Людмила Корина
Павлу Филипповичу Глобе
"Любите живопись поэты, ведь ей единственной дано души изменчивой приметы переносить на полотно" (Н.Заболоцкий)
ПОРТРЕТ ЖЕНЩИНЫ
Шёлком шубки задрапирована
Королева некоронованная
Воротничок Марии Стюарт.
Прозрачно-белый платок
Чётко овал восточный рисует.
Славянская мягкость в лице.
Художник взглядом прицеливался
И отступал.
Какой же лекальщик тебя ковал ?
Нездешняя, ах ты сердечная !
Он кистью к полотну притронулся,
И душу незнакомки нарисовал.
Портрет женщины -
В гамме коричневой прозрачность белого.
Все лишнее, как у Гойи, убрано в тень.
Освещены лишь руки на коленях,
Чтоб приближенbе к взгляду
Было медленным и следовало за ним.
Эти глаза как будто разговор ведут
С кем-то невидимым, притягиваясь лучами.
Он спрашивает - она отвечает,
Смягчая знанием отчаяние.
С искусством отныне обвенчана.
О ней он всё сказал.
От света дальнего не оторваться -
Мерцают два камня на пальцах
И женщины нездешней глаза.
Недавно и давно в стихи пришла -
Из живописи. Из галереи моих портретов,
Ведь говорили, что рождена
Подругою артиста быть, художника,
Как говорится, Божьей милостью.
Я вышла из леса Миллеса - из оды к радости.
Там с подругой, нагие и красивые, мы пляшем на снегу
И ждём гостей. Из рук Родена и его страстей.
Из Вигелунда мук. В просторе парка у моря,
Где беломраморное тело моё ваятелем
В другие стелы тел завинчено, закручено,
Стоять и быть опорой их приучено.
Стояла долго в увековеченье утрат.
Себя другим дарила. Отдам я больше во сто крат -
Сбылась душа и я заговорила.
1.5.96- 1.5.98
Воскресить память о могучем художнике, а лучше - его самого
Милая Вика,
Мне помогать тебе ничто не мешает. Порылась в архиве, и прямо в руку мне письма П.Ф.(их я тебе вышлю в ксерокопии, одно говорит о том, что он нелегко со мной прощался, переходя на дружеский тон в лето 77года моего отъезда в Италию). Кроме того – заявление П.Ф. в Министерство культуры о дарственной и разрешении вывезти несколько картин в Италию. Остался один (первый портрет), второй в длинном платье я вернула в Москву, два пейзажа были похищены здесь при ограблении.
По почерку ты многое поймёшь о человеке в крестьянском тулупе, жившем в бедной квартире на далёкой окраине Москвы(семью переселили из коммуналки в центре. Из 200р зарплаты как члену Мосха половина уходила на краски и холсты, ну и бутылочка была непременной. Приезжая позировать я её покупала в ларьке. Наливая и мне рюмочку, он вслед за Шукшиным говаривал: «Прошу плеснуть». Ну и что? Этой энергии хватало, чтобы по 5-6 часов вытанцовывать, приближаясь к модели и возвращаясь к холсту, чтобы прикоснуться к холсту. Только глаза блестели.
Вышли почтовый адрес – я отправлю ксерокопии и фотографии заказным письмом.
Набери в Гугле Павел Филиппович Глоба и в той же рубрике открой почитать интервью Павла Глобы «Интуиции не доверяю. Предпочитаю точный расчёт». П.Ф. умер 29.10. 83, а жизнь астролога и его известность только начинались. Он мастер не только звёздной науки, которую освоил по книгам, но и Великий Мифотворец. В его биографии, как в художественном произведении, всё продумано и придумано, начиная с даты рождения(Павел родился 15.8.58, а не 16.7.53), кто проверит где он учился и у кого, но взвалил на маму (кто знает её фамилию) ветвь Гантемуровых, уходящую прямиком к Тамерлану. Не смешно – тут большая работа в архивах .
Застолбил своё происхождение в многочисленных интервью – так интересней, ведь и впрямь то ли на фараона, то ли на Тамерлана похож. Наверное, в маму, хотя Нина Ивановна красилась под блондинку. А Павел Филиппович лицом и статью истинный славянский князь.
