Шел серый занудный дождь. Небо в Нью-Йорке еще два дня назад заволокло тучами. Ночной город еще светился тысячами огней ночных баров и питейных заведений, и если бы не эта мерзкая погода, Абель давно бы спасался за барной стойкой в компании Jim Beam. Любимый бурбон всегда на него действовал потрясающе. В такие минуты редко кто осмеливался хлопнуть его приятельски по плечу и сказать что-то типа «Как дела, дружище?». Он был слишком сосредоточен на своих мыслях, и эти мысли в баре работали как никогда лучше. Он мог легко просидеть всю ночь ни кем незамеченным в дыму сигаретного дыма, в широкой и довольно стильной шляпе, натянутой по привычке почти на лоб. Обычно в такие моменты на его задумчивом и умном лице, особенно в неоновом свечении барной вывески, проявлялись пугающие хмурые черты подозрительности, какой-то скрытой раздраженности и даже злости, которые он приобрел, прослужив в полиции более пятнадцати лет. Еще немного и он выйдет на пенсию, пошлет к черту своего шефа и займется каким-нибудь спокойным дельцем, может быть, откроет спортивный клуб в Калифорнии.
В этот поздний вечер детектив Абель в бар не пошел. Усталость так сломила его, что сил хватило лишь доползти до дивана. Сейчас с нескрываемым раздражением он чувствовал, как пружины неприятно давят ему на позвоночник. В его шикарной холостяцкой квартире было несколько более удобных диванов, но он был упрям, как черт.
Слушая барабанную дрожь по стеклу, он смотрел в потолок и вспоминал свою религиозную мать, методистку. В память о ней к заезженной фразе «Вы можете хранить молчание…» он любил добавлять «Аминь» или «Господь на Земле». Все это говорилось таким нравоучительным и даже суровым тоном, что преступнику становилось неловко и даже стыдно. Абель усмехнулся.
Он даже не переоделся, а с его ботинок гигантского размера еще стекала на паркет липкая грязь из криминальных кварталов. Мать всегда мечтала, чтобы он стал полицейским или учителем, как его брат. Да и он, послушный и любящий сын, обладая хорошей физической формой и незаурядным умом, сам прекрасно знал, что она права. Для черного в Нью-Йорке это был хороший шанс сделать довольно быструю карьеру. Прослужив в Армии, он без проблем поступил в Академию и уже через девять месяцев патрулировал улицы родного городка. Ему хотелось пойти в ФБР, получив неограниченные возможности и еще более мощные машины, не то, что эти Форды Таурос. Ему не хватало драйва, кого-то самоуважения, и он каждый раз задыхался от монотонности дня, выписывая штрафы одним и тем же лицам.
— Нью-Йорк, только Нью-Йорк, — ворчал он тогда себе под нос.
Этот штат всегда считался самым склонным к беспределу. И скоро Господь, кому он все детство воспевал церковные гимны, услышал его. После трех лет непререкаемой службы на улице Абеля перевели в отдел уголовного розыска Нью-Йорка, где он получил жетон детектива. Вот здесь и проявился талант настоящего полицейского. Он сразу, с особым ожесточением сорвавшейся с цепи голодной собаки, взялся за работу. Где бы Абель не появлялся, кривая преступности резко снижалась. Особенно здорово доставалось наркодилерам и мошенникам всех мастей, у детектива из провинции оказался прекрасный нюх на такие вещи. Он перешел дорогу всем, кому можно: и мексиканским картелям, и колумбийской мафии, и особенно от его пристального внимания досталось русским. За это его не раз пытались подставить и даже прикончить. Вот почему он был не женат. Какая нормальная женщина могла ждать его целые сутки напролет и каждый раз вздрагивать при телефонном звонке, ожидая, что с мужем что-то случилось?
Дождь продолжал стучать по стеклу, нагоняя тоску. Где-то далеко прозвучала полицейская сирена. «Кто-то сейчас на дежурстве, — подумал с ухмылкой он. — Не позавидуешь парням». Пружины стали не выносимы, и Абель приподнялся, снял кобуру, потянулся к початой бутылке.
