Тёплый свет поэзии Рубцова Русь обогревает

Александр Жгутов
 ( Текст сборника представляю  после дополнительной редакции и корректировки.)


       Тёплый свет поэзии Рубцова Русь обогревает.   



«Когда читаю я Рубцова,
То вижу, как родное слово
В его стихах поет и плачет…
Сквозь сосен шум в них свадьба скачет,
Позвякивают бубенцы!
И свет летит во все концы….
…Не поленись- и загляни
В строку поэта… Родникова
Строка угрюмого Рубцова…
«Строка Рубцова»  Геннадий Морозов


                Глава первая.
                Слов Рубцова малиновый звон.


    Жить в городе по улицам которого ходил, совершенно не упитанный, без румяного лоска  на лице, весьма скромно одетый с длинным шарфом на шее и с маленьким чемоданчиком - «балеткой» или авоськой в руках, талантливейший человек-поэт земли вологодской РУБЦОВ Николай Михайлович и не сказать о нём его же стихами,  это по меньшей мере было бы равнодушием к памяти о Николае Михайловиче.
Я не рубцоввед, и, Боже упаси, не литературный критик, не писатель, даже  не  настоящий графоман, а всего лишь благодарный и заинтересованный читатель на сайте Проза. Ру,  желающий поделиться с вами своими  впечатлениями о поэте, верное слово которого малиновым звоном разносится по всей земле.
   Такое желание во мне созревало не один год, а окончательно я утвердился в этом намерении после посещения музея посвященного судьбам двух талантливых людей Вологодчины:  композитору Гаврилину Валерию Александровичу и поэту Рубцову Николаю Михайловичу.

В центре Вологды на улице Герцена стоит деревянный дом Х1Х века с резными наличниками.
На втором этаже этого архитектурного сооружения располагается небольшой музей  «Литература. Искусство. Век ХХ. Две судьбы».
 В четырех небольших залах музея расположены, более чем скромные экспозиции  о жизни и творчестве Гаврилина В.А. и  Рубцова Н.М.
 Неторопливо вглядываясь в  музейные материалы о судьбах этих двух замечательный людей, я пытался узнать что-то новое, но более того о чём уже знал не нашел.
Однако, в залах с экспозициями нот, очков и других личных предметов Гаврилина В.А,  мне  вдруг  вспомнилась крылатая фраза, кажется,  Людвига Ван Бетховена:
«Музыка должна высекать огонь из души человеческой».
Эту фразу я  много лет назад видел на стенде в школьном классе, где учился  мой сын, а вот только в этот момент она почему-то всплыла в моей памяти.
И всё-таки есть большой смысл посещать маленькие музеи.
Конечно, я усомнился как в подлинности тельняшки  Рубцова, так и в том, что старенькая, видавшая  виды гармошка, именно та, которую подарил поэту писатель Белов Василий Иванович.
Почти во всех  рубцовских  музеях  можно увидеть эти предметы.
 Внимательно вчитываясь в рукописные копии  стихов Рубцова, написанные  каллиграфическим почерком,  между строк угадывается  его характер,  аккуратность, бережное  отношение к своему СЛОВУ как  к  святому дару.
     В процессе  размышлений у этих стендов   в моей памяти всплыли  слова из Пролога Евангелия от Иоанна: -
"В начале  было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог" (Иоанн 1:1).
И тут же эти слова как бы сами собой  соединились с фразой Бетховена о значении музыки в нашей жизни.
     Вот так я нашёл ответ на, казалось бы, простой, лежащий на поверхности вопрос:  - как и где рождается СЛОВО?
   СЛОВО это ЗВУК.  Звук царствует в природе, сопровождая движение, дыхание и даже космическое безмолвие смерти. Слова и Звуки властны над жизнью и смертью. Они рождают ЛЮБОВЬ и РЕВНОСТЬ,  круто замешанную на  ненависти.
    Рубцов писал:
«…Твоя судьба
Не менее сурова-
Вот так же высекать
Огонь из слова!
Но труд ума,
Бессонницей больного,
Всего лишь дань
За радость не земную,
В своей руке
Сверкающее слово
Вдруг ощутить
Как молнию ручную!
(«Брал человек холодный мертвый камень»)

    Николай Рубцов каждой клеточкой своих чувств и природного дара ума ощущал невероятную ценность и силу каждого сказанного им слова.

Он не терпел фальши ни в отношениях с людьми,  ни в цветистости слов других.
«…Ведь сила строчек поэтических
Совсем не в громкости стиха…
…Зачем же с вычурностью скучной
Писать крикливым языком
Пусть будет стих простым и звучным,
И чувство пусть клокочет в нём!»
(«Явлений, дел, событий груда» Н. Рубцов. )   

     Неспешно переходя от стенда к стенду,  вглядываясь в красоту каллиграфического почерка поэта, вдруг неожиданно  прихожу к простому :
- Чувство будит мысль. Мысль простым звуком рождает СЛОВО.


                ***
                Глава вторая.
Слова Рубцова звенели молитвой  на Памире.

    В душе каждого из нас почитаемые нами поэты поселяются не одинаково, но одно  несомненно:  - это случается в каком-то определенном месте, в какое-то определенное время и в каких-то значимых ситуациях в нашей жизненной судьбе.
     Примерно так произошло моё знакомство с поэтом-земляком Рубцовым Николаем Михайловичем.
     В 1968 году  я прибыл в город Хорог к новому месту своей офицерской службы на Памире.
    К тому времени  я уже успел исколесить  СССР «от южных гор до северных морей» туда и обратно.
 Окончил вечернюю школу, техническое училище, поработал токарем на заводе, в колхозной  кузнице подковы делал, лошадь запрягал и дрова из лесу возил, три с лишним года отслужил в Советской Армии на Севере в глуши архангельских болот.

     В Хороге мне временно жить пришлось в ленинской комнате Управления.
Вечером я расстилал на полу политическую карту мира, на неё укладывал тюфяк, на него постилал простынь, а под ватную подушку (размером с кулак), чтобы сделать повыше изголовье, подкладывал тома В.И. Ленина или отчеты съездов КПСС так как ничего мягче в этой комнате не было.
 Вот таким образом, под укоризненные строгие взгляды членов Политбюро ЦК КПСС,  взиравших на меня с портретов на стене, я отдыхал и писал ночами курсовые работы в Университет.
    Как-то, роясь в  макулатуре партийных изданий, в поисках материала для контрольной работы по Истории КПСС неожиданно наткнулся на вырезки из каких-то  газет.
 Там, среди подборки стихов  уже известных в то время поэтов  Е. Евтушенко и  А. Вознесенского, я увидел стихотворение «Деревенские ночи» Н. Рубцова.
Признаюсь вам я за эту памирскую звездную сентябрьскую ночь бессчётное количество раз, со спазмом в горле, читал и перечитывал слова этого стихотворения:

    «Ветер под окошками, тихий как мечтание
А за огородами в сумерках полей…
…Для меня, как музыкой снова мир наполнится
Радостью свидания с девушкой простой,
Всё люблю без памяти в деревенском стане я,
Будоражит сердце мне в сумерках полей
Крики перепёлок, ранних звезд мерцание,
Ржание стреноженных молодых коней…»
( 1966 г. «Деревенские ночи»)

     В каждом слове стиха, за тысячи километров от своей деревни, на далеком афгано-китайском пограничье я почувствовал дыхание своей малой родины. Слова просты, но насквозь  пропитаны русским духом. Мне даже казалось, что родная земля где-то тут, рядом, за снежными шапками горных памирских вершин.
Через пару дней в библиотеке Хорогского погранотряда мне  дали почитать,  уже изрядно зачитанный,  тоненький сборник стихов Николая Рубцова «Лирика».

