Это было мое первое путешествие Восточнее места моего рождения, проживания. Много читала, слышала, знала, не углубляясь вглубь веков, что коренными жителями Приморья были малочисленные народы – удэгейцы, нанайцы, айны. Читала о них у А.Фадеева, В. Арсеньева и др. Надо заметить, что за всю свою жизнь только однажды, в Усть-Илимске, была лично знакома и работала с прекрасным товарищем, коллегой удэгейцем Сашей У., которого мы звали в шутку «последний из удэге». Живали в Приморье маньчжуры, китайцы, корейцы. Многие - путешественники, исследователи, казаки осуществили выход России к Тихому океану. Позже, в Х1Х веке, Россия закрепилась на Дальнем Востоке благодаря действиям, энергии генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьева-Амурского. После подписания Договоров с Китаем – Айгунского, Пекинского. Именно после Амурской кампании на Дальний Восток началось переселение множества народа из западных регионов страны, продолжавшееся и в советское время.
В 1860 году на берегу бухты Золотой Рог Японского моря был основан военный пост, названный Муравьевым-Амурским Владивостоком, позже превратившийся в город, в столицу Приморского края, крупнейшую военно-морскую базу России-СССР-России.
Многие государства «точили зуб, пускали слюни» на земли Сибири, богатством которой прирастать будет Россия, как говорил М.В. Ломоносов. После революции в Восточной Сибири, вообще в Сибири, кто только не побывал, в основном с хищническими целями. Приморье подвергалось на несколько лет оккупации английскими, американскими, японскими войсками.
Поэтому мне так любопытно, интересно было ехать в Приморье.
Часть первая. Санаторий.
Руководство моего отдела и кадровики придумали, как помочь мне и себе самим: и в длительный учебный отпуск не отпускать, и дать возможность мне написать дипломную работу, не отвлекаясь ни на что и никем, а заодно и оздоровиться. Прямо три (или больше?) в одном! Отправили в очередной отпуск в конце января и выделили путевку в санаторий «Приморье» во Владивостоке. Все это вылилось в незабываемое путешествие, продолжение познания мира и людей, ранее неизвестных мне граней жизни. Я очень благодарна за это, до сих пор, руководству отдела, особенно заму Ивану Григорьевичу, фронтовику; и моему непосредственному руководителю, моей настоящей фее по жизни Евгении Ефимовне.
Из Иркутска во Владивосток я полетела самолетом, а возвращалась по железной дороге с заездом к родителям, в Читинскую область.
В конце января в воскресный день самолет из Иркутска приземлился в аэропорту вблизи города Артем. Оказалось, что город – центр угледобычи в Приморье, назван так в честь русского революционера Ф.А. Сергеева, известного под подпольной кличкой «товарищ Артем». Никогда не бывавшего в этой местности, но вожака Донбасса, основателя Донецко-Криворожской советской республики.
По взлетно-посадочной полосе мела поземка, снега было мало, и от сильного ветра перехватывало дыхание. В те времена я не знала, даже не слышала, что аэропорт тот называется «Кневичи Западные», как говорят ныне. Только читала, что вблизи города Артем есть село Кневичи и река Кневичанка. Подумала, наверное, переселенцы так назвали, как многие другие населенных пункты – Новая Москва, Речица, Хороль и другие. По названиям мест, откуда они переезжали на Дальний Восток.
Дальше, во Владивосток, поехала, как и многие прилетевшие, на рейсовом автобусе Икарус. Примерно через час пути, как только мы подъехали к Владивостоку, увидела совсем другую картину: кругом снег, да местами так много – вдоль дорог, во дворах высились огромные сугробы. В пути еще обратила внимание, что на трубах всех зданий, любой высоты, имеются надстройки, похожие на скворечники или крошечные домики. Они и расположение зданий разной высоты на разновеликих сопках, покрытых лесами; деревья вдоль дороги все были закуржавленные, как седые, да еще все кругом слегка в тумане (или в дыму?) - все имело загадочный, незнакомый вид. Спросила у попутчиков, что за «домики» на трубах и зачем. Попутчица, местная жительница, сказала, что так прикрываются отверстия трубы, а то частые дожди, мокрый снег могут затушить не только огонь в печи, но и весь дом залить водой. В Забайкалье такое не встречалось.
