Зашла как-то я за соседкой Галкой, одноклассницей, чтоб в школу вместе пойти. Стою, жду, пока она соберется. Слышу, бабушка ее спрашивает: ты позавтракала, Галь? А Галка в ответ: да, бабуль. А я думаю: ведь она солгала, а бабушка ей поверила и ничего Галке за это не будет, надо на маме проверить. А то она все время твердит, что врать нельзя, что это не хорошо. А что тут не хорошего? Вон Галка соврала и кому плохо? Она не позавтракала – хорошо, а бабушка думает, что внучка позавтракала и ей хорошо.
Ну, вот, пришла я домой со школы с одной единственной мыслью в голове проверить маму, долго не было причины что-то ей соврать. И вдруг, к моему счастью мама спрашивает меня: доченька, а ты уроки сделала? Я и не думала их делать, в первую смену училась, время много, а сама отвечаю с радостью, что у меня возможность соврать появилась: да, мам, конечно сделала. Кроме того, если все обойдется, то и уроки не надо будет делать - вот здорово, радовалась я. И, успокоившись, что дело сделано, взяла книжку и стала читать. А мама опять спрашивает: сделала – это хорошо, дайка я посмотрю, что вам задали. Ну, никогда такого еще не было, чтоб мама уроки у меня проверяла. И что ей вздумалось именно сегодня их проверить. Вообще мама у меня была малограмотной, она этого стеснялась и потому ни к кому из детей не лезла с идеей проверки уроков, но видеть, что задали и прочитать, что сделано, конечно, могла бы. Я не на шутку расстроилась: что покажу? Ведь не сделала ничего. А мама была довольно строгой. Она никогда голоса не повышала, никогда не ругала, ни отчитывала, не читала нотаций, но поведет бровью, взглянет и все - этого было достаточно, что бы понять - ты пропала, детка. Я попыталась как-то отвертеться: попозже, мам, я книжку дочитаю. А она не отстает и все. Мне даже показалось, что она подслушала, о чем я думала, когда ждала Галку у нее дома. Что тут сказать? Отвертеться я никак не смогла, казалось, мама откуда то знает, что я соврала. И мне от этого становилось все страшнее и страшнее. В конце концов, я со слезами на глазах вынуждена была признаться, что я не сделала уроки и мама констатировала факт вранья.
Сейчас детей наказывают так: не будешь мультики смотреть, не дам конфет, не пойдешь гулять. А недавно у своих приятелей дома, молодая мама наказала своего сынишку тем, что отправила его на второй этаж для исправления. Уже дело близилось к ужину и все удивлялись, где малыш и почему в доме так тихо. Наконец, он спустился вполне счастливый и все с вопросом к нему одновременно обратились. Где ты был, что делал? Да, я с папой мультики смотрел. Мы многозначительно переглянулись. А перед моим отъездом его мама уехала со старшим сыном в гости, обратившись к младшему: ты так себя плохо вел за завтраком, что будешь сегодня наказан. Мы поедем с твоим братом в гости, а ты останешься дома. Ну, он как-то особо и не возражал: дома, так дома. И когда его папа собрался везти меня на вокзал, то малыш тоже стал собираться. Я спросила его: ты куда собираешься? Папа сказал, что он меня с собой берет на вокзал, - ответил малыш. Мы опять переглянулись, а я добавила: вот так наказания, то он с папой наверху мультики смотрит, то едет на вокзал тетю провожать... А в наше время мамы брали папины ремни (хотя и у братьев тоже были ремни, видно папины были весомее) и пускали их в ход, потом ставили детей в угол, пока они не раскаются в своих проступках и не попросят прощенье. Так было и в моем случае.
Я долго стояла в углу, вспоминая про Галкино вранье и анализируя происходящее. Потом еще долго не могла сидеть и ночью ворочалась с боку на бок, иногда всхлипывая то от боли, то от обиды. Нет, не на маму, а на то, что Галке вот можно, а мне почему-то нельзя, наверно, все-таки на судьбу. Но зато твердо убедилась, что проверять мою маму не стоит. За Галкой я больше не стала заходить и дружить с ней не стала, ведь она – врунья, значит не хорошая девочка. Такой вывод я сделала, мне было лет восемь тогда.
А Галка мне нравилась, она была какая-то живая, озорная, легкая, и соврет – не дорого возьмет, и двойку получит – все равно легкая и веселая. Мне ее немножко не хватало. Потом она переехала к маме и я совсем потеряла ее из виду, но запомнила на всю жизнь – врать – не хорошо, больно!