не бывал в Стране Озёр, царевна, и не знаю, принято ли в ней допускать до управления страной женщин. Но я с высоты своего жизненного опыта считаю, что боги создали женщин не для этого. Не стоит вмешиваться в дела мужчин. Я искренне благодарен тебе за спасение своего господина, но дальше мы уж как-нибудь обойдемся без твоих советов. Извини, царевна, но лучше тебе не вмешиваться.
Он бросил на девушку такой жесткий и холодный взгляд, что мурашки пробежали у нее по спине. О, да, за несколько недель пребывания в цитадели Любава поняла, что это мир мужчин. Это их царство, где все создано для их удобства, все подчинено их воли и желаниям. И женщины существовали здесь лишь для удобства мужчин. Но слишком велик был риск, чтобы отступать перед этим непреклонным и осуждающим взглядом старого верного сторожевого пса Торбьёрна. И она не дрогнула, а посмотрела на князя.
- Ты, конечно, можешь меня не слушать, князь. Послушать женщину в вашем понимании равносильно потере уважения мужчин. Но не лучше ли потерять уважение некоторых самоуверенных и глупых мужчин, чем потерять страну?!
От возмущения Сварт вскочил со своего места, с грохотом уронив стул, на котором только что сидел. А Стейнар фыркнул, удивляясь смелости этой зеленоглазой девчонки. Фрейвар сжал пудовые кулаки и нахмурился. И даже Торгильс оторвался от еды, удивленно переводя взгляд с князя на царевну и обратно. Что-то изменилось за время его отсутствия в замке. Забава вжала голову в плечи, чувствуя, как сгущаются тучи над столом. Князь же задумчиво поглаживал короткую окладистую бородку, размышляя над советом Любавы.
- Пожалуй, я отдам приказ седлать коней, - сказал он, не обращая внимания ни на кого, - но ты туда не поедешь. Если это действительно мор, то для тебя это слишком опасно. Я пошлю туда солдат.
- Князь, я – волхва! Я смогу справиться с мором, как справилась с твоей раной, а твои солдаты нет. В моей стране с очагом опасности смогли справиться только волхвы. Не рискуй своими людьми. Они перед мором беззащитны. Я знаю, что твои солдаты лучшие в мире воины, но в борьбе с этой напастью мечи и копья не помогут.
- Я не могу тебя туда пустить! – Торбьёрн упрямо покачал головой. – Я сам туда поеду.
Но тут уж взвился на дыбы Стейнар:
- Ну, уж нет, братец! Ты еще от раны полностью не оправился. Я туда поеду! И сам со всем разберусь.
- Это слишком опасно, Стейнар! – попытался образумить младшего брата князь.
- Вот именно! Поэтому туда должен ехать я. Да и должок у меня перед тобой. А я не люблю быть в долгу, ты же знаешь.
В конце концов договорились, что в деревню поедут Стейнар с Любавой, посмотрят все и вернуться, оценив обстановку, но не предпринимая никаких действий. Князь с другими будет ждать их недалеко от деревни в безопасном месте. Выходили из столовой после обеда молча. Любава кожей ощущала осуждающие, недружелюбные взгляды друзей и соратников Торбьёрна.
Маленькая хмурая деревенька была зажата с двух сторон проезжей дорогой и рукавом реки. Меньше десятка небольших домиков с дворовыми постройками зябко ежились под порывами сырого осеннего ветра, выдувавшего из всего живого остатки тепла. Путники, ехавшие верхом, остановились в отдалении, пытаясь разглядеть на улицах жителей деревни. Но ни одной живой души видно не было.
- Дальше вам ехать нельзя, - сказала Любава и бросила взгляд на Забаву. Та смотрела на подругу с тревогой, но молчала. – Стейнар, нам с тобой нужно надеть перчатки, капюшоны и закрыть лица платками.
- Это еще зачем? – криво и недоверчиво усмехнулся княжич. – Мы что, на маскарад едем? Примеряем на себя роли разбойников с большой дороги? Или ты опасаешься быть узнанной кем-то из местных?
- В целях собственной безопасности! – Любава бросила на Стейнара строгий взгляд. Не время и не место было шутить. – Так что, будь любезен, слушайся меня.
