Автобус вез Инну Васильевну в поселок Менделеева, который все в городе попросту называют Старой площадкой.
Это неофициальное название возникло давно – со времени становления молодежного города в глухой дальневосточной тайге и было непосредственно связано со строительством авиационного завода, который предполагалось возводить в этих местах.
Музейные архивы и рассказы первостроителей говорят о том, что уже к концу 1932 года были проведены топографические исследования и даже расчищена строительная площадка под главный механический корпус. Но затем место его расположения было пересмотрено. В результате стройку перенесли на пять километров западнее, которая вскоре и завершилась пуском известного в мире завода.
Но название Старая площадка закрепилось в народе, а «поселок Менделеева», упоминается только в официальных данных.
Все эти мысли пришли в голову Инне Васильевне, проезжающей мимо многокилометровых бетонных стен, за которыми угадывались производственные корпуса и другие сооружения машиностроительного комплекса, так близко знакомого ей, что она давно уже ощущала себя составляющей частицей этого большого, действующего, хотя уже много лет без нее, организма…
Сейчас же Инна Васильевна стремилась попасть в место своей ранней юности и глубокой памяти по прошлому, которое тайно даже от нее самой, манило и привлекало ее всегда. Но постоянная загруженность делами – домом, семьей, работой – не давала возможности побывать здесь. И вот время встречи пришло, она была свободна от многих из этих забот, она была на заслуженном отдыхе.
Их разделяло сейчас километров десять и почти сорок лет ее отсутствия.
1.
Дорога круто повернула в сторону, повторив изгиб Амура, приближая автобус к массиву потемневшего от времени, но еще крепкого частного сектора. Ожидалась первая остановка – «Старая площадка».
Пассажиры шумно задвигались, собирая свой багаж, заговорили, заранее готовясь к выходу. Инна Васильевна с любопытством и с грустью по ушедшим временам всматривалась в лица суетившихся людей, пытаясь среди них найти знакомых, возможно, ровесников или учителей. Но их, на первый взгляд, не оказалось.
И в это время с самых последних сидений, тесно заполненных сумками, возникла пожилая пара, кажется, тихо продремавшая всю дорогу и чуть ли не упустившая свою остановку. В два голоса всполошено зашумев, они поднялись, и, подхватив свои баулы, громко возмущаясь, не по возрасту энергично начали продвигаться к выходу объезжающего неровности дороги автобуса. Им мешали вещи других пассажиров, наставленные в проходе, но, не обращая внимания на препятствия и резво их преодолевая, они успевали по ходу громко переругиваться со всеми.
Такому бесцеремонному поведению возмущался весь автобус, но было бесполезно – старики никого не хотели ни видеть, ни слышать. Они в единодушном устремлении протискивались к выходу. Что-то неуловимо знакомое для Инны мелькнуло в их лицах. Память сразу не нашла ответ, кого они ей напоминали.
Но вот автобус остановился, и среди первых пассажиров из него, злобно отдуваясь, вынырнула эта странная парочка. А затем, не глядя друг на друга, отчужденно и почти брезгливо, порознь, но как бы связанные между собой незримой нитью, увешанные покупками и напоминая своей выносливостью лошадей в дальних экспедициях, они двинулись вглубь узкой улочки.
Выходя здесь же из автобуса последней, Инна Васильевна с удивлением узнала своих пожилых попутчиков. Это были Ермоловы, бывшие соседи по улице, родители ее одноклассницы Ольги.
Произошедшие с ними изменения поразили ее. И главное заключалось не столько в беспощадном отражении возраста, сколько в возникшей на их лицах, в голосах и в поведении какой-то дикой неприязни, кажется, ко всему живому, исказив этим их облик до неузнаваемости.
Она оторопело смотрела на них. Это не были следы обычных человеческих пороков, что могло бы оставить на внешности неизгладимый след. Видимо, были какие-то другие обстоятельства, обладающие не менее сильным воздействием, притом, похоже, пережитые совместно, которые неумолимо вторглись в их жизнь, поселив там ненависть, злобность, недовольство друг другом, но при этом сохранив обоюдную зависимость.
«Видно, живут вместе, как два медведя в одной берлоге», – подумалось Инне Васильевне. Она некоторое время смотрела им вслед, и очень давнее, никогда ни с кем не обсуждаемое, всплыло в ее памяти. Тогда она была подростком, еще только вступала в жизнь, но помнила тот случай.
Конечно, это был случай. Но сейчас, в силу своего возраста, она знала, что в жизни ничего случайного не бывает. По крайней мере, произошедшее с этой парой тогда, могло стать достаточной причиной для их перерождения.
Она еще не уверилась в своей правоте, не успела вспомнить всю историю до конца – слишком внезапной оказалась встреча. Тем не менее, этого оказалось достаточно для темы воспоминаний. В памяти непроизвольно всплыло то необыкновенное лето.
Вспомнился ослепительный и испепеляющий зной бушующего солнца, который безжалостно «накрыл», как покрывалом, дома, людей в них, возможно, даже «вспенил» их кровь и безжалостно повлиял на их отношения и решения...
Инне Васильевне стало жаль стариков.
Безжалостно время. Принимая человека в жизнь, оно с самого рождения привносит в нее разные варианты продолжения, а возможность следовать им дает только по одному шансу и сразу «набело» – без проб и репетиций. А человек бывает так слаб.
И позже, стоя на старой грунтовой дороге – пути в свое детство, в то незабываемое, когда краски окружающей жизни были разнообразней и ярче, в том месте, где когда-то существовали дома под тополями, теперь ставшими единственными указателями бывших дворов и переулков, Инна Васильевна вновь пережила то грустное и радостное, что соединяло когда-то разных, тесно живущих здесь соседями, людей. Появление же двух колоритных фигур Ермоловых, как живых героев из давно забытой пьесы, направили ее воспоминания к своей юности, к истокам взросления.
Из длинной, в полжизни, розоватой дали ушедшего времени всколыхнулись и явились, оживив фантомы домов и улиц, персонажи и события...