Предыдущая глава здесь: http://www.proza.ru/2018/03/13/810
Несколько недель назад
Надя
Как же хочется спать! Но ведь я жена. ЖЕ-НА! А жене положено утром накормить любимого мужа вкусным завтраком. Кстати, где же наш муж? - я потрогала место рядом с собой, - пусто. Но я же чувствовала, как он только что был здесь, у меня в руках. Я обнимала его. Причём не только руками, а всем своим телом.
Сбежал на пробежку, негодник, даже не поцеловав меня. Вернётся - он мне за всё заплатит. С процентами.
Ох, придётся таки вставать.
Я подтащила свой погрузневший живот к краю кровати, с кряхтеньем перевалилась и спустила ноги на пол, попав в свои любимые, с котячьими мордочками и с пушком, тапочки. Скоро мой живот будет как мячик, и как же я тогда вставать буду? Придётся Серёжке подъёмный кран над кроватью устанавливать. Я засмеялась, представив себе эту картину.
Бр-р-р. Прохладненько, однако. А я совсем голенькая. Где тут мой халат? Ага, вон он. Под креслом. Я накинула его и потопала в ванную. Как же писать-то хочется! Оставив дверь ванной полуоткрытой, чтобы услышать когда Сережа вернётся, я плюхнулась на холоднющий унитаз. Вот паразит! И когда наш маленький мальчик научится сиденье после себя опускать?
Я быстренько закончила свои дела и встала. Напротив двери раковина с большим зеркалом над ней и полочкой. На полочке стаканчик с зубными щётками и тюбиками с пастой. Моя розовенькая, Серёжина - зелёная с трёхцветной щетиной. На стене полотенца. Моё белое и пушистое, Серёжино-синее. Я прижала его к лицу и вдохнула родной запах.
В прихожей щёлкнул замок, дверь распахнулась и стукнула по стене.
- Серё-о-жа! Я в ванной.
Выдавила из тюбика на щёточку трехцветную колбаску пасты и начала тереть зубы. Поцелую любимого со свежим запахом изо рта.
Что это так странно пахнет? Я подняла голову и чуть не поперхнулась смесью слюны и зубной пасты. Из зеркала через моё плечо прямо в распахнутый халат смотрел чужой мужик.
К моему рту потянулась рука с зажатой белой тряпкой, пахнущей хлороформом, и я поняла что нужно отбиваться. Как меня учили в академии, резко наклонившись над раковиной, я пяткой заехала ему в пах. Сразу же с разворота врезала локтем в морду и почувствовала, как под ним что-то хрустнуло. Нападавший вырубился и упал на кафельный пол ванной. Я перепрыгнула через него, бросилась в спальню. Нужно что-то надеть и бежать отсюда, пока к этому громиле помощь не подоспела.
Насчёт подмоги ему я не ошиблась, только не рассчитывала, что она гораздо ближе, чем я думала. Прямо за дверью спальни. Он ударил меня ногой прямо в живот.
Мой ребёнок! Глаза застлала красная пелена, ноги подкосились... Кто-то выключил свет.
* * *
Очнулась от боли в животе. Снова забрезжил свет. Передо мной качались какие-то пятна, смутно напоминающие человеческие лица. Слышались голоса.
- Слушай, ещё немного и эта сука истечёт кровью.
- Да по мне пусть и сдохнет. Я из-за неё евнухом стать могу.
- Если она сдохнет, то тебя шеф точно евнухом сделает. А потом на фарш пустит. Звони ему, пусть решит что с ней делать.
Видимо, его собеседник вышел поговорить по мобильному. Вскоре он вернулся.
- Везём её на операцию.
Я пыталась бороться, лягалась, умудрилась укусить одного за ногу. Но меня вырубили.
***
И снова я очнулась.
На этот раз я видела достаточно резко. Надо мной белый потолок, на нём жужжат люминесцентные лампы. Поворачиваю голову в сторону. Тумбочка. Рядом высокий штатив на подставке с колёсиками. На нём подвешен пластиковый прозрачный мешок с жидкостью. Трубка от него тянется к руке.
Я в больнице. И смутно догадываюсь почему. Мой ребёнок! Я его потеряла! Чувствую будто удар мешком с песком по голове и снова выключаюсь.
Очнулась. Осознала где я. Рядом стоит пожилая женщина в белом халате. Врач? Медсестра?
- Ну, наконец-то. Очухалась, шалава, слава Богу. А то мне за тебя ответ держать. Дай-ка я тебе давление измерю. Да не дёргайся ты, всё равно не удерёшь. Ты крепко привязана.
И действительно, я чувствую, что мои руки и ноги зафиксированы. Приподнимаю голову - да, руки привязаны полотенцами, свернутыми в жгут, а ноги прикованы ножными кандалами к задней спинке кровати.
Мерзкая баба измеряет мне давление. Задирает больничную рубашку и разглядывает мою промежность.
- А ты здоровая, сучка! Заживёт, как на собаке. Правда, сомневаюсь, что ты когда-нибудь ещё рожать будешь. Да оно тебе и не понадобится. Думаю, тебя совсем другая судьба ждёт. Побалуются тобой, а когда надоешь - на мясо пустят.
Я хочу отключиться, но у меня это не получается. Тогда я в бессильной злобе начинаю рваться, извиваться и что-то бессвязно кричать. Так кричать, что вскоре мои связки начинают гореть огнём и голос прерывается. Если бы только я могла дотянуться хотя бы до руки этой гадины, я бы как бульдог вцепилась в неё и рвала зубами.
Баба отворачивается, и когда снова поворачивается - в её руке шприц. Она всаживает мне его в вену и ... Мне становится невыразимо хорошо. Как я ей благодарна. Я её уже люблю.