Стейнар под насмешливыми взглядами Сварта и нескольких друзей из окружения князя, что сопровождали их, стал нехотя выполнять распоряжения царевны. Ох, уж эти свободолюбивые барышни из Страны озер! Любят командовать.
Накинув на головы капюшоны плащей и прикрыв нижнюю часть лиц платками двинулись к деревне, спинами ощущая тревожные взгляды оставшихся их ждать на месте князя и сопровождающих.
- Ни к чему не прикасайся руками, Стейнар, - наставляла Любава, - смертоносная зараза может передаваться через прикосновение. Если увидим трупы, близко к ним не подходи.
- С чего ты взяла, что мы увидим трупы? – поинтересовался Стейнар, поправляя ужасно мешающий платок, закрывавший рот и нос. Из-за него было трудно, неудобно говорить и дышать. И вообще он чувствовал себя в этом дурацком облачении очень глупо. Вот уж после возвращения огребет он насмешек и язвительных замечаний от товарищей! А уж от Забавы тем более.
- Увидим, княжич, увидим. И много трупов.
Ее способность видеть будущее и заглядывать в прошлое, а также залечивать раны, немного пугала Стейнара. Уж очень это было странно и необычно. Никогда раньше не имел он дела с колдунами и волшебниками.
Подъехали к окраинным домам, прислушались. В полной тишине только ветер завывал, нося по улицам хлопья серого тумана, прилетавшего с реки. Даже лая деревенских псов не было слышно. Деревня как вымерла. Стейнар тронул поводья, но его конь забеспокоился, фыркая и раздувая ноздри, отказываясь идти дальше. Чуткое животное всем своим существом ощущало присутствие опасности.
- Ну, вперед! Чего встал как вкопанный? – попытался всадник заставить коня. А тот выгнул шею дугой и стал копытом рыть землю, но с места не сдвинулся. – Да что с ним такое?
- Он боится. Значит, дальше пойдем пешком, - сказала Любава и легко соскочила на землю.
Коней привязали к изгороди крайнего дома и дальше пошли пешком. В первом же доме, открыв скрипучую дверь, увидели на полу, на кроватях, на лавках целую семью мертвецов, взрослых и детей. Их тела, синюшные, страшные, были изуродованы отвратительными черными язвами, остекленевшие глаза бессмысленно уставились в пространство. Стейнар сглотнул застрявший в горле ком, наблюдая эту жуткую картину из-за плеча царевны. Холодок страха пробежал по спине вдоль позвоночника. Она была права, тысячу раз права. Ни одного живого в этой деревне не было.
Обходя дома, находили все новых и новых покойников. Старики и дети, мужчины и женщины… В одном из домов, что стоял на отшибе, нашли труп в солдатском мундире. Тот самый, из команды Торгильса. Рядом лежала старуха – знахарка, мертвая, мертвее не бывает.
Когда собрались возвращаться к своим, Любаве показалось, что из дверей дома, который они уже бегло осмотрели, донесся странный звук, похожий на стон.
- Подожди, Стейнар, кажется здесь есть кто-то живой!
Девушка вернулась в дом и в углу обнаружила девочку лет десяти.
Худенькая, изможденная болезнью, с покрытыми красными, вспухшими пятнами руками и ногами, она тихо стонала. Любава бросилась к ней, опустилась рядом на колени, всматриваясь в бледное личико, искаженное гримасой боли.
- Живая! Надо же, она живая! – С радостью и изумлением воскликнула она.
Царевна поднялась на ноги и вернулась к Стейнару.
- Тут девочка, еще живая. Ей надо помочь.
- А ты сможешь? – темные, чуть раскосые глаза княжича смотрели на нее с тревогой и надеждой.
- Смогу. Только ее надо как-то унести отсюда. – Любава оглянулась по сторонам в поисках телеги или повозки. – Ее надо на что-то положить и увезти в безопасное место. Вон там телега!
Она указала на торчавший из-за угла дома задник старой телеги. Привести коня, впрячь в телегу, телегу подвести к дому, тогда она сможет вынести девочку на руках и положить туда.
- За конем надо сходить.
