Дрожники 1

Елена Гвозденко
Дрожники - бесы страха, вытягивающие жизнь.

Не все доехали, некоторых потеряли в пути. Как узнали крестьяне Марфино, что купили их на вывоз, умыли землю слезами. Но доля такая подневольная – плачь не плачь, а волю барскую исполняй. Иные и не горевали вовсе, радовались. Особливо те, у которых хозяйство шаткое, кто и северные земли не спешил потом поливать. Хотя поговаривали, что на юге урожаи такие, что во сне не приснится. С десятины зерна – весь год семью кормить хватит да на посевную останется.

«Колос-то колос, что моя рука, - бегал по дворам кривой Фрол, - а зерно, зерно с мой кулак».
Крестьяне не верили, но Фрола слушали охотно. Он один с их деревни в крымскую компанию побывал на юге. Что ему врать-то? Разве в расчете на чарочку? Так и без того нальют, народ отзычив стал. Если уж скотинку не берегут, то не по чарке же плакать.

Бабы выли как по покойникам, когда уводили скот на ярмарку. Уж больно жалко было своих коровушек, кормилиц. Шутка ли, разом и корову, и прочую живность. Опустели дворы, лишь подводы сколачивают, правят, чтобы путь дальний выдержать. Не привыкли кочевать, вросли в суровую землицу, корни пустили, уж сколько поколений, могилы отцовские здесь, их не увезти.

Дорогу и вспоминать не хотели, тяжко. Умерших хоронили наспех, в пути. Измучились, исстрадались, но до места добрались. Барин прислал управляющего встретить, разместить на первое время в заброшенной усадьбе да пристройках. В Марфино еще холода, зима лютует, а тут уже весна проталинки топит, ручьями поет. Пока размещались общиной, пока печь старую налаживали хлеба проворить - Клим Захарыч, управляющий, провизии привез, мужики уже сбегали по окрестностям. Вернулись довольные: и лесок, и речушка. Стали допытывать Клима Захарыча о домах своих, о брусе на строительство, он лишь отмахивается, мол, завтра все.

Наутро повезли в деревню, заселяться. Деревня Ворожиха вынырнула перед обозом из-за леска. Речка, луг, поля с осени вспаханные, а над домами ни струйки дыма. Подъезжать стали и вовсе удивительно – тишина как на погосте. Хоть бы петушок где пропел или собака залилась в лае. Пусто, жутко. Притихли марфинцы, перешептываются. Остановили поезд в середине деревни, поджидают управляющего. Клим Захарыч прискакал на вороном коне – красавце длинногривом. При дневном свете разглядели переселенцы и сжатые губы, и высокие скулы, и мелкие прикрытые бровями глаза.
«Ишь, суров» - понеслось над подводами.
- Ну что ж, коли прибыли – размещайтесь. Хаты свободны, выбирайте по вкусу. Знаю, что переселенцев шестьдесят четыре семьи, а хозяйств в деревне больше ста, так что всем хватит. Скотинку со старостой обсудим, будете и с курами, и с коровами, да и прочей живностью. Готовьте денежки.
- А куда народ-то подевался? – Фрол вышел перед толпой.
- Кто таков? – Брови управляющего сдвинулись так, что казалось вместо глаз два черных провала, - вы тут пререкания свои бросьте, не на северах. Здесь другие правила. Говорить только с позволения. Ясно?  - Сказал и умчался. Народ не спешил расходиться, как-то робко по чужим углам. Но вот первые пошли, за ними и остальные. К вечеру все определились. Не обошлось без скандала, несколько семей не поделили самые справные дома. По поручению управляющего в Ворожиху подвезли несколько подвод с мукой, пшеном и прочими припасами на первое время.

 Как и в Марфино новости разносил кривой Фрол. Да и что ему, одинокому, тулуп на гвоздь повесил – обжился. Бегал по дворам, узнавал, как устроились. Насельцы больше помалкивали, будто в себя прятались. Не нравилось место многим. В домах, будто вчера еще жили – посуда, справа всякая, сундуки с добром. В амбарах даже зерно осталось, в погребах запасы разные. Следы скотины повсюду, но не пса дворового во всей деревне.

В Марфино даже в страду вечерами у дворов собирались, отовсюду шутки, смех. А здесь будто онемели. Бродят тенями молчаливыми, засовы правят. А засовы крепкие, только сорваны, порушены.
- Кошка-то Морозовых исдохла, - рассказывал Фрол в каждом доме, - как внесли в дом, будто сбесилась. Подпрыгивала до матицы. А потом упала, и дух вон.

Только Морозовы решились привезти кошку. Старая Морозиха ни в какую без нее ехать не хотела. Говорила, что пойдет на погост, ляжет на могилку мужа и будет так лежать, пока Господь душеньку не приберет. И без Фрола мрачно в каждой избе. Не дома - в гостях. Да и хозяева не приветливы, всякий чувствовал. Даже дети притихли, по углам прятались. И чужим игрушкам не радовались.

Окончание http://www.proza.ru/2018/03/15/1312