Здравствуй, к тебе на свиданье я вышел.
Ты уж прости, я к тебе не привык.
Капли дождя, словно лунные вишни,
Со звоном посыпались за воротник.
Художник Андрей Дибров прочел эти строки в новом сборнике стихов своей знакомой и положил книгу, еще пахнущую типографской краской, на стол. Боже, раньше он так любил сентябрь, так мечтал описать его красками. Где ты, пряный и пьяный от спелых антоновок первый месяц осени? И почему твое дыхание не доносится до окон городской квартиры?
Неужели всему виной она - неотвратимая пора угасания. Когда ни сочные краски заката, ни младенческая улыбка утра, ни весенняя капель не побуждают потянуться к кистям? Руки как будто два крыла старой птицы, переживающей свою зиму. Лежащий на столе конверт беле больничной пустотой. Художник, у которого на столе буйствовал творческий беспорядок, взял в письмо, пролежавшее здесь не один день.
Так. Что пишет самая младшая, но самая благоразумная в семье сестренка Зиночка? Да о чем она, Боже мой?
«Андрей. Меня не может беспокоить здоровье отца и его поведение. Соседка бабка Дарья написала, что наш старик собирается привести в дом женщину, которая намного моложе его. Надо б поехать разобраться, что к чему. А то не успеешь глазом моргнуть, а летом некуда будет приехать в гости- почти новый кирпичный дом в руках у новой хозяйки.»
Андрей даже засмеялся от такого нелепого слуха. Зачем Зинке этот дом, если она стала очень редкой гостьей в Рябиновке у отца. Но даже если дело обстоит таким образом, зачем мешать проявлению последней мужицкой сущности? Но все же единственный в семье сын решил съездить в родное село, ведь он живет ближе всех к Рябиновке.
Дом встретил его каким-то необычным светом, какого не наблюдалось в последние пять лет. Что изменилось здесь? На первый взгляд- ничего. Только во дворе - чистота и порядок. Забор подлажен и покрашен не ядовито-зеленым цветом, как раньше, а нежно-голубым с желтыми разводами. Шторки на окнах - с розовинкой, которая так и тянет зайти в дом. Художник, он жил оттенками и понимал в этом толк. Так вот в кого его тяга к полутонам. Деревенские обычно любили покрасить все поярче- как кулаком в лоб. Заборы у всех - ядовито-зеленые или ярко-оранжевые с красным. А дома облекали в белое с темно-синим. А уж шторы подбирали – чисто ярмарка после великого поста. Но почему отец в молодости не заботился о таких мелочах и не проявлял своих склонностей?
Неужели так была сильна материнская линия?
Порядок был и в доме. И как-то совсем не верилось, что здесь живет, вернее, доживает последние годы равнодушный ко всем радостям жизни старик.
Отец пришел с ведром воды от родника. В его взоре появилось что-то новое, живое. Увидев сына, Степан Иванович слегка смутился и во его взгляде появилось что-то виноватое. Родные обнялись. Отец, накормив гостя, как бы нехотя спросил:
-Ты просто так или, как сестра, приехал поучать старого отца?
И такая горечь была в его словах, что Андрей поспешил ответить:
-Да ты что. Отец. Какой из меня учитель. Я хоть и старший из детей. Да, видно, самый непутевый. Ни семьи, ни детей, ни постоянного места жительства.
- Каждому, видать, свое, - вздохнул отец, поглаживая седую, но все еще густую шевелюру на голове.- и я тебе- не судья. Лишь бы ты сам ни о чем не тужил. Вот когда пожалеешь, что все не так- будто перечеркнешь свою жизнь. Недоброе это дело.
После этого не донца досказанного отец и сын стали жить. Не мешая друг другу. Старик знал, что Андрей тут же возьмется за свои краски и старался не отвлекать его на обыденные мелочи. Тем более сам пока справлялся с ними.
А художник действительно хотел почерпнуть в Рябиновке хоть капельку вдохновения. Тем более, она так хороша сейчас.
Утром Андрей, даже не позавтракав, пошел по соседям. В детстве он любил эти мудрые деревенские лица, прожившие весь век около земли. Непокрытой асфальтом. Они всегда казались ему особенными. Жаль только, что стареющее село никогда не желало отдыха. Руки женщин и мужчин, больше похожие на корни деревьев, постоянно искали работы. Даже вечером, сидя на пенечках, люди беспокойно теребили фартуки, носившие почти круглосуточно - на случай грязной работы. А мужики без дела хватались за трубки, чтоб чем-то занять руки.
Не было у них на душе состояния покоя. Он понял это сейчас, почему. Власть, не любящая браться за лопаты, приучила их все время жить наготове.
Обойдя село. Андрей поймал себя на мысли, что так и не решился зайти к той женщине, которая поселилась здесь несколько лет назад. То ли боялся неосторожного слова с ее стороны. То ли трудно было это сделать под неусыпным взором соседей.
Но как-то вечером гость решился на прогулку в конец села, где у дочки умершей бабки Марюты купила домишко Ольга Ивановна. Подойдя к аккуратному палисаднику, художник совсем забыл об осторожности и присел возле клумбы с последними цветами. Казалось, в них жила трепетная, нежная, ранимая душа совсем не старой женщины, любящей жизнь. Под последними лучами солнца цветы то полыхали солнечными бликами, то отдавали свежестью напитанных дождями и налитых спелостью вишен. А то и вовсе голубели наивнейшими и чистейшими взорами ребенка. Андрей не заметил. Как вышла хозяйка дома. Что-то знакомое было в ее облике. Да это же учитель пения Ольга Ивановна, в которую были влюблены все мальчишки из старшего класса. Что-то было в ней из иного мира, не присущего деревне. Художника поразила гармония души и тела.