Целый день детектив пытался выяснить местоположение преступника, неуловимого наркодилера Санчо, и только сегодня, под самую ночь, ему все же удалось выйти на след. Правда, для этого пришлось преступить закон и сильно вжать в стенку одного своего старого знакомого осведомителя, при этом вставить дуло «Глока» прямо тому в рот для большей сговорчивости. Теперь вся поимка преступника было дело одного-двух дней. Он бы даже сегодня закончил его, если бы не поганое настроение. Во всем он винил дождь, наводивший на него жуткую хандру.
На телефон пришло сообщение. Детектив, сделав глубокий глоток бурбона, хлопнул себя по карману и достал гаджет. Да, так и есть. Сообщение было от незнакомой ему женщины. Он бросил дерзкий взгляд на ее профиль, а впрочем, он всегда так смотрел на женщин. Да, она была белая, в теле, в самом расцвете своей красоты, шатенка, около сорока лет, волосы в пучок, довольно милое личико со вздернутым носиком и чувственной нижней губой, волевой подбородок, не накрашенные и от этого довольно естественные глаза с едва заметным хитрым прищуром.
«Такая женщина знает, чего хочет», — подумал он сразу.
В его жизни было много женщин, и он прекрасно в них разбирался, даже, пожалуй, лучше, чем в баскетболе или регби. Он понимающе улыбнулся, представляя, как нахально лезет ей под юбку при первом знакомстве, срывая все грани приличия, и во рту у него пересохло.
«Пожалуй, еще глоток и на боковую», — решил он, обращая внимание на элегантное обручальное кольцо с интересным камушком.
На фотографии профиля белая женщина сидела в довольно приличном ресторане на фоне гор, скорее всего европейских Альп, и аппетитно уплетала что-то похожее на лягушачьи лапки.
«Замужняя, уверенная в себе чикса с хищным взглядом змеи», — определился детектив и с какой-то апатией и зевотой прочитал от нее сообщение.
От скуки он два года назад зарегистрировался на сайте знакомств и иногда позволял себе ни к чему не обязывающие интрижки. Они отвлекали его от работы, которой он посвящал почти сто процентов своего времени. Благодаря такому короткому флирту он словно выныривал на поверхность, делая свежий глоток воздуха, и снова погружался в зловонную жижу работы.
«Hi! How are you?», — пришло от нее. (Привет. Как дела?)
Незнакомка была родом из России. Звали ее Юлией, но Абель часто не верил информации, и сам любил шифроваться под разными именами и образами.
Она плохо знала английский. Обменявшись парой фраз, он грубо ответил ей что-то типа «Get off me» (Отвали) и на этом решил закончить беседу. Но русская не унималась и писала ему всегда так настойчиво, с каким-то лихим и соблазняющим его упрямством, что ему приходилось отвечать.
«I dig you and I want you», — снова пришло от Юлии. (Ты мне нравишься, и я хочу тебя).
Абель взбесился. Это вывело его из привычного, пусть и мрачного, состояния.
«What do you think you’re playing at?», — выругался он вслух, еще раз вглядываясь в фотографию незнакомки. (Что за игры ты себе позволяешь?)
Стоит отметить, что в это время в США не утихали страсти о русских шпионах и их пагубном влиянии на американское общество. Все это порождало нездоровую подозрительность не только у простого обывателя, но и, уж тем более, у служителя закона.
«Those Russian spies are crazy» (Эти русские шпионы сумасшедшие), — пробормотал он про себя.
Абелю не хватало до пенсии пару лет, он буквально уже грезил отставкой, и за этот короткий срок ему не хотелось попасть в нехорошую историю. Но для приличия он еще пару раз отписался русской, но отписался тоже с издевкой, и, пока та сидела со словарями и переводила его матерный сленг, благополучно вышел с сайта, так и не попрощавшись.
2
Всю ночь ему снилась огромная мокрая от дождя змея, проникающая в его квартиру через открытое окно. Она извивалась и пыталась бросить свои удушающие кольца ему на шею. Застигнутый врасплох Абель полураздетым метался по комнате почему-то с сильной эрекцией, какой давно у него не было. Змея шипела и брызгалась ядом, медленно подбираясь к нему, и он видел ее влажный петляющий след по паркету и матерился…
На следующее утро у детектива Абеля болела спина. В квартире было прохладно. Он быстро закрыл окно, которое забыл закрыть на ночь, и прошелся по комнате, чтобы немного размяться. Несколько нехитрых упражнений привели его в норму. Правда, что-то мешало ему сосредоточиться, войти в тонус, голова немного шумела. Он вдруг вспомнил о русской и почувствовал некую неловкость за вчерашнее, что так грубо обошелся с ней.