На остановке санаторий «Приморье» из автобуса «выгрузилось» очень много народу. По узковатой, протоптанной ногами тропинке, окруженной с обеих сторон сугробами, выше человеческого роста, я подалась вслед за мужчинами, которые перед этим громко выяснили у прохожих, как пройти к санаторию МВД. В этой же цепочке гуськом шли две женщины, у каждой из которых было по чемодану и огромной сумке, кроме дамских сумочек. Я решила, что они возвращаются откуда-то домой с огромным количеством покупок. Как я была не права в своих умозаключениях! Местами они не могли протиснуться по узкой тропинке со своими вещами. Мужчины взялись нести часть их вещей, подшучивая, что женщины приехали с таким объемным багажом то ли на год, то ли торговать чем-то. А узнав, откуда они приехали, весело стали продолжать шутить, что чемоданы женщин набиты не иначе, как уральскими самоцветами. В очереди в регистратуру санатория мужчины галантно пропустили нас, всего трех женщин, первыми. Обе женщины тут же обратили внимание на меня и стали расспрашивать, где я оставила свои вещи. Неужели в порту и мне снова предстоит ехать в Артем, ведь это далеко! Также спрашивали, сколько мне лет и кто мой отец, родители. Оказалась ровесницей их детей, а последний вопрос меня так поразил, что я только удивленно пожала плечами. При чем в санатории отец, родители?
Втроем мы попали в один номер, где, судя по записке на одинокой кровати и чемодану под ним, уже устроилась москвичка Нина, уехавшая в гости до завтра. Номер состоял как бы из двух частей – первой проходной комнаты, где вмещалась одна кровать с тумбочкой, уже занятая неизвестной нам пока Ниной. И второй, где стояли кровати, шкафы, тумбочки – все по три, и стол со стульями. Из двух окон открывался прекрасный, живописный вид на сопки, заснеженный лес и лыжников вдали. Также просматривался выступ здания, видимо продолжения здания нашего же санатория. Вход в совмещенную душевую-туалет был из первой комнаты. Было похоже, что номер на самом деле трехместный, но чтобы пространство зря не пропадало, его обременили четвертым местом. Было очень чистенько, с недавним ремонтом и даже с ковровыми дорожками, почти новыми, как и в коридорах, по которым мы шли в свое новое жилище.
Мы познакомились, женшины назвались Верой Ивановной и Надеждой Ивановной, каждой лет по сорок пять. В условиях санатория, поскольку они на отдыхе, а не на службе, попросили называть их по именам, можно с добавлением «тетя», учитывая возраст. Прямо как сестры, только одна белокурая, а вторая чернявая. Тут только выяснился «секрет» содержимого их чемоданов-сумок. Новоприобретенные мои тетушки пояснили и показали, что они битком набиты их нарядами – платьями, костюмами и прочим на все двадцать с лишним дней в санатории. Чтобы в день несколько раз переодеваться, наряжаться «на выходы» на обеды, ужины, на концерты и другие мероприятия. Как женщины вели себя в старые добрые времена на лечении и отдыхе… на водах. Сразу пришли на ум описания в литературе дам, преимущественно в шляпах, с собачками, на водах на Кавказе, в Карловых Варах и прочих курортных местах. Только нигде мне не попадались описания пребывания дам на водах в зимний период.