Отца только в последние годы стал упоминать. Обоих родителей Павел любил. Ну просто послушный любящий сын. Для меня он остался 18летним красивым мальчиком, когда в 77м я уезжала в Геную. В 88м они с женой Тамарой пришли ко мне в мой день рождения - потом я ушла в поэзию, он в популяризацию астрологии. Чего там только не было, он досконально изучил этот “предмет”, активно участвовал в популяризации, а вихри примкнувшего шарлатанства до сих пор гуляют по стране.
Я посмотрела свои пометки в книге движения планет и там пометка на 27.1.18 – рождение П.Ф. Помню, что он упоминал ошибку – иногда год рождения писали 19й. Но у нас разница в 20 лет. Но не буду противоречить, если не возникнет подтверждение моей версии. 2.4.14
Мягкий свет в мастерской художника. Знакомство и начало работы
Всё никак не могу подобраться к знакомству с героями моего рассказа. Начать бы просто –в середине декабря 76 года поехала в юридическую контору около Метро Кировская, чтобы завизировать документы, связанные с оформлением брака с итальянцем. Впору пошутить- хорошее дело браком не назовёшь. В учреждении обеденный перерыв. Перед закрытой дверью на лестнице в тепле стоят несколько опоздавших клиентов. Возможно, какая-то шутка о погоде и астрологии, мною сказанная, привлекла внимание юноши. “Астрология! А что вы знаете о ней?” Завязывается разговор . Он уже что-то знал, но явно был в начале пути и не знал того, что я знала после 5 лет штудий по учебникам на трёх языках. Юноша работал в юридической конторе - это ему давало отсрочку от армии в его 18 лет.
Павел попросил мой телефон и стал позванивать, приглашал посетить мастерскую отца художника члена МОСХа. Адрес :ул. Народного ополчения 10, кв 55.Далековато от места моего обитания вблизи строящейся гостиницы “Космос”,но обычно по городу в серых сугробах я передвигалась на такси(по-моему тогда 10 коп. за км удвоили. 5 коп на метро без давки, или трёшка на такси почти в любой конец города, без пробок на улицах и шоссе – сказка из прошлой жизни).
Приехала. Район неинтересный – серые казарменные дома под серым скучным небом. Так и было почти до весны – солнышко не проглядывало для нас,работавших до сумерек, ни на один день.
Кв.55 – это анфилада мастерских -комнат с высоким потолком по правую и левую сторону от коридора. Коммуналка, у каждого насельника свой код звонка. Мастерская отца Павла – Павла Филипповича Глобы третья по левой от входа стороне коридора. И звонить ему три раза.
Отец и сын проводят гостью к себе. Запах свежей краски, к которому привыкаешь. Картины в подрамниках стоят плотно везде, развешаны на стене, в центре комнаты мольберт с начатой работой. Меня усаживают на старенькое кресло и начинают показывать работы П.Ф.
Работая после института 8 лет в Интуристе в Ленинграде и Москве, проводя экскурсии по Эрмитажу, Русскому музею, Третьяковке, изучая мировую живопись не для экзамена, а по душе, я была вовлечена, увлечена этим искусством. Дома у меня была богатейшая коллекция альбомов по живописи западных изданий. Путешествуя в 80е годы по Европе, я прежде всего бежала в музеи и покупала новые книги.
Отец и сын вносят всё новые картины. “Вам нравится?” – Грандиозно. Буйство красок, даже в комнате светлее стало. Особенно поражает одна картина –“Весна” –девушка, сотканная из снопов света и цвета, с распущенными светлыми волосами, парит, берёт тебя в плен и увлекает за собой. Эта картина впоследствии стала обложкой каталога персональной выставки художника, уже после его кончины.
Импрессионизм, московская школа. Художник окончил Ленинградскую академию, фронтовик, теперь живёт в Москве, член МОСХа.
Да, потрясена. Вот тебе “приезжайте в мастерскую к папе”. Но я ведь приехала, с открытостью сердца, не кочевряжилась. Взяла правильный тон отношений. На это смелость и ум нужны. Случалось - на мою открытость отвечали подозрительностью, выламывались, трусили. Брали неправильный угол(Хлебников) и оставались в большом для себя проигрыше.