Серый дождь прекратился, но тучи по-прежнему мрачно висели над Нью-Йорком. День обещал обычную рутину, нужно было наконец дожать наркодилера, пока тот не успел сменить адрес. Но перед этим он все же решился написать русской. Ему хотелось извиниться перед ней, сказать, что он против нее ничего не имеет, что был тяжелый день, и она просто попала под его плохое настроение.
Телефон буквально распирало от сообщений нецензурного характера. Ему стало смешно, так как все было написано неграмотно и в некоторых местах читалось нелепо.
«Where did you learn to swear like that?» — написал он русской с нескрываемым любопытством. — «Don’t do that again». (Кто научил тебя так ругаться? Никогда не делай этого).
Общение продолжилось уже в спокойной манере, и детектив мог выяснить все, что его интересовало. Правда, это было нелегко и требовало от него колоссального терпения и сообразительности. Эта странная женщина совсем не знала английского языка. Она на ломанном наречии кое-как могла объяснить ему, что он красивый и ей понравился с первого взгляда, что она мечтает встретиться с ним, когда будет в Америке, и даже переспать, если он не против.
«Странно, — подумал он тогда все еще недоверчиво. — Белая, красивая да еще из России. Какого черта?».
— If you need anything, just give me a holla, — написал он, дав ей свой скайп. (Если тебе что-то нужно, просто звони).
Он хотел убедиться воочию, что это именно та, о которой у него уже возникло определенное представление, а не какой-нибудь зашифрованный трансвестит или, еще того хуже, служба безопасности. По дороге на работу, уже вливаясь в привычное уличное движение, он вдруг услышал характерный набор гудков в Скайпе. И когда он увидел довольное лицо незнакомки, сомнений, что это она, в его колеблющейся душе уже не было. На дисплее она показалась ему еще более привлекательной, то ли потому что сидела в откровенном платье с открытым декольте и оголенными плечами, то ли оттого, что как-то неприлично и жадно откусывала кусочки от яблока.
Детектив еще раз ответил ей на вопрос, чем он занимается. Честно признался, что времени для встреч у него мало, так как вся жизнь расписана на годы вперед. Говоря все это, он немного нервничал и смущался. Русская, заметив это, засмеялась. Очевидно, ей нравилось выводить его из равновесия.
— Do you want to try this apple, Abel? — спросила она его с сильным акцентом, протягивая к экрану надкусанное яблоко. (Хочешь взбодрить себя этим яблоком, Абель?)
Он помотал головой, нахмурив брови. Его пытающийся сосредоточиться взгляд периодически отвлекался на уличное движение. В Нью-Йорке начинался час пик.
— What are you doing now, baby? — спросила она, будто сто лет знала его. (Что ты сейчас делаешь, малыш?)
— Just cruising, — сквозь зубы процедил он и выключил Скайп. (Просто катаюсь.)
3
Спустя год активной переписки Юлия написала Абелю, что прилетает в Нью-Йорк на какой-то симпозиум. Он спросил ее, хочет ли она все еще встретиться с ним. Ответ был положительный.
Чтобы произвести впечатление на заграничную гостью, на свидание он приехал на новеньком Audi TT ярко красного цвета, а также за две недели заказал украшенный живыми орхидеями столик в Asiate. Ресторан располагался в самом сердце острова Манхэттен и имел прекрасную панораму с видом на утопающий в зелени Центральный парк.
— Обожаю японский картофель, — обрадовалась Юлия и поцеловала его в щеку.
В руках у нее был какой-то сверток, и детектив все время спрашивал, что у нее там.
— Ну что ты прицепился, Абель, потом скажу, — дразнила она его любопытство.
Он, конечно, предвкушал секс с этой русской, но секс всего лишь на время ее прилета. Ни о каких серьезных отношениях речи и не могло быть, но русская вела себя так, будто она имела на него виды. Это его немного настораживало, как мужчину, но он уверял себя, что через неделю-другую она уже будет за океаном, а сейчас ему необходимо просто снять напряжение, которое возникло в результате их нелепой переписки с обоюдными подколами и ругательствами. Разница во времени мешала им общаться. Бывало так, что у него был день, а у нее ночь, или, наоборот, у него ночь, а у нее день, и кто-то из собеседников невольно мешал другому уснуть.