На мой ответ, что все вещи со мной, они удивились. Не поверив моему ответу, они довольно беспардонно, даже нагло, взяли и стали рассматривать внимательно содержимое моей спортивной сумки, где кроме пары учебников, тетрадей с ручками, были всего лишь брюки, несколько блузок, спортивный костюм, халат, тапочки и несколько смен белья, да туалетные принадлежности. И все! Они потеряли дар речи и, молча, обескураженно упали на свои кровати. Мне было не до них, была не в состоянии даже разговаривать, только очень хотела спать. Попросила их дать мне поспать хотя бы полчаса, иначе до ужина не доживу. В самолете нисколько не поспала, хотя летели часа три, т.к. читала о Приморском крае в газетах, журналах, что дали стюардессы, заглядывала в иллюминаторы. Весь январь не высыпалась, т.к. сдавала зимнюю сессию практически «без отрыва от производства», готовила дела к передаче перед отпуском. Перед тем как провалиться в сон, даже не раздевшись, только умывшись, я все равно успела подумать, что женщины далеко не дамы и ведут себя как надзиратели, в кое-каких отдаленных местах, или воспитатели интерната с учениками младших классов. Да простят меня еще раз уважаемые Вера Ивановна и Надежда Ивановна! Полежав чуток, они вновь соскочили и приступили к расспросам, даже забыв разобрать свои вещи, которые явно не смогли бы вместиться во всего лишь два платяных шкафа в номере. Но поняв, что я действительно засыпаю на ходу, отстали на некоторое время. Буквально через полчаса вновь стали меня тормошить, разбудили и повелели одеваться к первому выходу «в свет», на ужин, приговаривая, кто же меня, такую странную, возьмет замуж.
Мне было интересно все-все. Бывала раньше кое-где в местах лечения людей на водах и грязях. В санатории Ямкун в Читинской области – научно-исследовательской станции Минздрава на радоновом источнике, практически с больнично-стационарным режимом. В пансионатах в предгорьях Саян в Бурятии. С бабушкой в детстве бывала на местных водах-аршанах в Забайкалье, где на целебных источниках люди оздоравливались-лечились обычно летом, чаще дикарями – в палатках, юртах, всего неделю-две. Во все эти места ездили на лечение действительно больные люди, где контролировалось их лечение не только, вернее – чаще не врачами. На «диких курортах» питье минеральной воды, прием ванн, иногда в обыкновенных деревянных бочках, куда наливалась подогретая или наоборот разбавленная холодной горячая природная минеральная вода, вообще лечение проходило так же, как века назад - сопровождалось-контролировалось часто костоправами – баряаши по-бурятски, иногда врачами официальной медицины из числа отдыхавших-лечившихся там же.
А здесь санаторий, с историей да Всесоюзный.
Хотелось посмотреть по возможности город Владивосток, окрестности, не забывая о главном - дописать дипломную работу. А в программе-минимум у меня было – выспаться, оздоровиться. Мои ответы о цели приезда в санаторий, новоявленные тетушки восприняли, как отговорку, с категоричным заключением «так не бывает». Да еще стали участливо спрашивать, есть ли у меня мать, и почему я веду себя, да и вещи с собой имею такие, как «пацан». Удивляясь их вопросам, я попросила поговорить потом, попозже. Но подружки уже загорелись идеей взять меня немедленно под опеку и начать процесс воспитания-перевоспитания странноватой для них девушки, хотя прибыла из города Иркутска, но происхождения неизвестного, из какой-то тьмутаракани. Вообще все время пребывания в санатории они умудрялись задавать уйму вопросов на разные темы, в то же время очень заботились обо мне. Вплоть до того, что выясняли, почему я не съедаю все блюда, подаваемые в столовой. Причем часть ответов, например, что я тоже сотрудник того же ведомства, что и они, потому приехала в этот санаторий; что от рождения владею русским и бурятскими языками и потому говорю на обоих без акцента, они воспринимали с долей недоверия. Так что любопытствовали мои соседки по номеру не меньше моего, встретив ранее им неизвестное, не встречавшееся по жизни.