В комнате одно обычное окно, расположенное в верхнем правом углу под потолком. Видимо для высоты потолков снимали межэтажное перекрытие жилого дома, и окно последующего этажа угодило куда пришлось.Для работы художнику нужен дневной мягкий свет и этим ограничены 5-6 часов его трудовой вахты. Но он затрачивает столько энергии, сколько балетный премьер, пролетающий в Спартаковской растяжке от одного угла сцены наискосяк к другому.Или дирижёр, читающий партитуру и подающий лёгкой палочкой указания музыкантам. Жан-Клод Казадесю на репетициях не раз переодевал свитера, меняя мокрые на сухие.
Вскоре после знакомства к моему приезду в мастерскую всё готово для начала работы над моим портретом. Услышав три звонка, П.Ф. летит как юноша, чтобы открыть дверь, на лице – счастье. Две-три фразы, и он погружается в творческий транс. Ему откликается моё лицо и душа, сохраняя образ, в котором писалась картина. Павлик, присутствуя, понимает всё о картине, своим участием в диалоге со мной поддерживает нужное состояние модели. Свет идёт из окошка, и этого мягкого ровного света промозглой зимы хватает. А ведь Леонардо для написания портрета ценил два часа ровного послеполуденного света знойной Италии.
Был перерыв в работе. Разливалась водочка в рюмки под Шукшинский призыв”прошу плеснуть”, закусь простая – отварная картошка, кислая капуста, хлеб. П.Ф. приносил из кухни что-то скворчащее в избытке постного масла на чёрной сковородке(спасибо, увольте!) И вот тогда мы втроём включались в разговор. О чём можно говорить трём счастливым людям? Шутили, радовались , что вместе нам хорошо. Нина Ивановна(жена П.Ф. и мать Павлика) и раньше мужу в работе не мешала, и в увлечения моделями не лезла, понимая, что они нужны для творчества. А сейчас оба сын и отец открыто говорят о женщине, что умна, добра и привлекательна. Жаль только, что через полгода уезжает в Италию. Но ведь будет приезжать?
Занавеску из парашютного шёлка в пятнах краски, обрамляющую окно, я попросила достать и дома выстирала. Узкую кушетку, прикрытую тряпьём, нарядила красным в клетку пледом. Теперь можно было присесть без опасений. Она вписывалась ярким цветовым пятном в роскошество живописных полотен развешанных по стенам.
Уже темнело. На сегодня работа-праздник закончена. Мы выходим на воздух окружающего убожества. П.Ф. в шапке-ушанке и тёплом крестьянском тулупе, Павлик в чёрном осеннем пальтишке, дама-модель в бобровой заграничной длинной шубке, в которой позировала для первого и второго портрета, и белом оренбургском платке.
До метро идём вместе. Там я беру такси. До завтра!
ЗИМА ТРЕВОГИ НАШЕЙ
О написании моих портретов, "Людмилиады", как точно пошутили П.Ф. и Павлик - в этом слове нежность и притягательность в первой части слова и ад - второй,- сложность моего внутреннего мира.
В стилистике знаменитого стиха Заболоцого "Портрет" написаны мои стихи о работе П.Ф. над моим первым портретом "...Эти глаза как будто разговор ведут с кем-то невидимым, притягиваясь лучами - он спрашивает, она отвечает, смягчая знанием отчаяние..."
Этими невидимыми лучами был Павлик. Он присутствовал на каждом сеансе позирования и стоял на уровне моего взгляда поодаль. П.Ф. молча, не замечая ничего вокруг, наносил краски на холст, двигаясь от модели к мольберту и обратно - это был танец неведомой птицы. Он, пожалуй, и не слышал о чём мы говорили, но всё время корректировал мой взгляд, уходивший в глубину подсознания - мой собеседник гипнотически держал это состояние. Но вот Паша крикнул :"Хватит, папа, сейчас уже перебор, это уже на грани сумасшествия(о моём взгляде, глазах на полотне)".