- Что же ты стоишь, Андрей?- Засмеялась она искренним смехом.- То ли ждешь приглашения? Так в селе это не принято – гости сами приходят, когда захотят.
Вот уж не думал встретить е в Рябиновке. Он, как и его соседи, с восьмого по десятый классы учились в соседнем селе Березове. А она там жила. Между тем хозяйка усадила гостя за стол, напоила чаем с травами. Андрей долго принюхивался, но так и не смог угадать их все, настолько отвык от вечернего чая, как называли в селе травяной настой.
Говорили долго. Ольга вышла замуж, родила дочку. Семейное счастье длилось 10 лет, пока муж Сергей не погиб в автокатастрофе. Судьба, видимо, не очень любит счастливых людей. Дочь Марина выросла, стала переводчицей. Сейчас она с мужем и детьми живет в Германии. Вот и все.
В домике царили почти такие же полутона, как и у отца. И вся хозяйка была не по-деревенски аккуратной, со вкусом, хотя и скромно одетой. Даже батистовый платочек на ее голове был выбит цветами.
Уходя от Ольги Ивановны, Андрей вдруг понял, почему некоторые соседки невзлюбили ее. Да они просто завидуют или своеобразно мстят за свои несостоявшиеся судьбы. А все оставшиеся в селе мужики с радостью позабивали бы все гвозди в ее заборе, вычерпали всю воду из родника, если бы только она попросила об этом. Но женщина редко когда обращалась за подмогой. Самой-то делать нечего. В то время. Как другие изо всех сил сажали картошку на огромной площади, стремясь поддержать непутевых деток, у нее огород- всего 6 соток. Почему-то сынки и дочки, покинувшие село в погоне за счастьем, не могли подружиться с достатком. Кто-то пил. Другие просто привыкли надеяться на помощь родителей. Такая незадача. Вот и его сестры Александра и Зинаида завидуют односельчанке, получающей посылки из Германии. А сами никак не выбьются из нищеты. Правда. У первой муж- алкоголик, какой уж тут достаток. А вторая сестра одна воспитывает детей. Ей жизнь тоже не кажется сахаром, ведь ребята у нее- студенты.
Андрей пришел домой. Отец еще не спал. Видно, хотел поговорить с сыном, да не решался. Наконец, заговорил:
-Ты у Ольги Ивановны был?
А далее его речь покатилась, как ручей:
-Понимаешь, сынок, Ольга - прекрасная женщина. А что соседки про нас рассказывают, так это бабьи толки. Ничего мне от нее не надо. Только б знать, что живет на краю села. К роднику ходит с ведрами. Вот и вся моя история. Мне не 17 лет, когда хотелось кричать о любви, писать письма и добиваться взаимности. А вот знать, что не болеет она, ни в чем не нуждается - вот и ладно.
Андрей подумал, что если бы эти двое жили не в селе, где существуют свои законы мироздания, эти люди скрасили бы не один десяток лет. Но так уж случилось: для селян 70-летний мужчина - старик. Тогда уж пусть он держится за ту соломинку, чтоб осень жизни не казалась такой серой и безрадостной. Рано ушла из жизни мама. Вся их жизнь прошла в суете. А теперь пожить бы, да не по-нашему…
Утром художник пошел к пруду, за которым сразу начинался осенний лес.
Он попытался переложить душу осени на холст. Но все как-то не получалось. Вдруг Андрей увидел в глубине леса бело-синее пятно. На миг показалось, осень встретилась со своей младшей сестрой – весной. Да это же Ольга Ивановна что-то собирает в лесу. Плавно движется не поддающаяся надвигающейся старости тело, словно семена счастья ищет. Вот она оперлась на трепещущую на ветру ветку березы в уборе из чистого золота и смотрит куда-то вдаль. И такая молодая нега в ее стане, руки так похожи на крылья, что позови ее или окликни - полетит навстречу, трепеща от счастья.
Андрей не замечал, как быстро работает кисть и что выходило на обычном сером холсте, так увлекся работой.
А на другой день сын попрощался с отцом. Ему не терпелось закончить работу дома - без спешки и суеты. Отец обнял сына и сказал:
- Спасибо.
-За что? Ведь он так и не удосужился помочь по дому. Старик и не просил это делать: берег его покой.
Андрей вошел в квартиру и заперся, выключил и телефон. Писать, писать. Единственное, чего он хотел, это – найти стихи, написанные Светланой. Как там?
Свадебным золотом землю ты вышил.
Путь твой и труден, и чист, и высок.
Ну, так позволь мне жену мою вишню
Поцеловать в пожелтевший висок.
И вот в квартире – похудевший и посветлевший от счастья художник и его картина «Ассоль в сентябре». Вот это – Рябиновка в осеннем золотом уборе. А в центре - нестареющая женщина вся в голубом. Она готовая взмахнуть руками-крыльями и напиться последнего солнечного счастья.
Здравствуй сентябрь, милый мой здравствуй.
Ты не такой шальной, как апрель.
Сердце открою: пожалуйста властвуй.
Мне так по нраву твой свадебный хмель.
Почему-то он не может уйти от этих строчек. Они преследуют его, побуждают позвонить Светлане. Звонок в дверь. Кто это может быть так поздно?
На пороге его холостяцкой берлоги, в которую превратилась его квартира за последние два месяца,- Она. Она подняла глаза на солнечное пятно, которое словно освещало комнату. Увидев «Ассоль», молчит, все воспринимая, как свою задумку.
Так и стоят два человека, чьи души давно вместе. Только у одной руки связаны сумочкой и пакетом с продуктами. У другого они – в красках. Красках ее Величества осени.