Чуть позже, когда мы сдружились, женщины признались, почему они воспринимают меня неоднозначно. Просили меня не обижаться, обещали привыкнуть к моему «портрету». Часто подшучивали, что я не совсем то, что видно или слышно сразу. Откровенно сказали, что для них очень непривычно то, что они слышат чистую русскую речь и полагают, что я русская. Но посмотрев на мое лицо, начинают сомневаться, что я это я! Тут же извинялись за свое поведение по отношению ко мне, поясняя, что ранее им никогда не приходилось столь близко общаться, да еще жить вместе с азиаткой, с буряткой. Это было для меня совсем не понятно. Впервые в жизни я попала в среду, в местность, в которой меня восприняли как бы «белой вороной» и практически экзаменовали на каждом шагу. Чего они ожидали? Что я должна есть руками, ходить в шкурах на голое тело или на четвереньках и тому подобное? Ведь и я, и они учились в школе одного государства, по одним и тем же учебникам; читали же они, по крайней мере учебники истории, географии, разные книги; учились в институтах. Да к тому же, они обе были старше обоих моих родителей по возрасту! Хорошо хоть то, что они знали существовании озера Байкал и о его местонахождении! Если не знали, не встречались по жизни с бурятами с его берегов. Причем национальность «монголы» была им знакома. Знали, что есть Монгольская Народная Республика. В то же время все равно все дни совместного проживания они умудрялись, старались перепроверять, чисто машинально, мои ответы, прямо как на перекрестных допросах. Например, каждый раз спрашивали, кто же мой отец, наверное, он немалый начальник, если смог отправить дочь в такой крутой ведомственный санаторий.
Мне стало совершенно понятно их поведение, речи, когда они подтвердили, что работают руководителями подразделений женских исправительно-трудовых учреждений с Урала, собираются на пенсию по выслуге лет в ближайший год. Я сообщила им, что работаю, учусь, заканчиваю университет, предъявив студенческий билет.
Их поведение, разговоры заставили меня задуматься. Ведь они были на самом деле прекрасными, добрыми, работящими русскими женщинами, матерями в обычной жизни, но как видно, длительная служба в их профессии наложила отпечаток на их личности, поведение. Что они сами прекрасно понимали, но старались не показывать вовне. Мне хотелось, чтобы они действительно отвлекались, забывали о своей работе, вспоминая лекции по психологии на эту тему, в университете. Не раз и не два думала, что эта встреча с женщинами-офицерами была не случайна. Это был очередной урок мне на будущее, чтобы не допустить профессиональной деформации в своем характере, поведении, коли придется еще «служить как медному котелку», как говаривал мой шеф, участник Великой Отечественной войны. Добавляя «учись, учись всему, пока есть возможность». Он был прав и вовремя предостерегал. Хотя моя служба представлялась тогда по сравнению со службой женщин просто «курортом», особенно по роду, характеру общения с совершенно разными категориями граждан. Они еще умницы и молодцы, что сохранили обаяние, веселый нрав, вкус к жизни, человеческое отношение к людям,годами общаясь и занимаясь надзором, перевоспитанием лиц, отбывавших сроки лишения свободы за совершение тяжких преступлений. Преступниц – женщин.
Мои новые приятельницы рассказывали, что они в этом санатории не в первый раз, да и вообще побывали во многих санаториях-курортах по всей стране. Что здесь, кроме как на прием к врачам, на лечебные процедуры - ванны, массажи и пр., куда надо и можно ходить в спортивном одеянии, принято одеваться «как следует, да всякий раз в разное» на завтраки, обеды и ужины. А уж на концерты, в кино, на танцы по вечерам – выходить в свет в иных, вечерних нарядах. Для них, как я поняла, поездки в отпуск, в санатории были как «лучи света в темном царстве». После первого ужина в санатории до глубокой ночи мои добрые тетеньки стали рассуждать, как и во что меня нарядить, молодую, незамужнюю в ближайшую субботу – вечер именинников февраля, да и на все мероприятия в санатории, чтобы «мы не ударили в грязь лицом». Слово «мы» выглядело так, словно они приняли меня в свою стаю, но все еще сомневаются временами, та ли я на самом деле.
Просматривая с машинальным прощупыванием всех швов, карманов моей одежды («опять профессиональные привычки в ход пошли» - думала я, наблюдая за ними), женщины пришли к выводу, что зимние сапоги и верхняя одежда у меня добротные, типа годятся для выхода «в люди» вместе с ними. Пальто ручной работы на мерлушке (из шкурок ягнят) с лисьим воротником да новая лисья же шапка с длинными ушами, пошитые моей бабушкой. С окончательным заключением – что пальто и шапка у меня с неизвестным, ранее не виданным ими национальным колоритом и «вполне ничего себе». Затем хором воскликнули, что у меня есть уникальный шанс – одеться с иголочки, да во все импортное. Если у меня есть деньги. Договорились они вдвоем уже до того, что готовы «скинуться и дать мне денег на покупки, в долг», если уж на то пошло.