— Так у тебя кто-то есть? — спрашивала она.
— Да расстался, девушки у меня не задерживаются, — объяснял он русской. — Да кому нужен коп, к тому же черный, вкалывающий на дядю Сэма двадцать четыре часа в сутки? Каждый день я сталкиваюсь с отморозками, каждую ночь какие-то рейды и облавы. Я постоянно в стрессе, меня могут ранить или убить. Вот почему у меня нет семьи. Может быть, позже, но точно не сейчас. А ты, как у тебя в личном плане?
— Я совершенно свободная женщина, кого хочу, того и люблю, — смеялась Юлия, чувствуя, как он уже начинает ревновать ее.
В этом свертке оказались очень стильные часы с золотым браслетом.
— Послушай, — сказала она ему, когда он чуть не упал со стула. — Я скоро улечу, и я хочу, чтобы у тебя осталась обо мне хоть какая-то память. К тому же, у тебя скоро день рождения.
Он хотел было возразить. Такой дорогой подарок мог трактоваться со стороны, как подкуп полицейского, и он попытался объяснить ей это, но Юлия была непреклонна, и он понял, что в случае его вежливого отказа, эта русская зашвырнула бы эти часы в океан. Он признался себе, что уже давно забыл, чтобы кто-то ему что-то дарил, тем более такая красивая белая женщина из другой, заснеженной и очень загадочной страны.
В разговоре она была немногословна, так как очень плохо знала язык, часто пользовалась своим «Sorry, I can’t understand you» (Извини, я не понимаю тебя), и он сдался. К тому же, часы прекрасно легли на его мощную руку.
— Thank you, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы я носил это?
— Ага, — ответила она по-русски.
Первое русское слово, которое он выучил, было именно «ага». Юлия часто кивала головой и говорила это свое «ага», и Абель поначалу даже думал, что эта странная русская нема от рождения или, того хуже, с умственными проблемами. Когда же он нечаянно вывел ее из себя, то услышал в свой адрес такую гневную и богатую красноречием тираду русских слов, что невольно оценил их бесспорное влияние на психику любого, даже самого тупого мексиканского мафиози.
— Ну, я вижу, ты умеешь говорить, — подколол он ее и поцеловал в щеку.
На свидание Абель приехал в черном костюме с бутылкой шампанского. В Нью-Йорке не принято в таких случаях дарить дамам цветы. Чтобы не светить свою машину, он решил не пользоваться парковкой отеля, а поискать место на одной из ближайших улиц. Но свободных мест, как назло, не было. Он ругался, нервничал, а русской женщине нравилась его внезапная брутальность, как он морщит лоб и сверкает недовольно взглядом. Тогда он припарковал машину в неположенном месте и прикрепил к лобовому стеклу свою карточку детектива. Так можно было избежать проблем со штрафами и эвакуатором.
— А ты, я смотрю, любишь нарушать правила? — заметила, мило улыбнувшись, Юлия.
Детектив не ответил ей. Закон для него был на первом месте, но иногда, в особо исключительных случаях, когда все возможные варианты были перепробованы, он все же нарушал эти правила. Они сидели в его машине и просто разговаривали. Темы были разные, большую часть времени говорил он, рассказывая своей новой подруге о жизни в Нью-Йорке.
Темнело. Ночные тени незаметно ложились на засыпающий город. Отель, в котором остановилась женщина, был хорошо виден из-за мигающих огней, украшающих фасад здания. Стояла прекрасная погода, летняя, теплая, с океана дул свежий ветер, настроение у Абеля было игривым. Он посмотрел на ее симпатичные ножки в обтягивающих колготках, прикрываемые короткой юбкой, и задрал ее, чтобы лучше рассмотреть женские прелести.
— Что ты делаешь? — засмеялась она. — Нас могут увидеть.
— Не сопротивляйся, детка, а то привлеку за совращение полицейского при исполнении, — пошутил он. — А впрочем, как хочешь, мы можем просто быть друзьями и прогуляться за руку по парку.
— Ты думаешь, я дура, протряслась полдня над Атлантикой, чтобы прогуляться с тобой за руку? Нет уж! За 10 лет наскучившего брака я имею право оторваться с тобой по полной. Пойдем ко мне… — потянула она его из машины за галстук.