Мой отъезд в Италию в 77м, когда мне было ближе к 39, делил жизнь наполовину. "Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу"(Данте).
Предчувствие сумрачного леса, и неизбежность этого выбора отразил художник на портрете. Попробовал светло-голубой цвет фона, картина обретала другой смысл, и решительно перекрасил в тёмно-серый, как у Гойи. Ничто не отвлекало от взгляда и камней колец на пальцах.
Что привело к решению уехать, переменить жизнь? Гэбешники вели видную переводчицу, безуспешно заманивая в свои шпионские игры, с начала 60х, то уставали, то опять приставали, большого вреда не делая, но окоротив выезд за рубеж, и оставалось выбиваться в высшую касту синхронистов , где, как и везде, платили гроши. Сопровождая делегацию в 75м, подружилась со сверстником, Романо Герси, интеллигентным коммунистом из Генуи, небогатым идеалистом. Переписывались два года, два раза приезжал в Москву. И на третий приезд приняла его предложение расписаться и уехать с ним в Геную. Он был уверен, что в Италии я смогу работать на таком же высоком уровне и не обременю его затратами. Он и я ошиблись - высокопоставленные знакомые не помогли.
9го декабря 76го расписались в Московском Загсе (вплоть до развода я носила его фамилию- Герси, она же указана на портретах).Не без волнений. Мешать ОВИР стал привычно почти сразу. Оказывается, как нагло врали юристы в их конторе, квартирку кооперативную нельзя за собой оставить, а следует продать и выписаться для получения заграничного паспорта. Этот обман не сразу раскрыл мой знакомый - квартиру можно было сохранить за собой, оставаясь членом ЖСК и притом выписаться.
Перед распиской поехала к отцу в Днепропетровск, где он жил с семьёй(женой и двумя сыновьями- подростками), чтобы получить от него расписку-разрешение, что не имеет ко мне материальных претензий. В фильме Тодоровского "Интердевочка" есть схожая ситуация. Та откупилась деньгами, у мена вновь обретённые родственники сделали попытку "было вашим -станет нашим". Бумажку отец дал, но вскоре потребовал усыновить своего 15-летнего сына, уже тогда чётко поставившего свои цели в жизни. От родителя я материально не зависела с 19 лет , и полгода в жизни после ранней смерти мамы с ним не жила- всего добилась сама.А тут получается -перепиши на самозванцев квартиру и посади себе на шею "наследника" с его амбициями.
Отец с братцем долго давили на меня письмами, не интересуясь, что и как там у меня.В Генуе меня ждала чересполосица с трудом добываемой работы, жизнь на два дома, в Италии и России, где якорем и спасительницей оставалась эта московская квартира.
С семьёй я подружилась, особенно с младшим братом и женой отца. Я сочувствовала сводным братьям, росшим в интеллигентной семье(отец военврач на пенсии, его жена переводчик), но в строгости и нарочитой ограниченности, одевала их в новое и модное до полного взросления, приглашала в Москву, но основные проблемы предложила им решать самим с помощью родителей.
Так вот что стояло за взглядом незнакомки на портрете. Была ещё и главным образом угасающая от невозможности разлуки со мной любимая подруга Светлана, которая к моему возврату в начале 78го при написании портрета в красном была уже не операбельна, скрыв свою болезнь от родных и меня. Она посетила весной 77го мастерскую П.Ф., пришла в восторг от его работ, а о портрете в рост сказала : "Я вижу Люду молодой, как вам это удалось?”
Потеря подруги была невосполнимой утратой на всю оставшуюся жизнь.
П.Ф. очень ценил первый портрет и долго с ним не расставался. С гордостью показывал своим знакомым художникам. Мой друг-писатель назвал этот портрет"Триумф асоциальности", а я - "Итальянской трагедией".
В конце работы над портретом, которая длилась 15 сеансов, стоя поодаль, П.Ф. не без волнения спросил меня:"Можно вас поцеловать?" Я кивнула, продолжая сидеть в позе портретируемой. Он приблизился, встал на колени, и, взяв моё лицо в свои ладони, сильно, по-мужски, поцеловал.
Людмила Корина 3.4.14 Генуя