От усталости да после сытного ужина я уже снова задремала, когда они меня вновь растормошили и с подозрением спросили, а не на это ли я рассчитывала, в отличие от них, "старых дур, прибывших в санаторий с чемоданами старых тряпок»? Ведь именно в конце января-начале февраля в порт приписки - в Находку возвращаются корабли из загранки, из многомесячного плавания по морям-океанам и всяким странам-континентам. Их экипажи привозят столько всякого, что прилавки комиссионных магазинов и рынки всех приморских городов в это время просто ломятся от прекрасных заморских товаров. Они никак не успокаивались, пока я их просто не обезоружила сообщением, что вечер именинников состоится в мой день рождения. Женщины приняли решение срочно приодеть меня, чтобы «мы не опозорились». Уже «мы», наш маленький, только что возникший коллектив. А коллектив – это сила! И я поняла, что сопротивляться, противоречить им бесполезно. У них остался только один вопрос – о деньгах, но тут же кинулись успокаивать меня же, что они в состоянии приодеть меня в долг. Нет, в подарок! Они окончательно успокоились и легли спать только после того, как я сообщила, что у меня с собой зарплата за несколько месяцев, на которые я рассчитываю купить подарки для всей немалой родительской семьи.
Сквозь дрему я слышала, как они уже начали составлять список необходимых покупок. Для меня! Удивительно, как мне повезло с соседками, с необыкновенными женщинами, начавшими заботиться обо мне прямо с порога нашего временного общего дома – санатория. Вот так прошел мой первый день в санатории, во Владивостоке- в городе, который я еще посмотрю.
Чуть позже, услышав от соседей-мужчин по столу, бурно обсуждавших во время каждого приема пищи, кто, что и где собирается прикупить каждый из них, я многое узнала. Только мне было как-то подозрительно из-за таких разговоров, что некоторые действительно ли нуждались и приехали в санаторий на лечение? Получалось, что действительно многие коллеги, помоложе, да особенно из западных и южных регионов страны, приезжают в санаторий «Приморье» именно в этот период для покупки всевозможных импортных вещей, одежды, аудиотехники и прочего. Совершенно без выезда за границу. О чем я никогда ранее не подозревала, да и не интересовалась, обремененная по уши работой и учебой, заботами о членах родительской семьи.
С утра нас очень рано подняла дежурная медсестра, чтобы мы сдали анализы, посетили врачей и так далее. Вот так и началась моя беспокойная жизнь под опекой двух новоявленных тетушек, от которых я временами скрывалась в тиши читального зала библиотеки или в спортзале. Иногда после всех лечебных процедур и ужина ходила со всеми отдыхающими на концерты, в кино – все в здании санатория, где можно проживать годами, не выходя за его пределы. В фойе у главного входа ежедневно приезжали и торговали всем – от свежей прессы, билетов на любой вид транспорта на выезд из Владивостока, на культурно-досуговые мероприятия в городе до одежды и обуви. Даже еженедельно работало почтовое отделение на выезде. Еще я пыталась научиться играть в бильярд, но за шикарными немецкими столами, ввезенными в санаторий после войны, собиралось столько мужчин, что пришлось оставить реализацию моей затеи на когда-нибудь, на потом. В спортзал ходили одни мужчины, иногда я с ними играла в волейбол. Нагрузка была серьезной- посещение врачей, процедур разных, кроме грязевых и иных ванн, массажа и лечебной физкультуры. Так что свободного времени в первые две недели вообще не хватало.
Было очень много семейных пар, правда, примерно того же возраста-чуть помладше, чем мои соседки по номеру. Молодежи в возврате до тридцати лет практически не было. Было много пенсионеров-отставников. Удивлению моему не было предела, когда некоторые женщины, жены сотрудников, с утра на приемах у врачей или на грязевых и других ваннах жаловались на множество проблем в их здоровье с применением множества медицинских терминов о своих диагнозах. А вечерами, на концерты, на танцы являлись в вечерних нарядах, даже в платьях с открытой спиной, без накидок. В красивый, но холодный танцевальный зал, со сквозняками.