 Несколько позже я узнал, что шуточная песня «Ах, что я делаю»:
«Ах, что я делаю, зачем я мучаю
Больной и маленький свой организм?
Ах, по какому такому случаю?
Ведь люди борются за коммунизм!...
…Я пил на полюсе, пил на экваторе –
На протяжении всего пути.
Так замети меня, к едрёне матери,
Метель-метелица, ох, замети…»,

которую мы напевали по вечерам под гитарные аккорды в тенистых душанбинских двориках тоже написана Рубцовым.
                ***   

                Глава третья.
   Вологодские  слухи  о Рубцове и не только…

 «Какое наслаждение уважать людей!»
 «Когда я вижу книги, мне нет дела до того,
 как авторы любили, играли в карты,
 я вижу только их изумительные дела»…
А. П. Чехов.

     Текло время, шла моя служба в Средней Азии.
 И не только  Рубцов и Есенин мне служить и любить помогали.
     Была в моей жизни и своя «нейтральная полоса», на которой я, с «благословения» Владимира Семеновича Высоцкого,  рвал цветы для своей жены, добровольно прикатившей ко мне в Пяндж, на границу, выжженную афганским солнцем.
 Однако, всё рано или поздно, имеет своё начало и конец.
     Судьба порой преподносит людям, может быть как награду за их долготерпение и лишения, и  приятные сюрпризы.
В 1977 году меня перевели по службе в родную Вологду.
С легкой руки  доброй покровительницы нашей семьи - Зиновенко Нины Павловны, искренней почитательницы Рубцова Н.М., мы временно поселились в одной из квартир в доме № 3 по улице Яшина,  в подъезде,  где до последнего мгновения своей жизни проживал Николай Михайлович.
Зиновенко Нина Павловна последние годы жизни  была истовым пропагандистом поэзии Рубцова.
 Она активно способствовала и помогала Майе Андреевне Полётовой,  основательнице Московского музея  Н.М. Рубцова, собирать материал о жизни  и творчестве поэта.
Нина Павловна, участница Великой Отечественной войны, оставившая свой автограф на портальной колонне рейхстага, а также соседи Рубцова   рассказывали мне о некоторых обстоятельствах  трагической смерти Николая Михайловича и его жизни в этом доме, но пересказывать что-либо  с их слов  не вижу  смысла.
Об этой вологодской драме уже рассказано и написано столько, что быль и небыль переплелись в один запутанный клубок противоречий.
Рубцов, предвидя даже подобные пересуды, писал:
«…О Русь! Кого я здесь обидел?
Не надо слушать злых старух…»
    Известность к любому поэту приходит всегда трудно, иногда только после смерти, а иногда и вообще  не приходит.
Путь Рубцова в поэзию был тернист и пробивался через военное лихолетье, детдомовское сиротство, голод, холод, не уют и одиночество в толпе.
О нём заговорили тогда, когда его стихи проросли песнями в душах людей.
 Сегодня тираж изданий стихов Рубцова превысил более пяти миллионов экземпляров, а при жизни поэта было выпущено всего лишь четыре тощенькие книжечки тиражом чуть больше 40 тысяч экземпляров.
 Конечно, после смерти поэта, благодаря личному участию друзей поэта: - Коротаева В.В., Куняева С. Кожинова В., Глеба Горбовского и некоторых других, литературный мир узнал почти всю правду о жизни и смерти Рубцова Н.М.
 Многократно были опубликованы разные сборники стихов поэта.
В 1983 году вышли в свет  «Воспоминания о Рубцове»
В 1993 году, когда в Москве из танков расстреливали Белый дом, Коротаев В.В. составлял новый, дополнительный сборник «Воспоминания о Рубцове» и сборник стихов Н.М. Рубцова «Русский огонёк».

Тот, кто  сказал, что когда говорят пушки, музы молчат, наверное, мало знал как о войне, так и о русских поэтах.
 Интерес к поэзии Рубцова и по сей день  не затухает, полагаю, что пока Русь стоит он будет  возрастать и шириться.
 Книги Рубцова не залеживаются в магазинах,  даже в дорогих подарочных переплетах.
В Вологде  ежегодно проводятся фестивали «Рубцовская осень», в картинной галерее и на других площадках  исполняются песни на стихи поэта  самодеятельными коллективами и отдельными исполнителями.
    В связи с появлением в 1994 году сборника стихов Дербиной  Л. «Крушина» и её же книги «Воспоминания о Рубцове»  поднялась  волна бурного обсуждения жизни и смерти Рубцова,  и его  «невесты», несостоявшейся жены,  и его погубительницы, Л. А. Грановской-Дербиной.
    В очередной раз ажиотаж вокруг имени Рубцова разразился вновь после выхода в свет в 2006 году книги Сурова, известного вологодского предпринимателя, с «младых ногтей» коллекционера древней старины.
Эта книга под названием «Рубцов. документы, фотографии, свидетельства»
вышла  пятитысячным тиражом в виде массивного фолианта в дорогущем красочном исполнении.
Содержание этой книги подобно «бомбе длительного действия» будет каждым воспринято на свой лад и неоднозначно.

 Знакомясь с приведенными  в книге свидетельствами и доказательствами, складывается ощущение, что у Рубцова, спустя 35 лет после его трагической гибели, вывернули не только все его карманы, но и вытряхнули из частных музеев и архивов  все справки из вытрезвителей, долговые расписки, копеечные счета на сберкнижке.
 Была сосчитана даже оставшаяся у покойника наличность в пределах 20 рублей.
Сборщики доказательств, кроме всего прочего, основательно покопались в душах людей,  знавших  поэта.
    Эту книгу надо читать и вчитываться,  но только  не листать её ради праздного интереса или желания найти какое-либо подтверждение своим домыслам.  Путем  прочтения этой книги наскоками и наискосок в поисках истины   можно ещё глубже закопать Рубцова Николая Михайловича.
    Всё-таки Рубцов был провидец и при жизни знал всё, что будет наперед:

«…В моё окно проникли  слухи
По чистой комнате моей
Они проносятся, как мухи,-
Я сам порой ношусь по ней!..»
(«Кого обидел? ») Н. Рубцов.

     Я,  как любитель доказательств, а  не  каких-то сомнительных фактов, набрался терпения и сил, чтобы не только прочесть  книгу Сурова М.В., но  не поленился вновь перечитать сборники «Воспоминания о Рубцове» 1983 года издания и «Воспоминания о Николае Рубцове», вышедшие в свет в 1994 году.
Воспоминания тех, кто давно в друзьях поэта, и тех, мнимых "друзей", которые, как бы из-за спины самого поэта, линчует несчастную душегубку Рубцова Грановскую-Дербину, я читал параллельно со стихами Николая Рубцова и стихами Дербиной в её сборнике «Крушина».
   Вы знаете, подобные аналитические прочтения породили кое-то раздвоенное ощущение того, что многие, писавшие воспоминания, что-то не договаривают и  как бы припрятывают правду о поэте и причёсывают своё отношение к нему, прикрываясь набриолиненными эпитетами о жизни Рубцова.
   Как мне представляется, некоторые  прячут свою  частичную вольную или невольную моральную вину за безвременную гибель поэта, которую они же сами не только  предчувствовали, но и молчаливо бездействовали  по её возможному предотвращению.
   Виктор Коротаев об этом предчувствии писал: -"...А я даже стихи об этом начал. При его жизни...
"Потеряем скоро человека,
В этот мир забредшего шутя.
У законодательного века
Вечно незаконное дитя..." Сам испугался написанного: "Что это я раскаркался раньше времени?" И -бросил. Дописывать пришлось вскоре. Но уже после смерти Рубцова..."

  Правда, близкая подруга поэта, журналист Нинель Старичкова, отправляя  в канун  1971 года Николаю Михайловичу поздравительную открытку, как предостережение написала: «Береги голову, пока не поздно». Но было поздно.
Рубцов к этому времени уже сполна "оплатил счета на этом свете"
"...Я повода оставил.
Смотрю другим вослед.
Сам ехал бы
         и правил,
Да мне дороги нет..."

