Ковыряя в носу, и подумывая над злой судьбой, бедный арестант знал наверняка, что он в этом, Богом проклятом месте случайно, что он не виновен, как и все рядом, что все произошедшее с ним, уже не в первый раз, коварное стечение обстоятельств – обстоятельств, сгубивших его горькую планиду и честное имя. Так думал не только он, так размышляли все окружающие его собратья по несчастью, в минуты наивысшего сосредоточения мысли
Закончив манипуляции с носом, умелым движением пальца, тюремный обитатель решал, что делать? Этот извечный русский вопрос звучал и ворочался в его мозгу и так, и этак. Вопрос витал в воспаленной голове с разными интонациями и звуковыми вариациями, а иногда после вечерней трапезы селедкой, казалось, светился в глазах, как у «собаки Баскервилей» даже у проходивших мимо приятелей. Но делать было нечего, хоть свети глазами, хоть не свети, а сидеть придется.
Единственно, что можно было сделать после местной ушицы, это удалиться за ширмочку дальняка – туалета, посидеть подумать да потолковать с толчком, благо он не досаждал разговорами или нырнуть на шконку, погрузившись в невеселые думки о судьбе – индейке. Выбор был не велик и труден, поэтому было решено отложить эти мероприятия мыслительного толка, на другие времена, благо их было
с избытком, а точнее - валом.
Чай и сушняк, ( баранки) замаячило в голове и тут же желудок, отозвался вечно голодным урчанием, как – будто говоря, давай - давай, а мозг в ответ, где взять - где взять? Взгляд осторожно прощупывал камеру, отметая одну или другую кандидатуры, имеющие искомое и останавливается на претенденте на развод. Задумав недоброе, ЗеКа, выполнив фланговый маневр, вцепился по ходу «Плюшкину» в ухо, но и тот был не промах.
Умудренного опытом долгого пребывания в местах, не столь отдаленных сидельца, нелегко было развести на купца с баранками. Он был песец еще тот, парень – гвоздь, поэтому умело уводил тему разговора в сторону, включая дурака и выписывая стопы...
Наконец, оба пришли к взаимовыгодному согласию; один, что побалуется хорошим крепким чаем, другой, что не попал за большее и сохранил лицо. Оба остались довольны, что не нарушили арестантской этики и провели время в интересной, плодотворной пикировке. Они зашли в гостевой проход, присели на корточки, так привычней, важно тасую и разливая чаек, разложи на газетке – полянке, не хитрые мужицкие лакомства; несколько карамелек с повидлом и пару – тройку сушек из тюремного ларька. Пили чай, довольно отдуваясь и пофыркивая, причмокивали, по – долгу смакуя, сладкие деликатесы, делали мелкие глоточки, чтобы растянуть удовольствие ритуального чаепития.
Закурив, вели оживленную беседу о важных арестантских новостях, затрагивая Российскую и международную политику, новые фильмы и утреннюю пайку, материли суд и прокурора, проклинали законы, язву и геморрой, короче говоря, разговоры - разговаривали.
Нет – нет, к ним подсаживались, тот или иной ЗеКа, хапали, по глоточку – другому купца, иногда вставляли пару фраз или замечаний, делая серьезную мину и отходили, гордо сохраняя арестантскую независимость!