Конец шестидесятых. Помню в летнем пионерском лагере был какой-то праздник.Мы с подругой в парадной форме - в белых блузках, черных юбочках,красных пилотках на голове и конечно же в пионерских галстуках. Под аккомпанемент гитариста — парня из другого отряда постарше нас поём песню «О, Килиманджаро!», актуальную по тем временам - о дружбе между народами. Помню там были слова: «В Москву я приехал впервые, остались в туманной дали, саваны и джунгли густые родной африканской земли» и припев: "Ты не обычною заботою согрет, я повторяю с жаром, сын твой привёз русским братьям привет, о, Килиманджаро!" Спели, под шумные овации уходим со сцены, спускаясь по деревянной лесенке вниз, садимся на свои места. Объявляют следующий номер. На сцену выходят наряженные, как две куклы лет по десять две сестренки—близняшки и начинают со строгим выражением лица петь: «Плакала девчонка, слёзы не унять, ах как трудно горе девичье понять»... Зрители всех возрастов с первого по пятнадцатый отряды внимательно слушают. Но когда песня заканчивается словами ...«и она не знает и он сам не рад, что перевели его в новый детский сад...» С минуту затишье, но затем зал взрывается от смеха, пионервожатые и ребята из старших отрядов хохочут до слез, кто бы мог подумать, что таким вот окажется финал серьезной темы песни — несчастной любви двух влюбленных сердец, а песенка то оказалась - про детский сад!