   Его "кони привередливые " уже несли к последнему приюту:
" ...Сгину я, меня пушинкой ураган сметет с ладони
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром....
...И дожить не успел мне допеть  не успеть...
...Мы успели в гости, к Богу не бывает опозданий..."
В.Высоцкий. "Кони привередливые"

"Январской Вологдой. Рубцова
Друзья несут в последний путь.
Январской Вологдой, так молод.
Не бременя ладью скорбей,
Поэт плывет сквозь древний город
К суровой пристани своей.
В снегах, как в саване, Россия —
Их ровный свет из края в край..."
(Светлой памяти Н.Рубцова. В.Пономаренко. 28.01.1971 г.)
                ***
                Глава четвертая.
      Рубцов поэт о Рубцове человеке.


« … когда в стране забылось всё святое,-
Пришел в поэзию Рубцов
Как нежный сын заговорил он с Русью
Добром ответил на людское зло…»
Александр Колесов.

«Я начал жизнь в трущобах городских
И добрых слов я не слыхал.
Когда ласкали вы детей своих,
Я есть просил, я замерзал.
Вы, увидав меня, не прячьте взгляд
Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват….
…Вы знали ласки матерей родных,
А я не знал и лишь во сне
В моих мечтаниях детских, золотых
Мать иногда являлась мне….»
Dorival Caymmi  Песня из к/ф «Генералы песчаных карьеров»
               
    Стихи Рубцова настолько автобиографичны, что лучше  его о нём самом уже  никто сказать не сможет.
Именно  так  в своем стихотворении «Просьба»  Нобелевский лауреат в области литературы Редьярд Киплинг, автор  произведения «Книга джунглей», сказал:
«…И память обо мне храня
Один короткий миг,
Расспрашивайте про меня
Лишь из моих же книг…»

      В предисловие к рукописи сборника стихов «Волны и скалы» Рубцов в 1962 году писал: - «…стихи сильны и долговечны тогда, когда они идут, через личное, через частное, но при этом нужна масштабность и жизненная характерность настроений, переживаний, размышлений…»

 Вместе с тем, Николай Михайлович,  как автор этого сборника, 11 июля 1962 года написал
 что, "в этот сборник вошли стихи очень разные. Весёлые, грустные, злые. С непосредственным выражением и с формалистическим, как говорится, уклоном. Последние — не считаю экспериментальными и не отказываюсь от них, ибо, насколько чувствую, получились они — живыми....

...Кое-что в сборнике (например, некоторые стихи из цикла ("АХ, ЧТО Я ДЕЛАЮ?") слишком субъективно. Это "кое-что" интересно только для меня, как память о том, что у меня в жизни было. Это стихи момента...
...В жизни и поэзии — не переношу спокойно любую фальшь, если её почувствую...
..."ВОЛНЫ И СКАЛЫ" — начало. И, как любое начало, стихи сборника не нуждаются в серьёзной оценке. Хорошо и то, если у кого-то останется об этих стихах доброе воспоминание."
    В рамках фестиваля поэзии и музыки «Рубцовская осень», к  80-летию со Дня рождения выдающего поэта Николая Рубцова в вологодском музее "Литература. Искусство. Век ХХ" была открыта выставка-инсталляция "Волны и скалы". Этой выставкой-инсталляцией завершался юбилейный проект «Ось жизни», рассказывающий о различных темах лирики Н. Рубцова. В настоящее время по каким-то причинам эта экспозиция в музее удалена, возможно,  в связи с неоднозначными её оценками "оценщиков". Я лично читаю, что она  многое говорит о Рубцове как о поэте и человеке. Создатели выставки  отнеслись к этой работе по-философски разумно, не покривив  душой.
    При этом надо понимать, что мы познаем личность автора ровно на столько, на сколько он приоткрывает дверь в свою жизнь.   
    Как известно времена не выбирают. Это время выбирает нас.
 Наше поколение, родившееся в предвоенные и военные годы, теперь называют «Дети войны».
Правда, с нелегкой руки пенсионного законодательства и особо ядовитых «юмористов» из средств  массовой информации к нам приклеивают ещё один ярлык – «поколение доживателей».
    Вот и время отрочества и юности Николая Рубцова выпало на годы послевоенной разрухи, сплошного бездорожья.
  Лишь по бледному свету керосиновой лампы, тускло светящей в окошке, мог запоздалый  путник  разглядеть  в  пургу не погашенный огонёк, дремлющей в ночи  вологодской лесной деревушки.
  В  жизни Рубцову не всегда светило солнце, он чаще видел:

«…Много серой воды,
                Много серого неба,
Немного пологой родимой земли
И немного огней вдоль по берегу…»
( «На реке Сухоне»)

Далеко не у всех, совсем даже не у всех, в детстве было тепло, уютно, солнечно и сытно.
У многих не было отцов, не у всех даже были матери и свой дом. Вот и Рубцов  в раннем детстве лишился родителей, отец ушёл на фронт, мать умерла.

«… Я смутно помню
Утро похорон
И за окошком
Скудную природу.
Откуда только –
Как из- под земли-
 Взялись в жилье
И сумерки и сырость…»
(«Детство»)

И сразу же на плечи  маленького Коли  обрушились  и
другие напасти.
 Хозяйка квартиры потеряла свои продуктовые карточки, а Рубцова тут же  необоснованно обвинила в краже.
 Об этом Николай сквозь слезы обиды  говорил:
 «… Соседка злая не дает проходу….
 Потом детдом на берегу…
и запоздалый в поле огонек…»

«… И там, в глуши,
Под крышею детдома
Для нас звучало,
Как-то незнакомо, нас оскорбляло
Слово «сирота…»
(«Детство»)
По всему, разрушенному войной, СССР ютились в приютах-детских домах и интернатах десятки тысяч бездомных скитальцев.
 В их числе был и Коля Рубцов с детдомовским прозвищем «Шарфик» и «Жеребец», прозванный так за его любовь к лошадям.
«Шарфиком» его звали за то, что с детских лет и до последних дней жизни он  почти всегда носил  длинный шарф.
С отроческих лет,  не имея своего угла, Рубцов был обречен на скитания по свету.
 Жил в бараках, «общагах», или в жилищах, где кто-либо временно приютит.
  Так за всю жизнь и не привык Рубцов к уюту и домашнему теплу.
 Он себя чувствовал крайне скованно в гостях у товарищей-поэтов и писателей, особенно, в квартирах тех, у кого  были ковры на стенах и полах, и  серванты с хрусталем.

«…За все хоромы я не отдаю,
Свой низкий дом с крапивой у оконца…»
(«Привет Россия»)
Он все время стремился куда-то идти, ехать, «…плыть, плыть, плыть…», но только чтобы не чувствовать себя одиноким и не замечаемым.

Он  в детскую пору писал:

«…И понял я…
Что весь на свете  ужас и отрава
Тебя подчас открыто окружают,
Когда увидят вдруг, что ты один…»
( «Осенний  этюд)
Вот в таких условиях и формировался характер, нрав и привычки поэта.
Чувствуя в себе великую одаренность ума, которая переполняла его стихами,   постоянно был устремлен в будущее.
«…Бывает что пылким мальчишкой
За гостем приезжим по следу
В дорогу торопишься слишком:
Я тоже отсюда уеду!...
…Когда ж повзрослеешь в столице
Посмотришь на жизнь за границей
Тогда и оценишь Николу,
Где кончил начальную школу…»
(Родная деревня»)

Не только у Рубцова  было такое настроение.
  В 60-е годы прошлого столетия я,  и такие как я, со страшной силой  стремились вырваться из  нищеты, беспросветного деревенского бытия, в  залитые электрическим светом большие  города.
И вот.
  Рубцов: «… Я весь в мазуте, весь тавоте, зато работаю в тралфлоте...».
 Вот он уже в заводской кочегарке на невских берегах:
«Бьется в топке пламень белый
Тут огонь, не обожгись…»
(«В кочегарке»)
Пишу его строки, а вижу в них не его, а себя  в 1960-1962 годах   токарем на заводе  в Сталинабаде- Душанбе, слесарем-кузнецом в мастерской  колхоза «Советская Россия» в Вологодской области.
Наши годы летели, мы быстро взрослели, чего-то  желали, куда-то хотели:
«…Ах, я тоже желаю на просторы вселенной!
Ах, я тоже на небо хочу,
Но в краю незнакомом
Будет грусть неизменной
По родному в окошке лугу…»
(Песня»)

Нам, таким скитальцам в поисках себя, всегда в те годы хотелось  «… как-то сразу жить в городе и в селе …» («Грани»)

    В 1962 году Н.М Рубцов в селе Никола встретился со своей старой знакомой по детскому дому Генриеттой Михайловной Меньшиковой.  Как это в жизни  часто бывает:
«...Ничего
Не чаяла!
Увлеклась нечаянно!
Чаяно,
Не чаяно,
Всё равно отчаянно!..»