— Ты хочешь секса? — сделал он специально непонимающий вид, будто он даже сопротивлялся этому. — Мы не знаем друг друга.
Заметив, как русская выходит из себя, а в гневе она была ужасна, он предпочел не тянуть с шутками.
— Думаю, будет уместна эта штучка. — И он стал рыться в бардачке машины.
— Мне кажется, мало. — подколола она его, увидев в его руках пачку презервативов.
— Мало? — даже испугался он.
— А может без них? У меня спираль.
— Нет, нет, а как же инфекции?
— Хочешь, мы сделаем справки о состоянии здоровья? — предложила Юлия, начиная злиться.
— Хорошая идея, я могу порекомендовать одну надежную фирму тут за углом. Там есть даже стоматолог и психолог, а тебе нужно сдать мазки, результаты анализов будут готовы на следующий день.
Все эти интимные подробности утомляли ее, но она понимала, что такой дотошный менталитет у американцев.
Они скоро направились в номер, и все у них произошло очень быстро. Открыв шампанское и выпив по бокалу за долгожданную встречу, он повалил ее на кровать и, срывая одежды, страстно целуя, жестко овладел ею. Юлия ожидала нечто похожее, интуиция редко подводила ее, но этот полицейский превзошел все ее ожидания. В какой-то момент, она даже призналась себе, что, пожалуй, такого пылкого любовника у нее еще не было. И даже несмотря на то, что ей было вначале больно, и у нее даже потекла кровь, она не хотела отпускать Абеля, так как просто не хотела терять его. Но он уже натягивал на себя брюки и собирался уходить.
— Ты куда? — спросила она, угрожающе подперев себе бока кулаками.
— Я немного устал, детка, — победоносно ответил он.
Для него все было давно решено. После секса он отправлялся домой, чтобы привести себя в порядок, а на утро уже быть на дежурстве. Он искренне не понимал, почему эта белая женщина преграждает ему путь, да еще после такого хорошего, даже чересчур хорошего, как ему казалось, секса.
— Мне нужно домой, детка, принять душ и выспаться, — как ни в чем не бывало говорил он. — Завтра на работу.
Русская так резко вскочила с кровати, что Абель инстинктивно схватился за кобуру. Но оружия при нем не было. В такие короткие отгулы он сдавал свой «Глок» на хранение в сейф. Окно вдруг распахнул сильный порыв ветра, и взъерошенные волосы женщины развевались, словно это была не женщина вовсе, а демон, ведьма, жаждущая его крови. Начинался дождик. Точь-в-точь как в ту хмурую ночь, когда он впервые получил сообщение от русской. Ему вспомнилась гигантская кобра из сна, и он снова почувствовал эрекцию.
— Хорошо, детка, еще один раз и я…
Он не успел закончить фразу. Русская с кровати с быстротой молнии прыгнула на него, и он, обхватив ее за горячие бедра, целуя в шею и жадно в губы, повалился опять на постель. Потом, когда было все кончено, а щеки любовников еще пылали от пережитых эмоций, Абель удивлялся тому, как твердеющие в его пальцах соски этой белой женщины были похожи на настоящие пули, готовые поразить его сердце.
4
Они разругались. Юлия наотрез отказывалась его отпускать от себя, пока она будет в Нью-Йорке, а Абелю уже было неловко перед коллегами за частые, пусть и короткие, отгулы. К тому же, все время маячили подозрения в шпионаже, и однажды, когда русская пошла в душ, детектив, воспользовавшись моментом, стал копаться в ее личных вещах, изучая содержание ящиков постельного белья. Содержимое сумочки он давно проверил. В эти минуты ему не было стыдно, он даже не понимал, как неприлично поступает, оправдывая все эти пошлости угрозой безопасности.
Когда Юлия вышла, обернутая белым полотенцем, Абель еще раз поразился, какая неотразимая женщина перед ним. Американки и европейки были такими предсказуемыми и спокойными в его жизни, а от этой русской он мог ожидать все, что угодно. В стране, где правят суровые законы дядюшки Сэма, нельзя никому доверять, и нужно всегда быть начеку, контролировать даже эмоции.
Детектив уже сделал шаг к двери.
— Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю, если ты вот так уйдешь. Я тебя убью, придушу, как собаку! — И Юлия стала колотить по его накаченным кубикам пресса своими пухленькими кулачками.