В первую неделю, да и потом часто, тетушки Вера и Надежда ездили в город. В первую и вторую поездку к ним присоединились и мы с Ниной, москвичкой, уроженкой острова Сахалин. В первую очередь на рынок, в комиссионные магазины и разные другие интересные места. Например, в порту, прямо с борта какого-то судна мы купили ящик настоящего чешского пива. В другой раз – там же, но с борта другого судна, приобрели огромную плетеную корзину ананасов, которые вчетвером не смогли бы дотащить до санатория на общественном транспорте и прибегли к помощи таксиста. А потом объелись ананасами так, что не только губы, но и лица у всех нас покраснели, воспалились от ожогов соком экзотического фрукта. Так что смеялись до упаду, глядя друг на друга и в зеркала. Еще и лечащего врача напугали своим видом, хорошо, что быстро все прошло.
Прикупили для меня в первый же выход «кое-что, так себе» - на взгляд тетушек. А на мой непросвещенный – очень много-о! Невиданной красоты и удобства двусторонний темно-синий плащ и костюм – темно-коричневую юбку и расшитую вышивкой блузку, все японской фирмы «Чори»; какое-то платье (которое я в мыслях уже задарила одной из младших сестер) и т.д. По возвращении в санаторий я уже сама села за составление списка – на подарки родителям, к которым собиралась заехать после санатория. Потому что поняла, что моих денег да еще при умении соседок с азартом торговаться с лихвой хватит прикупить нужное, качественное. В списке я указывала только имя, пол и размер одежды своих членов семьи: передала его Вере с Надей, а уж вещи они потом выбирали по своему вкусу. В обмен на то, что по вечерам, перед сном, я буду рассказывать им о прочитанном, об Иркутске, о Байкале, где они еще не побывали. Что я и делала с удовольствием.
Забегая вперед, стоит заметить, что практически на них я опробовала «защиту» своей дипломной работы, т.к. очень интересными для них оказались мои рассказы о порядке определения гражданства, подданства и пр. По их просьбам рассказывала о своем народе - бурят-монголах, о наших обычаях, традициях. Очень интересны были им и пересказы произведений Николая Бестужева, вообще о декабристах, знания о которых я приобрела, поселившись в Иркутске, из книг и работая некоторое время в облгосархиве.
Во вторую поездку в город всей нашей компанией мы посетили несколько комиссионных магазинов, в которых в те дни прилавки, стенды и вешала просто ломились от изобилия разной одежды. В комиссионках было удобно выбирать, можно было примерять. Там мне купили обувь, что-то еще. После чего я на целую неделю вообще стала «невыездной», То ли от пробы грязевых ванн началось обострение, то ли простыла. Зато получила наконец-то возможность заняться своей главной задачей - поработать над своей дипломной работой «О правовом положении иностранцев и лиц без гражданства в СССР». Больше я не ездила ни на рынок, ни в комиссионки – зачем время зря терять. А мои тетушки, побывавшие в предыдущие заезды в санаторий на всех экскурсиях, да в разные времена года, продолжали ездить делать покупки себе, своим семьям и мне заодно. Мне же удалось съездить только на несколько экскурсий, планово организуемых в санатории.
Буквально дней через десять после этих первых поездок, проезжая мимо, я обнаружила, что большинство товаров и из комиссионок, и с рынка исчезли – как будто бы их и не бывало вовсе. Так что вновь прибывавшие в санаторий отдыхающие ездили за покупками уже в Находку. Люди, не наши санаторские, а вообще на том рынке-барахолке, покупали все в таком огромном количестве, что сравнимо с закупками челночников со всей страны на рынках в Лужниках, на Черкизоне в девяностых. Только те, приморские товары были гораздо качественнее и натуральнее, чем в последние времена.
(Фото: Здание санатория, из Интернета).
(Продолжение следует).