 «…Когда ты
Под ласками,
Словно порох вспыхнула!..»,  отплясали- отгуляли деревенскую свадьбу.
 «…Временно, Не временно,
Не сдержать слезиночек!
Над тобой,
 Беременной,
Облетел осинничек…» и в 1963 году у Рубцова родилась дочка Лена.
    Горько становится на душе и обидно до злости за поэта с чистой светлой душой, за его единственную, пусть и «невенчанную» в ЗАГСе, жену Генриетту и здравствующую ныне  их дочку Лену, когда находятся ещё злобные языки и кощунствуют над ними: жена ли Рубцову Генриетта, дочка ли Лена своему отцу Рубцову???

    Да, правда, к тому времени он уже напрочь «…забыл, как лошадь запрягают…»,
Но,  женившись так «нечаянно», мысль о деревенской жизни у него  всё-таки проскакивала:

«…Эх, запряг бы
Я сейчас кобылку
И возил бы сено
Сколько мог,
А потом
Втыкал бы важно вилку
Поросенку
Жареному
 В бок.».
(»Я забыл, как лошадь запрягают»)

 Да, куда там, ему было лошадь запрягать, жители Николы  не воспринимали  Рубцова как крестьянина. В лучшем случае смотрели на него как на созерцателя природы, утонувшего в своих мыслях.
 
    Как-то в своем письме Глебу Яковлевичу Горбовскому Рубцов писал:
«… Сижу сейчас, закутавшись в пальто и спрятав ноги в огромные рваные валенки, в одной из самых старых и самых почерневших избушек селения Никольского.  …Я уже пропадаю здесь целый месяц…
Здесь… почти исчезли классические русские люди, смотреть на которых и слушать которых – одни радость и успокоение.
…Особенно раздражает самое грустное на свете – сочетание старинного невежества с современной безбожностью, давно уже распространившееся здесь…»

 Рубцов  жителям  села в друзья не навязывался, даже  иногда  сторонился их. В письме Александру Яшину 19.июня 1965 года он писал:
«… В деревне мне, честно говоря, уже многое надоело. Иногда просто тошно становится от однообразных бабьих разговоров, которые постоянно  вертятся вокруг двух-трех бытовых понятий или обстоятельств. Бывает, что ни скажи – они всё исказят в своем кривом зеркале и разнесут  по всему народу…»
(Николай Рубцов. Сборник «русский Огонёк» 1994 г. Стр.387.)
Примерно тогда же об этом   Н. Рубцов напишет   в своём стихотворении  «Кого обидел?
«…И вспомнил я тревожный ропот
Вечерних нескольких старух.
Они, они тогда по тропам
Свой разнесли недобрый слух!...»

Теща Рубцова старательно убеждала Генриетту в том, что от Рубцова в хозяйстве толку не будет,  всячески «напевала  ей на муженька».

 Рубцов рассказывал приятелям, что  виртуозная способность тёщи греметь  каждое утро  ухватами в чулане, (в результате чего на столе из разносолов появлялся лишь чугунок с картошкой «в  мундирах») его доводила до «белого каления».
Закончилось всё тем, что Рубцов выбил рамы в тёщином доме и поехал дальше свою судьбу искать.

    Генриетту он  искренне  жалел, но и оставаться  с ней в Николе тоже не мог.
Генриетта искренне  хотела  семейной жизни, но стихи клокотали в  голове Рубцова и гнали его из  этого дома.
       Расставаясь с Гетой, он  посвятил ей прощальную песню, как извинение и глубокое своё сожаление:
«Я уеду из этой деревни…
…В эту ночь у берестяной зыбки
Ты оплачешь измену мою…

...Слышишь, ветер шумит по сараю?
Слышишь, дочка смеется во сне?
Может, ангелы с нею играют
И под небо уносятся с ней…

…Не грусти! На знобящем причале
Парохода весною не жди!
Лучше выпьем давай на прощанье
За недолгую нежность в груди.

Мы с тобою как разные птицы!
Что ж нам ждать на одном берегу?
Может быть, я смогу возвратиться,
Может быть, никогда не смогу…

…Но однажды я вспомню про клюкву,
Про любовь твою в сером краю
И пошлю вам чудесную куклу,
Как последнюю сказку свою.

Чтобы девочка, куклу качая,
Никогда не сидела одна.
— Мама, мамочка! Кукла какая!
И мигает, и плачет она…»

 («Прощальная песня» Рубцов. ) 


    Возвращаясь из странствий по стране к своей семье-жене и дочке в их деревенский дом и быт, он сразу же старался стать и мужем, и заботливым отцом.  Своё искреннее отношение к деревенской семейной жизни,хотя и периодическими заездами, сердечную нежность и любовь к дочке Лене он выразил в своём стихотворении "По дрова"
    "...Я в стихах увековечу
Заготовку дров...

...Привезу я дочке Лене
Из лесных даров
Медвежонка на колене,
Кроме воза дров.

Мимо изгороди шаткой,
Мимо разных мест
Вот и въехала лошадка
В Сиперово, в лес.

Нагружу большие сани
Да махну кнутом
И как раз поспею к бане,
С веником притом!"
    Вот такой он был невысокого роста большой русский человек, огромной души и таланта Рубцов. В нём гнездилось всё вместе и вдруг сразу.

 Так что, угомонитесь, вы- жертвы русофобов , стоящих за вашей спиной.
 У Рубцова всё было в жизни настоящее - жена и дочь, стихи и родная земля. 
 

 Где бы ни был Рубцов,он всегда остро  чувствовал  «…самую жгучую, самую смертную связь» с родной землей:

«... Как центростремительная сила
Жизнь меня по всей земле носила!..
…Но моя родимая землица
На до мной удерживает власть
Память возвращается как птица
В то гнездо, в котором родилась…»
(«Ось»)

    Нелегко сироте  Рубцову было становиться поэтом и певцом «тихой моей родины», разные люди попадались на его тернистом пути.
 Он с горечью об этом говорит:

«…Давно меня не гладил
Никто по голове…
…Все гладят против шерсти-
А я так не могу!
Пусть с горя я напился-
Я тоже человек!»
(«Жалоба алкоголика»)

Но в душе Рубцов  твердо  верил в свой талант и  чувствовал, что слово его верное зазвенит, поэтому, после обсуждения его стихов собратьями- поэтами, он с улыбкой им писал:

«…»Откричали, отвеличали…
И ушли…
В дубовой обиде,
Ах, ты, мол,
Гениальность вшивая!
Знаю, что
Обо мне решили:
И талантливый,
А- г..вно.-
А Горбовскому - всё равно.»
(23.09.1961г. «Собратьям по перу»)

 Не удивляет то, что легко на Руси известными  поэтами  никто не становятся.
 Поражает другое, что никто из  гениев поэзии «тихо» не умирает;- Пушкин А.С., Лермонтов М.Ю, Гумилев Н., Есенин С.А.
И Рубцова Н.М. не  минула трагическая чаша сия.
Поэтический дар  Рубцова   был насквозь пропитан и окрылен  земной любовью к людям.
Поэзия  его  озаряет нас не гаснущей звездой его полей и  русским огоньком,  который   в поле бездорожном каждому   высвечивает путь.