***
Меня куда-то привезли. Поместили в комнату. Скорее комнатушку. Она абсолютно пустая, только в углу прямо на полу лежит тюфяк и тонкое одеяло. Да во втором углу - ведро. Это то ли камера, то ли подвал, судя по отсутствию окон.
Боль от осознания того, что я потеряла ребёнка, ни на секунду не утихает. Она будто ушла вглубь, в какие-то пучины сознания и ноет там постоянно.
Не знаю сколько прошло времени. Ведь нет смены дня и ночи, а спать я стараюсь постоянно. Занятий только три - сходить на ведро и спать. Съесть то, что мне кто-то приносит когда я сплю, и снова на ведро.
Скрипит железная дверь. Входит охранник, или кто он там, хватает меня за волосы и рывком ставит на ноги. Не выпуская волос из рук, тащит меня к выходу. Резь поперёк живота, ноги заплетаются, я чуть не падаю. Но не сопротивляюсь и иду. А какой смысл сопротивляться?
Мы выходим за дверь и он тащит меня вверх по грязной, едва освещенной тусклой лампочкой, лестнице. Значит я точно в подвале. Но это знание ничего мне не даёт.
Поднимаемся на поверхность и я слепну от слишком яркого для меня дневного света. Мой сопровождающий завязывает мне глаза и волокёт дальше. Я ему даже благодарна, потому что отвыкла от такого яркого света.
Мне развязывают глаза. Я стою перед холёным мужчиной сидящем в кресле. Он курит и выпускает дым мне в лицо. Меня начинает мутить. Если он не прекратит это делать, я вырву.
- Раздень её!
С меня срывают одежду в которую меня переодели после больницы. Я пытаюсь сопротивляться, но получаю сильнейший удар по печени. Охранник говорит:
- Не дрыгайся! Иначе пойдёшь на мясо сходу. Знаешь, что это такое? Это когда тебя медленно убивают, отрезая от тебя куски мяса.
Мужчина встаёт с кресла и подходит ко мне. Внимательно разглядывая меня, обходит вокруг. При этом щупает меня, разминает...
- Хороша кобылка! Правда, живот дрябловат.
- Так она же, шеф, беременной была. Но ничего, со временем и живот придёт в норму.
- Ну, это если доживёт. Принеси ей стул.
Меня сажают на пластиковый стул, который холодит мои голые ягодицы.
- Калиновская Надежда. Следователь полиции. Правильно?
Я молчу.
- Можешь не отвечать. Всё равно отныне тебе ни имя, ни, тем более, фамилия не понадобятся. Отныне ты просто "шлюха", "проститутка", "шалава", "сука", "кобылка"...
Ты посмела остановить наш проект, убить несколько наших сотрудников, а, главное, довести до смерти профессора Ароновича, наш мозговой центр... Но, если честно, незаменимых не бывает. Сотрудников у нас как пуха одуванчиков на солнечной поляне. Профессора, конечно, жалко, но и ему замену мы нашли. Правда, направление разработки будет теперь несколько иное.
Он затягивается и пыхает дымом мне в лицо.
- А сейчас я расскажу тебе о твоей оставшейся жизни. Это моя месть тебе и твоему муженьку журналюге, падальщику-стервятнику. Чтобы ты осознавала, что мы с тобой будем делать. Чтобы тебе было противно и страшно. Чтобы ты умереть хотела, а тебе бы не давали.
Так вот. Ты становишься штатной "кобылкой", секс-рабыней. То есть, тебя ежедневно будут трахать неограниченное количество мужиков, а возможно и VIP-клиентов, с применением самой изощрённой фантазии. Если будешь отказываться, а я уверен, что будешь, мы тебя посадим на наркотики. И ты сделаешься порно-роботом.
Что для тебя хорошо, так это то, что твоё тело пока что представляет ценность, и мы тебя будем беречь. Иногда будем давать тебе выходные. И выходные будут без наркотиков. Чтобы ты могла осмыслить то, что с тобой происходит, да ещё и попробовала что такое ломка.
Твои порно-похождения мы будем снимать на видео. И видео это подкинем твоему муженьку, пусть полюбуется. Да ещё и пригрозим, что весь мир увидит его жену-про****ушку, если он кое-что для нас не сделает.
Когда ты совсем изотрёшься - пустим тебя на мясо. Или на жаркое. Про мясо ты уже слышала, а жаркое, это когда тебя вживую автогеном будут жечь-жарить.
В глазах у меня всё поплыло, стул подо мной покачнулся и ...
... И началось всё именно так, как он сказал.
* * *
Сколько времени прошло я не знаю. "Работать" под наркотой было легче, а самыми страшными были "выходные". Я бы повесилась, но как это сделать в комнате с голыми стенками, где нет даже окон с решётками, на которых можно было бы привязать полосу от одеяла и сделать петлю? Да и вряд ли я разорвала бы одеяло голыми руками.
Одежды у меня никакой не было, теперь они держали меня голой. Перед "сеансами" меня мыли из шланга охранники, и не было никакой возможности даже в ванной утопиться.
И всё же две попытки самоубийства у меня были. Я попробовала разбить себе голову о стену. Но или в моём подвале была камера наблюдения, или они звуки услышали, но кончилось тем, что охранники ворвались и избили до потери сознания.
В следующий раз я накрылась одеялом и попробовала зубами перегрызть себе вены на руке. Попытка оказалась снова неудачной. Крови было много, но всё-таки она свернулась через какое-то время и перестала течь. Если бы у меня была горячая ванна, но... Это только мечты. А из меня снова сделали отбивную.
Как ни странно, то, что меня избивали было даже хорошо. Зато потом меня несколько дней не водили в студию. Но когда синяки сходили, или светлели настолько, что их можно было загримировать - от студии было не отвертеться.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2018/03/15/731