Стейнар молча кивнул и отправился за конем. Ему пришлось долго гладить верного друга по длинной, мускулистой шее, нашептывая на ухо что-то ласковое и успокоительное, прежде чем конь, понуро повесив голову и испуганно прижимая уши, все-таки пошел вслед за хозяином. Стейнар впряг коня в телегу, наблюдая, как тот перебирает ногами и тревожно вздрагивает, косясь по сторонам расширенными от страха глазами, а по бокам его пробегают волны нервной дрожи.
Похлопав запряженного коня по спине, княжич вернулся к царевне.
- Подведи коня поближе, Стейнар, - попросила она, - мне не донести девочку, далеко. Она все-таки тяжелая.
- Не царское это дело, носить больных на руках! – с этими словами Стейнар решительно отодвинул царевну от входа в дом и вошел внутрь.
Она и слова сказать не успела, как на пороге снова появился княжич, неся на руках несчастную девочку.
- Ты что делаешь, Стейнар?! – воскликнула Любава, - Я же предупреждала, чтобы ты ни к чему тут не прикасался!
- Ничего, я же в перчатках, - и понес девочку к телеге. Покрытые пятнами руки и ноги под рваным подолом грязного платья бессильно болтались. Голова со спутанными, слипшимися прядями темных волос откинулась назад, обнажая тоненькую, бледную шейку.
Княжич осторожно уложил девочку в телегу, поправив голову и подложив под нее охапку сухого сена. Глаза девочки приоткрылись и взглянули на своих спасителей, блеснув слезой, но тут же снова закрылись. Стейнар взял поводья и повел коня медленным шагом прочь от этого страшного места. Скрип колес прозвучал в напряженной угрожающей тишине так пронзительно, что сердце невольно сжалось от недоброго предчувствия.
Любава верхом на своем коне, опережая пешего княжича, помчалась к ожидавшим известий Торбьёрну с товарищами. А тот сгорал от тревоги, кляня себя за то, что отпустил хрупкую девушку в самое пекло. Надо было никого не слушать и самому пойти, не взирая на не редкие приступы внезапной слабости и головокружения.
Остановив коня в десяти шагах от них, царевна крикнула:
- Князь, ближе я подходить не буду. В деревне все мертвы. Это мор. Мы нашли живую девочку. Ей нужна помощь. Мы отвезем ее в безопасное и безлюдное место, и я попытаюсь ее спасти. Прикажи своим людям сжечь деревню вместе с трупами. Только пусть близко к домам не подходят. Это опасно. Вокруг деревни потом выстави стражу, чтобы никого не подпускать к пепелищу.
- Что несет эта ведьма? – возмущенно спросил Сварт. – Надеюсь, князь, ты не собираешься выполнять ее распоряжения?
- Замолчи, Сварт, и не называй ее ведьмой! – резко одернул друга Торбьёрн, после слов царевны став серьёзным и сосредоточенным. – Возьми людей, пусть каждый запалит факел и бросит во двор дома.
- Царевна, вверх по реке есть лачуга рыбака, где зимой хранят рыболовные снасти, - крикнул он Любаве, - Сейчас она должна быть пуста. Отправляйтесь туда. Я пришлю людей, вам привезут еду и одежду. Несколько солдат будут поблизости, если вам что-нибудь понадобится.
Царевна кивнула и на мгновение задержалась, не отрываясь глядя в синие, встревоженные глаза. Потом тронула поводья и повернула коня к реке. Через минуту ее догнал Стейнар, ведя в поводу влекущего телегу коня.
Рыбачья лачуга на берегу реки продувалась всеми ветрами, но Стейнар развел огонь в очаге. Веселые язычки пламени озарили убогую обстановку, преобразив сколоченный из грубо оструганных досок стол, лавки, топчан в углу с уложенной на него больной, согревая теплом и вселяя надежду.
Стейнар пошевелил кочергой догорающие в очаге плащи и перчатки, которые они сняли и сожгли по настоянию царевны. Новая одежда, привезенная княжеским дружинником вместе с корзиной еды, лежала на лавке. Любава, склонившись над еле живой девочкой, что-то шептала и медленно водила руками над истерзанным болезнью телом несчастной.