«…Вот так поэзия, она
Звенит - её не остановишь!..
Она незрима и вольна
Прославит нас или унизит,
Но всё равно возьмет своё
И не она от нас зависит,
А мы зависим от неё…»
(«Стихи»)
 А  себе он   говорил:  - «… твоя  судьба не менее сурова, вот также высекать огонь из слова…»
               
                ***
                Глава пятая.
Николай Рубцов – «Одинокая странствий звезда»


"... Как таинственны туманы над болотами.
Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал ...
 В этом-то вся и соль!..."
М.А. Булгаков. "Мастер и Маргарита. "

         
"...Иду, бреду туманами седыми;
Не знаю сам, куда и для чего?...
...Ужели я, рожденный по ошибке,
Не идиот, не гад, не человек?..
…Пройти сквозь бури, грозы, чтоб назваться
Среди других глупцом и … умереть?"
(Рубцов. 1955 г « Уж, сколько лет слоняюсь…»)

     Практически до 1969 года Рубцов колесил по стране, жил  по разным углам: - то в общежитии Литературного института у друзей- сокурсников, то  у вологодского поэта Бориса Чулкова, то в квартире своего друга-поэта Коротаева Виктора, где  укладывался спать прямо на полу, на тюфяке, прижавшись, как русской печке, к горячей батарее отопления.

"...Из вьюги ко мне приходил.
В тепле отогревшись немножко,
почти не ругая житьё,
Метельные песни её
Играл на разбитой гармошке.
Гудела и выла округа,
Но он вылезал из угла.
И снова холодная вьюга
Его за порогом ждала..."
Виктор Коротаев "Памяти Николая Рубцова."

    Кто по свету не мало хаживал, кто в детстве ютился в деревенских  избушках и жил впроголодь,  в поисках своей судьбы  путался в осенних туманах, в февральских метелях,  в ночном лесу волков боялся,  у того голос Рубцова всегда будет в душе  путеводной  звездой в жизни и огоньком в ночи  светить.
 
    "…И было небо тёмное, без звезд.
Какая глушь! Я был один живой.
Один живой в бескрайнем мёртвом поле!
Вдруг тихий свет - пригрезившийся, что ли? -
Мелькнул в пустыне, как сторожевой..."
 (Н. Рубцов. «Русский огонёк»)

     Из прочитанных публикаций о Рубцове я знаю, что после скитаний по свету  Николай Михайлович частым гостем бывал в доме своей доброй подруги Нинель Старичковой. Там для него в любое время года, дня и ночи  всегда была открыта дверь, за которой его ждали: кров и чай в персональном бокале; ночлег в тепле. Старичкова, как ангел хранитель, оберегала его, глубоко понимала как человека со всеми выкрутасами судьбы и искренне любила душевные качества и поэтический дар поэта самородка.

  «… Ходит он по улицам Державы,
Дышит с нами Временем одним,
Уважает он его Уставы,
Но живет, однако, по своим…»
Виктор Коротаев «Памяти  Николая Рубцова»
 

    Виктор Коротаев, друг поэта,  в 90-е годы прошлого столетия  издал два сборника: -  «Воспоминания о Николае Рубцове» и  «Русский огонёк» со стихами, переводами, воспоминаниями и письмами  Николая Рубцова.
Виктор Вениаминович сделал всё  возможное для  сохранения наследия  поэта и  увековечивания памяти  о нём.
В своем сборнике «Единство» Виктор Коротаев, чувствуя  время, стремился:
«…Спасти, что ещё осталось
Восстановить покамест
Память и дух живет…»
    Как-то Рубцов прожил все лето в деревне Тимонихе, в доме у всемирно известного писателя Василия Ивановича Белова.
 Мать Белова, Анфису Ивановну, он называл мамой.
 Отзываясь о Рубцове с большой теплотой, она сравнивали его с маленьким воробьем.

 Да и сам-то себя поэт  иногда отождествлял примерно с такой же птахой:

«Чуть живой. Не чирикает даже.
Замерзает совсем воробей….
...И дрожит он над зернышком бедным,
И летит к чердаку своему.
А гляди, не становится вредным
Оттого, что так трудно ему…»
( Н. Рубцов «Воробей»)

    Именно таким   его видели  жители города, когда он, нахохленный,  в старом пальтишке, замотанный длинным серым шарфом,  со своим чемоданчиком - «балеткой» в руках, а зимой в стареньких валенках, передвигался в задумчивости по улицам Вологды.
 Соседи по дому его запомнили таким же,  когда он возвращался  из гастронома, (что через дорогу от его дома) с авоськой, в которой была  его «скудная пища»: черный хлеб, да банка консервов «Кильки в томате».
Лишь  иногда, «когда у Рубцова  в кармане зазвенит»,  в его авоське отсвечивала бутылка дешевого вина, типа; «Золотая осень» «по рупь две».
 Он совершенно ничем не выделялся  в толпе горожан.
    Наверное, о Рубцове, лучше, добрее и объективнее,   чем вологодский писатель Вячеслав Сергеевич Белков, вряд ли кто написал.
 В 1991 году он опубликовал «Сто историй о Рубцове», а  в 1994 году, в сборнике « Воспоминания о Николае Рубцове» - «Жизнеописание Н. Рубцова»

«…Пускай меня за тысячу земель
Уносит жизнь! Пускай меня проносит
По всей земле надежда и метель,…
(« Над вечным покоем» 1963 г.)

    В своем письме Станиславу Куняеву Рубцов 18 ноября 1964 года писал:
«… Я опять пропадаю в своем унылом далеке,  в селении Никольском…
Это… один из самых захолустных уголков Вологодской  стороны…
…Я нахожу здесь не уединение и покой, а одиночество и такое ощущение, будто мне всё время кто-то мешает, и я кому-то мешаю, будто я перед кем-то виноват…»
(Николай Рубцов. Сборник «Русский огонёк. 1994 г стр. 406.)
«…Несусь ли в поезде курьерском
От всякой склоки и обид
И в настроении самом мерзком
Ищу простой сердечный быт…»
(« Кружусь ли я…» октябрь 1965 г.)
Искал он на земле себе приют и быт сердечный, но не находил и вновь искал.
«Он шёл против снега во мраке,
Бездомный, голодный, больной.
Он после стучался в бараки
В какой-то деревне лесной.
Его не пустили…
       …- Бродяга, наверное, вор…»

«Неизвестный» Н. Рубцов

 А кто из вас на больших вокзалах не встречал таких «неизвестных», бездомных, голодных и обездоленных.
Не все же, далеко не все из них,  воры и мошенники,  есть, наверное,  и поэты-бродяги среди них.
   Давайте  вглядимся в лица и глаза этих «вокзальных бомжей»,  а вдруг,  рядом с вами  сидит на вокзальной скамейке в зале ожидания … "Николай Рубцов"?

    В 1954 году  Рубцов, провожал до Москвы свою подругу   Агафонову Татьяну,  которая уезжала работать по распределению в Азербайджан, но почувствовав её охлаждение к себе,  с тяжелым чувством отверженного, расстался с ней  и  уехал бродить по свету в другую южную сторону… в Ташкент.
  Вот там, в Ташкенте  на  вокзале или в сквере на скамейке, и был замечен  добрым азиатом, который приютил его в своей глинобитной кибитке.
В Ташкенте Рубцов, как пришелец  с Севера, не смог найти своё место под солнцем.  С тем и  возвратился Рубцов из жарких краев назад не солоно хлебавши.   Однако эта поездка в Азию оставила   в памяти  Рубцова глубокую борозду, распаханную в его душе разлукой с Татьяной.  Неслучайно из Ташкента он   привез   стихотворение:  «  Да, умру я!»
«…Жалкий след мой
Будет затоптан
Башмаками других бродяг.
И останется всё,
Как было,
На Земле, не для всех родной...
Будет так же
Светить Светило
На заплёванный шар земной!»
(1954г. Ташкент.)