— Ты сумасшедшая, точно сумасшедшая! — поражался он такой дерзости, отстраняясь и пытаясь ее успокоить. — Говорить «убью» полицейскому? Я могу упрятать тебя за решетку!
Русская громко и долго смеялась. В этом смехе было что-то издевательское и вызывающее, но Абель никак не мог понять, почему такая умная женщина так беспечна и неосторожна.
— Какой же ты дурачок! — сказала она, внезапно подавив смех. — «Убью» у нас, русских, обычно означает не прямую угрозу, а всего лишь желание предупредить, остеречь.
— А у нас по инструкции после таких слов стреляют на поражение, — не успел нахмуриться он, как Юлия уже прижалась к нему и стала ласкаться, точно котенок.
Ростом она была ниже детектива, и он невольно вдохнул запах ее мокрых волос и наклонился для поцелуя.
— Я просто беспокоюсь за тебя, Абель, — посмотрела белая женщина ему в глаза с такой проникновенной нежностью, что он даже вздрогнул. — Как ты это не понимаешь? Как?
— Извини, но я этого не понимаю. Мы с тобой заранее договаривались, что секс у нас без обязательств. Что у тебя и меня своя жизнь…
— Как можно такое говорить, Абель! — возмутилась она. — И это после всего, что у нас было? Хорошо, первым рейсом я валю с Вашей fuking Америки..
— Ты серьезно? Ты реально хочешь, чтобы я отменил ресторан? Это немыслимо! Там очередь за две недели! Ты не представляешь, что это за место и чем ты кидаешься?
— Отменяй, я улетаю, — махнула она рукой.
— Но билеты? Ты потеряешь не одну тысячу баксов на смене даты! Останься, просто проживи без меня, походи по магазинам, сходи в музей, а я потом провожу тебя до аэропорта! У меня ведь работа! — и он попытался обнять ее и убедить ласками, что она не права и ей нужно рационально и не спеша все взвесить в уме.
— Дурак, дурак! — вдруг заплакала она и грубо его от себя оттолкнула.
Он все еще не верил ее слезам. Жизнь в его стране шла по расчету.
— Обещай мне только, что не будешь делать глупости? Хорошо? Ты этим увлекаешься? А этим, а этим? — и он показывал жесты, напоминающие затяжку травки, укол в сгиб локтя и шмыгал, засасывая воздух одной ноздрей.
Но она его даже не слушала, сказав свое привычное ««Sorry, I can’t understand you».
— Тут Америка, детка, тут много опасностей для такой леди как ты…
— Ага, — поставила она наконец точку в их отношениях.
Детектив Абель посмотрел на нее с какой-то грустью и неловкостью, понимая, что расстается с ней надолго, а может быть даже, и навсегда. С замиранием сердца следил он за каждым ее движением, слушая удаляющийся от него стук ее высоких каблуков по асфальту, и у него невольно возникало чувство большой досады. Он хотел остановить ее, чего никогда в жизни не делал, давая женщинам спокойно уйти из его жизни. Сейчас он крепился, чтобы не проронить слезу, хотя глаза его были уже влажны, все это было очень непривычно для него и мучительно.
«А может, послать все к черту?» — спросил он вдруг себя, но от этой мысли пришел в ужас.
Сердце Абеля яростно забилось, словно он стоял перед пропастью, подгоняемый сильным ветром в спину.
«Нет, нет… Все-таки сумасшествие заразно», — заключил он и поспешил в машину.
Уже через час детектив Абель разрядил всю обойму своего верного «Глока» в двух отморозков с маленькими Узи, охранявших дверь притона, и, перешагнув через их еще корчившиеся в агонии тела, зашел внутрь. Там, не щадя никого, размазывая по стенам и отбрасывая от себя, точно бешеных кошек, шокированный его внезапным вторжением обслуживающий персонал, он ворвался в потаенную комнату и всадил на ходу в выскочившего ему навстречу наркодилера его же нож. Бедняга даже не успел моргнуть и рухнул мертвым, хватаясь за горло и забрызгивая все вокруг фонтаном крови.
— Вы имеете право хранить молчание, — сказал Абель, скорее по привычке, глядя куда-то в пустоту. — Всё, что Вы скажете, может и будет использовано против Вас в суде. — И точно опомнившись, горько добавил. — Amen, Sanchо. The very good blessing is the last thing that will keep you safe. (Аминь, Санчо. Только очень хорошая молитва может спасти тебя.)