Стейнар думал о смерти. Он не был трусом, не раз попадал в стычки с вооруженным противником, участвовал и в больших сражениях, даже пару раз был ранен. И ни разу душа его не сжималась в дрожащий испуганный комок перед лицом смерти, на всем скаку несущейся прямо на него в образе вооруженного до зубов головореза. Наоборот, опасность только разжигала в нем кровь, вызывала азарт, туманила голову. И он с громким восторженным криком бросался в самую гущу битвы.
Впервые в жизни он почувствовал страх смерти здесь, в этой вымершей деревне. Да и трудно было не испугаться невидимой, но ощущаемой кожей, каждой клеточкой, висящей в воздухе, прячущейся за каждым углом опасности. Эта смерть была коварной, таинственной, роковой. Ее не было видно, но она была везде. Да и мертвые тела, изуродованные жуткими черными язвами, выглядели гораздо страшнее изрубленных, окровавленных тел погибших на поле боя.
Стейнар взглянул на свою спутницу. Лицо целительницы было бледным и сосредоточенным, волосы ее растрепались и золотистым нимбом окружали склоненную над больной девочкой голову. Он немного удивился, заметив испарину на лбу и то, как напряжены ее руки с растопыренными пальцами, будто она сжимала и пыталась удержать ими что-то невидимое, неощутимое обычным человеком. Колдунья, настоящая колдунья! Все-таки хорошо, что моя Забава не обладает этим таинственным и загадочным даром! Подумал Стейнар, улыбнувшись тому, как легко он в мыслях назвал рыжеволосую занозу своей.
Вот уж где ему не хватало смелости, так это рядом с Забавой. Даже взглянуть прямо и открыто в ее глаза цвета гречишного меда требовало особого мужества. Проще было искоса наблюдать за ней, ловить сердитые взгляды, едкие, колючие словечки, тайком любоваться изяществом и грацией тонкой девичьей фигурки. Но мечтать то ему никто не запрещал! А что, думал он, вот разберемся с этим мором, вернемся в замок, поговорю с братом и пошлю сватов к заморской красавице. Пусть только попробует отказаться от такого видного жениха! Он фыркнул, усмехнувшись. Уж очень смешным показалось слово «жених». А вот от слова «невеста» сладко заныло сердце. Ох, Забава, Забава, поскорей бы вернуться к тебе. За два дня соскучился так, будто год не виделись.
Поколдовав над страдалицей Любава устало выпрямилась, встряхнув напряженные руки, подошла к столу и села на лавку.
- Хочешь что-нибудь поесть? – тихо, чтобы не потревожить девочку, спросил Стейнар.
- Нет. Мне бы поспать, - ответила Любава и положила голову на сложенные перед собой руки. И кажется мгновенно уснула. Трудная работа по спасению умирающей требовала от нее слишком много сил.
Стейнар подошел, взял с лавки новый плащ и укрыл им плечи спящей царевны. По лачуге гуляли сквозняки. Он подошел к девочке и взглянул на нее, обратив внимание на то, что она уже не стонала в забытьи, а красные пятна на руках значительно побледнели. Очень хотелось верить, что усилиями волхвы перелом в сторону выздоровления уже наступил.
Вдруг девочка открыла глаза и прошептала пересохшими, потрескавшимися губами: «Пить!»
- Сейчас, сейчас! – заметался по жалкой лачуге княжич в поисках воды.
Он достал старую глиняную чашку с отбитым краешком и наполнил ее теплой водой. Любава не велела ему прикасаться к больной, но девочка хотела пить, а целительница крепко спала. Стейнар бросил взгляд на спящую, на секунду заколебавшись. Но потом подошел к девочке и склонился над ней, одной рукой приподняв ее голову, а второй поднеся чашку с водой к ее губам.
- Пей, милая. Это хорошо, что ты пить попросила. Значит идешь на поправку. Скоро все кончится, царевна тебя вытащит из лап смерти, и мы вернемся домой. Жить теперь будешь в замке. Пристроим тебя в какую-нибудь хорошую семью. И все постепенно наладится, - шептал он скорее для себя, чем для девочки. Просто ему очень хотелось, чтобы этот кошмар скорее закончился.
http://www.proza.ru/2018/04/15/691