   Проходя службу на Северном флоте, Рубцов, сквозь ночной шум волн о борт корабля,  вспоминал и разлуку с Татьяной, и  девушку  Таю, обещавшую ждать его из морского похода, и память его возвращала в прошлые его скитания по жизни.   
   В августе 1958 года он в своём стихотворении «Желание»  вспоминает про Ташкент:
 «…Жизнь меня по Северу носила
И по рынкам знойного Чор-су…».
 
  Другое стихотворение  Рубцова   «В пустыне», написанное им в 1967-1968 году,
«Сотни лет,
Пролетевших без вести.
Сотни лет,
Сверхъестественно злой,
Как задуманный
Кем-то для мести,
Сотни лет
Над пустынями зной!
Шли с проклятьями
Все караваны...
Кто ж любил вас?
И кто вас ласкал?...,  тоже промелькнул в нём как мираж памяти о Ташкенте и,  возможно, о случайной встрече в Вологде с Агафоновой –Решетовой Татьяной.

Где бы не странствовал Рубцов,он всегда и везде душой был на родной землей:
 
«… Как центростремительная сила,
Жизнь меня по всей земле носила…»
…Но моя родимая землица
Надо мной удерживает власть,-…»
…Жизнь моя вращается незримо
Как земля вокруг своей оси!..»
(«Ось»)
 
 В стихах Рубцов, не о чужих, а о  пройденных им  верстах путей-дорог  по стране,   и своем  следе в жизни писал:

   
«…Хмурый лес качался и шумел,
И дорогу снегом заметало!
Вижу: что-то черное в дали
Сквозь метель маячит…  нет, не ёлки!
Ноги будто к месту приросли!
В голове мелькнуло: «Волки, волки!»…
«…Шёл я, спотыкаясь, а метель,
Мне сугроб под ноги наметая,… »
…После всё утихло. Рассвело…
Я пришёл, измученный, в село…»
(« Памятный случай» 1962 г).

Когда, в 1969 году Рубцову выделили квартиру, у него не было ни стула, ни стола, ни элементарных принадлежностей, для того чтобы записывать стихи на бумагу.
Он их все держал в своей голове.
В своем письме С.В. Викулову, в ноябре 1964 года, он писал: - «…Вообще я никогда не использую ручку и чернила и не имею их. Даже не все чистовики отпечатываю на машинке – так что умру, наверное, с целым сборником стихов, «напечатанных» или «записанных» только в моей беспорядочной голове…»

    Некоторые «рубцееды-знатоки» Рубцова,  и в те, 70-е годы прошлого столетия, и сейчас,  заявляют, что если бы не трагедия той январской ночи, то  Рубцов  много бы не прожил, так как  пьянствовал часто.
Так!!!
А вот здесь позвольте, я скажу  вам поподробнее….
Да! Рубцов  пил «вино», так он называл  все спиртные напитки не зависимо от  крепости.
 Пил «Портвейн», «Золотую осень», и от пива не отворачивался.
«…Поэт, как волк, напьётся
натощак,
И неподвижно, словно
На портрете,
Всё тяжелей сидит
На табурете,
 И всё молчит, не двигаясь
никак,…»
(  Рубцов Н. «Поэт»)

 На этот счет он писал своему другу Куняеву Станиславу:
«… после нескольких (удачных или неудачных) написанных мною стихов  мне необходима разрядка  - выпить и побалагурить»…»
(Николай Рубцов. Сборник «Русский огонёк. 1994 г стр. 406.)
Но, между прочим,  пил он эти «бальзамы для души» не один, а со своими же друзьями- поэтами, чтобы было с кем о поэзии «побалагурить».
Даже когда он учился в институте, то его приятели на «Рубцова» по вечерам собирали знакомых, чтобы те послушали  песни в исполнении вологодского парня под  деревенскую гармошку или гитару.
 Естественно, на таких вечерах зачастую собравшиеся «на огонёк»  «принимали на грудь» по рюмочке, по рюмочке, а к ответу  потом привлекали Рубцова.
«…Среди такого окружения
Живется легче
Во хмелю
И как предмет воображения,
Я очень призраки люблю…»
(1962 г. Рубцов)
    Рубцову по этому поводу даже приходилось писать  объяснительные на имя ректора Литературного института.
 До ректората даже дошло  одно такое объяснение поэта:

«Возможно, я для вас в гробу мерцаю,
Но заявляю вам, в конце концов:
Я, Николай Михайлович Рубцов,
Возможность трезвой жизни отрицаю».


  В те времена  все выпивали, но не спивались: - комсомольцы-добровольцы, партийная элита, да и работяги с поэтами от них не отставали.   
   А что, после смерти Рубцова поэты все пить и сквернословить перестали и, изъясняясь лишь "высоким слогом", в общество трезвенников вписались?
Можно подумать, что сейчас на всей Руси Великой все пить и курить бросили?
  Да ничуть- то не бывало.
 В былые годы даже взрослые с вполголоса ругнуться не смели принародно, женщины  вообще не курили, а отъявленные отроки, те, что покуривали, с оглядкой за углом в рукав дымили. А теперь? Законов море, а в мире как в море, на все заповеди наплевали.   
  Вологодские поэты, которых я  раньше знавал и сейчас некоторых знаю, «стакан с вином» держать не разучились и от этого их стихи ничуть не хуже.
Главное в этом деле не злоупотреблять здоровьем.  Знаем, проверили на себе.

  Поэзия Рубцова – поэтическое зеркало нравственной чистоты и совести Руси.
« В этой деревне огни не погашены,
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звездами нежно украшена
Тихая звездная ночь.
( Н. Рубцов « Зимняя песня»)

   Сегодня, может быть как никогда, нам всем нужна  красота рубцовского слога, глубина самобытной мысли  в его СЛОВАХ.

  «…Живой душе пускай рассудок служит!
В душе огонь - и воля, и любовь!-
И жалок тот, кто гонит эти страсти…»

( Н. Рубцов « Философские стихи»)


   Такие стихи Николая  Рубцова  ничто не может заглушить, они будут звучать вечно на Руси.
«Россия, Русь - куда я ни взгляну…
За все твои страдания и битвы
Люблю твою, Россия, старину…»
(Н. Рубцов «Видения на холме»)
 При всём при этом жизнь Рубцова складывалась так, что он  почти всегда и везде,  в толпе  людей и даже находясь в гостях, испытывал состояние одиночества.
 
«…Прислушиваюсь… Спит село сторожко,…
В реке мурлычет кошкою вода.
Куда меня ведет, не знаю, стёжка,…
…Я сам природы мелкая частица,
Но до чего же крупная печаль!
Так страшно быть на свете одиноким…»
(Н. Рубцов«Ночь коротка»)
 ( Наверно, это каждый отмечал -  авт.А.Г.)


    Но, поскитавшись по стране и возвратившись в  родную его сердцу Вологодскую глушь «…он обретал подобие покоя и вспоминал о прожитых летах, как ангел никого не беспокоя» (Станислав Куняев «Памяти поэта»).

«…Ночеваю! Глухим покоем
Сумрак душу врачует мне
Только маятник тихим боем
всё качается на стене…»
(Н. Рубцов «Ночлег»)

   В упомянутом уже письме Станиславу Куняеву,  18 ноября 1964 года  Рубцов писал:
«… Мое здесь прозябание скрашивают кое-какие случайные радости…
Ну, например, в полутемной комнате топлю в холодный вечер маленькую печку, сижу возле неё и очень доволен этим, и всё забываю…»
(Николай Рубцов. Сборник «Русский огонёк. 1994 г стр. 406.)

«…Это и нужно
В моем состоянии духа.
К печке остывшей
Подброшу поленьев беремя
Сладко в избе
Коротать одиночества время…»
(Н. Рубцов «Листья осенние»)

    Уважаемый читатель, вот сейчас, пока я писал эти строки  о «прозябании» Николая Михайловича в глухой, ещё тогда забытой Богом, деревушке , я остро как никогда на себе ощутил живое  состояние духа Рубцова, сидящего в избе у горящего в печке огня.
Это так потому, что пишу об этом я тоже в пору глухого предзимья в деревенском доме у  такой же маленькой печи с огнём и  потрескивающими углями. На мне телогрейка и старые-престарые мягкие  валенки. Тепло и уютно на душе и потому ,наверное , и пишется так  легко и  споро, не утрачивая нити разговора с вами о поэте земли русской.