Затем детектив подошел к столу, заваленному белым порошком и долларами, и положил на него свои окровавленные ладони. Тяжелое дыхание переходило на хрипы. Время шло на секунды, нужно было срочно вызывать подкрепление, но он намеренно и напряженно о чем-то размышлял. Несколько пуль прошили бронежилет и прошли навылет, он терял силы, истекая кровью, медленно опускаясь на пол. Но прежде чем потерять сознание, он вдруг вспомнил эту русскую женщину, точно снег в июле, свалившуюся ему на голову. Сейчас бледное, мокрое от слез лицо Юлии представилось ему каким-то далеким, недосягаемым пятном в тумане его затухающего взора.
— Well… So much for «ага», (Что ж… Вот тебе и «ага») — ухмыльнулся он, здорово выговаривая это чисто русское междометие.
Тогда он подумал, что если останется жив, обязательно сделает на правом плече татуировку с изображением этой женщины. На левом у него уже была тату в память об отце, которого он потерял в ранние годы.
5
Вернувшись домой, Юлия долго не находила себе места. Абель молчал десять месяцев, его аккаунты в соцсетях не были активны. Она невольно думала, что с ним что-то случилось, читая внимательно нью-йоркскую прессу, но и там не было никаких новостей. Телефон детектива тоже молчал. Шли дни и недели, но однажды в солнечный весенний день, когда с крыш капала капель, а природа дарила людям надежду, ей пришло долгожданное сообщение.
«Hello, babe, how you doing?» (Привет, детка. Как поживаешь?)
По стилистике речи женщина сразу поняла, что это письмо от Абеля. К тому времени она уже неплохо владела английским.
«Long time no see», — ответила она быстро, чувствуя, как текут предательски слезы. (Сколько лет, сколько зим).
«I miss you very much, — писал Абель вполне искренно. — I’ll see you when you get here». (Я очень скучаю по тебе. Увидимся, когда будешь здесь).
Он ожидал от нее привычного мата, искр гнева, бессмысленных сцен ревности. Готовый все стерпеть, лишь бы она простила его, Абель упирал на свои чувства к ней, что она пришлась ему по душе и он плохо спит ночами, все думая о том волшебном незабываемом времени, когда они были вместе. Но Юлия словно не обращала внимания на его сладкие речи, на те слова, которые он говорил далеко не каждой женщине. Она лишь написала, что не может в ближайшее время прилететь к нему. Он тогда еще подумал, что она справедливо обижена, стал уговаривать ее простить его, обещал море нежности, говорил, что готов оплатить ее перелет туда и обратно. Затем он пытался объяснить ей, что лежал в больнице все это время, что врачам чудом удалось его вернуть к жизни.
Его телефон завибрировал, получив сигнал сообщения из загадочной России. Юлия переслала ему фотографию, взглянув на которую детектив Абель навсегда изменил свою жизнь. На ней был изображен укутанный в белое одеяльце, перевязанное красной атласной ленточкой, новорожденный малыш. Сомнений не было. Это было дитя с темной кожей.
«Are you kidding me?» (Ты шутишь?) — растерялся он. — That’s impossible! (Это невозможно!)
На следующее утро детектив Абель, подав выстраданный рапорт на увольнение, отправился в визовый центр в Вашингтоне. На нем был красивый черный костюм, чистая наглаженная белая рубашка с симпатичными запонками, а на левой руке сияли на солнце золотые шикарные часы, подарок Юлии. Шутила она или нет на счет их ребенка бывший детектив не знал точно, проверить правдивость фотографии на расстоянии не предоставлялось возможным. Да и ни к чему все это было. Абель давно не представлял свою жизнь без этой странной русской женщины.
Сейчас, поднимаясь по затоптанным ступенькам визового центра, перескакивая их через одну и даже две, ему мерещились сугробы, запорошенные снегом деревянные избушки с покосившимися крышами. В этих домиках у печки сидели очень странные белые люди в пушистых шкурах, заросшие и обросшие, звучала дикая речь, смех детей, на столах дымились странные супы из кислой капусты, стояла бутылка водки, а за забором рыскали голодные медведи в шапках ушанках и просили на опохмел.