   Рубцову хоть и редко, но  было крайне необходимо  вырываться из состояния одиночества, чтобы  почувствовать себя, что:
«Я не один во всей Вселенной.
Со мною книги, и гармонь,
И друг поэзии нетленной —
В печи березовый огонь...»
( Н. Рубцов «Зимовье на хуторе»)

 Вместе с Николаем Михайловичем Рубцовым мы потеряли  невосполнимый пласт русской поэзии.

 Скоро ли появится на Руси  поэт подобный Рубцову?
Остается только терпеливо ждать.
 Такие таланты поэтического  русского слова всегда долгожданны.
"...Спасибо, скромный русский огонёк,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далёк,…"
Н. Рубцов «Русский огонёк»

                ***
                Глава шестая.
Музы поэта Рубцова как "голос женщины прощальный".

"...Давно душа блуждать устала
В былой любви, в былом хмелю,
Давно понять пора настала,
Что слишком призраки люблю..."

"В минуты музыки печальной"
 Рубцов.Н.

   В своей  жизни Рубцов   испытал много всякой  несправедливости: в раннем детстве   он принял первый удар судьбы - потерял мать, семью;  в юношестве познал горечь отвергнутой первой, да и в зрелые годы не раз столкнулся с прохладным отношением на проявленные им чувства. Как  поэт, узнал ядовито-солёный вкус зависти  собратьев по литературе.
  И, тем не менее,  время  наше и его  было  всё же хорошее. Была и «черемуха вся в  цвету».
 Рубцов рвал цветы  в глухих  лугах  и дарил «Букет» той девушке, которую любил. И только он, да та, которой однажды подарил эти цветы полевые, знают тайный смысл той песни.
     Однако, спустя годы многие из тех, с кем Рубцов был мимоходом знаком или кратковременно общался, сегодня вдруг  чуть ли не в один голос утверждают, что именно им Рубцов, проезжая велосипеде, подарил букет полевой.
   "Окститесь" девушки - "...Ромашки спрятались, завяли лютики
Вода холодная в реке рябит..."
    Я полагаю, что свет любви поэзии Рубцова мог быть стократно ярче и светлее, но вот беда, музы-то в поэтической судьбе поэта оставляли после себя глубокие болезненные шрамы в его человеческой жизни.   
   Коля с пеленок любил и, как цветок к свету, тянулся к женщинам.
  Аленький цветок, который втайне от всех он вырастил в укромном  уголке  на день рождения матери своей,  пришлось ему  его возложить на  её гроб:
«…Этот цветочек маленький
Как я любил и прятал!
Нежил его,- вот маменька
Будет подарку рада!...
…Нес я за гробом матери
Аленький свой цветок.»
(«Аленький цветок»)
 
В дружбе с девчатами Рубцов всегда был искренним и не стремился изобразить игру в любовь.
   Станислав Куняев,  литературный единомышленник и приятель Рубцова, писал:
«… А женщины?
Да ни одна из них
Не поняла его души, пожалуй,
И не дышал его угрюмый стих
Надеждою на них
Хоть самой малой.
Наверное, потому,
Что женский взгляд
В делах уюта
И в делах устройства
Внезапно упирался в этот взгляд
Ни разу не терявший беспокойства…»
(«Памяти поэта»)


     Куняев С.Ю, конечно же,  знал внутренний мир Рубцова и поэтому, глубоко осознает о чём говорит.
 В отличие от Есенина у Рубцова  взаимоотношения с женщинами  складывались нелегко и почти всегда  прерывались  его подругами. Вероятнее всего эти разрывы отношений  происходили не только из-за того, что они не видели перспектив семейных отношений с Рубцовым, но и во многом из-за его сложного, а порой и неуживчивого, характера.   
 Со своей первой  юношеской любовью- Татьяной Агафоновой- Решетовой Коля встретился, когда учился в  Тотемском  лесотехникуме.
 Они познакомились на танцах, признавались в любви, переписывались, ругались, а потом расстались, но любовь  к Татьяне, судя по песням и стихотворениям поэта,  в душе Рубцова оставалась всегда.
  В 1954 году Татьяна Агафонова уезжала по распределению на работу в Азербайджан.
Николай, питая  надежду,  тоже поехал с  ней  этим же поездом до Москвы,  но, осознав  охлаждение отношений Агафоновой к нему, он,  с тяжелым чувством отверженного, расстался с ней  и  уехал бродить по свету в другую сторону… в Ташкент.
 В Ташкенте Рубцов не нашёл своё место под солнцем. Недолго пожил он  в "городе хлебном", где ночь застанет,  у случайных знакомых, в парке на скамейках или на вокзале.  С тем и  возвратился Рубцов из теплых краев назад не солоно хлебавши.
В своем единственном стихотворении, написанном в Ташкенте, он выплеснул своё душевное состояние  и боль расставания с первой любовью юности.
    Чтобы понять поэтическую душу Рубцова надо вчитаться в стихи поэта.
 Тогда вы сразу почувствуете, что сами в своих помыслах становитесь  светлее и добрее.
«Да! Умру я!
И что ж такого?
Хоть сейчас из нагана в лоб!...
…Зарывайте меня хоть как!
Жалкий след мой
будет затоптан
башмаками других бродяг.
И останется всё,
 как было-
На Земле,
Не для всех родной…»
(  Рубцов Н. «Да, умру я!». Ташкент, 1954 г.)

     Первая любовь  ни у кого не проходит бесследно и на пожизненно поселяется в душе, постоянно вороша былое в памяти. Поэтому Агафонова Татьяна для Рубцова  тоже явилась "музой грустной и печальной  любви».  Может быть сложные взаимоотношения с Татьяной его заставили запеть об этом.
Во всех своих песнях, в которых Николай на яву бродит по глухому лугу,или  катит на велосипеде, а потом в зимнюю ночь,глядя на звезды, в памяти возвращается  в заметеленный луг, туда,где летом он нарвал букет полевых цветов,  угадывается любовь к Татьяне Агафоновой, а может быть и не к Татьяне, а к его жене Гете? Об этом знает только сам "велосипедист".

«В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!...
…Скромная девушка мне улыбается,
Сам я улыбчив и рад!
Трудное, трудное — все забывается,
Светлые звезды горят!
Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?
В этой деревне огни не погашены.»

  Николай Михайлович посвятил Татьяне Агафоновой – Решетовой много стихотворений, но все они с налетом горечи и тоски, и даже обиды.


"Я буду долго гнать велосипед
В глухих лугах его остановлю
Нарву цветов и подарю букет
Той девушке, которую люблю...

…Я ей скажу:
- С другим наедине
О наших встречах позабыла ты…»
(«Букет»)

Стихотворение это в сборнике 2004 года "Той девушке, которую люблю" датируется 1962 годом.
  Вот  и ищите ответ на потаенный вопрос Николая Михайловича, кому он мог подарил свой песенный "Букет".


   
«…Что я тебе отвечу на обман?
Что наши встречи давние у стога?
Когда сбежала ты в Азербайджан…
…Да, я любил. Ну что же. Ну и пусть.
Пора в покое прошлое оставить…»
«Ответ на письмо»

«… Мы прощались, и пусть…
…Сколько вьюг пролетело и гроз!
Как ты, милая, там, за березами?...»
 (»У церковных берез»)
    Спустя 60 лет, после того как Татьяна Решетова-Агафонова рассталась с Рубцовым, она выпустила красочно оформленную книгу воспоминаний о Рубцове «Сколько лет пронеслось…»
Печально и горько, что о поэтах у нас  вспоминают не при их жизни, а иногда, на  закате своей.
Такие воспоминания рождают сложные чувства в душе. Они  чем-то похожи на запоздалую исповедь или…?

    При этом прошу обратить внимание, какой глубиной переживания поэта наполнены  эти две фразы, между которыми пролегло не мало трудных лет   жизни поэта:
«Да! Умру я!
И что ж такого?...» …
и
«…Да, я любил. Ну что же. Ну и пусть….»
   
В своих воспоминаниях Татьяна Решетова пишет: «… кажется, до полуночи мы пели под гармошку (Рубцова- авт.А.Г.) наши любимые песни.
Я с ним не разговаривала, побаивалась, что он поедет со мной в Баку…
Коля  нервничал, злился.
А я ещё не понимала, что обманываю себя, играя в любовь.
 Видимо это было очередное увлечение..."
 А вот Коля Рубцов думал об этом совершенно иначе:

"...Мы с тобой не играли в любовь,
Мы не знали такого искусства,
Просто мы у поленницы дров
Целовались от странного чувства...."
    "...Николай почувствовал это и утром в Москве сказал мне, что… едет он в Ташкент.  …Так мимо меня, не задев моего сердца, и прошла любовь человека… Видимо судьба…
 Так мы расстались в Москве с нашей юностью…» ( Из сборника « Воспоминания о Николае Рубцове» Вологда. 1994 год. Стр. 71.)
  Я чувствую, что за этими словами Решетовой кроется какая-то недосказанность об истиной причине её разрыва с Рубцовым. "...Ну, что же. Ну и пусть..." Это её право хранить свою тайну.
Женщины всегда неразгаданные загадки.

« В минуты музыки печальной
Я представляю желтый плес
И голос женщины прощальный
И шум порывистых берез…»
(В минуты музыки печальной»)
    В аннотации вологодского музея «Литература, Искусство. Век ХХ»  утверждается, что Тая Смирнова, по праву считается музой поэта. По какому такому праву это установлено не знаю. Однако же, не только Тая, но  другие женщины в жизни Рубцова, хотя и кратковременно, но были его музами. Во всяком случае, многим он посвятил свои стихотворные строки.
Полагаю, что такой же, "игравшей в любовь" с Рубцовым, могла быть и Тая Смирнова.
Где-то  в конце 1954 или в 1955 году Рубцов разыскал своего брата Альберта  в селе Приютино под Ленинградом и переехал жить к нему.
Там он и  подружился с Таей Смирновой.
 Осенью 1955 года Николая призвали  на службу на Северный флот, где служил он до осени 1959 года.
За время службы он переписывался с Таей, рассчитывая на её ответные чувства к нему.
 Оказалось, зря рассчитывал.
Она его не дождалась, и Рубцов приобрел ещё один глубокий рубец на сердце от  разочарования в искренности женских слов и обещаний.
 Да,  конечно же, он и Тае тоже посвятил  несколько  стихотворений, наполненных иронией, разочарованием и обидой:
«…Любимая чуть не убилась,
Ой, мама родная  земля!
Рыдая, о грудь мою билась,
Как море о борт корабля…
И где-то в конце разлуки
Забыла она про всё…»
(«Повесть о первой любви»)

 «…Холодна была
У неё ладонь,
Но сжигал дотла
Душу мне огонь».
 
( «Восьмистишия»)

«…По ласкам твоим и взглядам
Мне клятвенных слов не надо!..
Взгляни же скорее?
Всё ясно.
Три года тебе, подлюге
Письма писал напрасно!..»
(«После разлуки» Т.С. 1957 г.)

«…Наверное, гордишься, что поэт?
Наивная. Ей было не представить,
Что мне для счастья
Надо лишь иметь
То, что меня заставило запеть…»
(« Оттепель».

Женщина для мужчины это его крылья в жизни.
Любой из нас, мужчин, окрыленный даже поцелуем от неясного чувства  или сгорая в пламени страсти, во имя женщины   способен совершать  подвиги  и  вершить  великие творения.
  Любой из нас, будь-то  кузнец или  поэт, пахарь или генерал,  со сломанными крыльями от нелюбви и измены,  в слепой ревности и дикой ярости,  легко может   свалиться в бездну  пьяного безумства или вообще в агонию жизни.

Во  все времена женщины всегда лучше мужчин знают, что им важнее  всего  и кто им для жизни нужен: супруг, любовник, сожитель или содержатель.

Только бросив на мужчину первый мимолетный взгляд, она тут же его «отсканирует» лучше любого компьютера, при этом учтет все:  ум, способности, личные качества, физические возможности и определит степень его пригодности в своей жизни.
 Кроме всего прочего, женщина тут же оценит  свои  силы, и  способности по управлению  и манипулированию мужчиной, оказавшимся в её сетях.

Это нам, мужчинам, только кажется, что мы выбираем себе женщину, в жизни всё происходит  иначе. Это они нас «тепленькими берут под микитки», накидывают поводок и ведут как телков, а потом, по минованию надобности, если бычок начинает взбрыкивать,  отправляют на заклание  в качестве жертвоприношения на алтарь иной любви.
Также оценивали Рубцова и его подруги, с которыми его сводила судьба.

    Все  видели его одаренность и талант, но  тут же определяли его бытовую неприспособленность к семейной жизни, а главное, видели, что у поэта, по какому его карману не стукнешь – «не слыхать и  не звенит», а когда он будет знаменит, и самому Богу было неизвестно.

 На том и расставались с ним без особых печалей и забот. Значит  у них…"не судьба" была, а просто так, … «игра в любовь»
Он  же в  горе и отчаянии  только и мог сказать:

«…Давно меня не гладил
Никто по голове…
…Все гладят против шерсти-
А я так не могу!
Пусть с горя я напился-
Я тоже человек!»
(«Жалоба алкоголика»)




   В 1962 году Н.М Рубцов в селе Никола встретился со своей старой знакомой по детскому дому Генриеттой Михайловной Меньшиковой. Вот так и бывает в жизни часто, что "...Ничего
Не чаяла!
Увлеклась нечаянно!..."

   Отплясали деревенскую свадьбу.
"...Когда ты
Под ласками,
Словно порох вспыхнула!..

Временно,
Не временно,
Не сдержать слезиночек!
Над тобой,
 Беременной,
Облетел осинничек…"

    В апреле 1963 года Гета родила Рубцову дочь Елену.
Однако семейной жизни у них не получилось,хотя Рубцов и Гета искренне и с теплом в душе жалели друг друга, именно так, как на Руси называли это чувство,- ЖАЛЕЛИ.
  Генриетта для Николая Михайловича -это его больная семейная муза в его короткой жизни. Он ей и дочке Лене  посвятил несколько очень теплых и сердечных стихотворений, расставаясь с Гетой, он  спел её свою прощальную песню:

«… Не грусти…
Парохода весною не жди!
Лучше выпьем, давай на прощанье
За недолгую нежность в груди.
Мы с тобою как разные птицы
Что ж нам ждать на одном берегу…»
(«Прощальная песня»)


   


                ***
                Глава седьмая.
                Случайная встреча Рубцова.
Кто бы мог предположить, что случайная встреча Рубцова 2 мая 1963 года в общежитии Литературного института в Москве с Грановской-Дербиной будет не только иметь свое продолжение через несколько лет,но и окажется роковой для обоих.
 Я не знаю было ли Дербиной ко времени их встречи написано стихотворение «Ревность», якобы посвященное её другу Александру Говорову, в котором она писала о себе:
«… Когда-нибудь в пылу азарта
Взовьюсь я ведьмой из трубы
и перепутаю все карты
Твоей блистательной судьбы».

 Но мне не известно и другое, было ли в 1963 году  у Рубцова  его стихотворение «Кружусь ли я», в котором есть такие строки:

«…Когда бесчинствуя повсюду,
Смерть разобьет мою судьбу,
Тогда я горсткой пепла буду,
Но дух мой… вылетит в трубу».

Не правда ли, что в этих стихах Дербиной и Рубцова  таился до поры какой-то мистический  смысл.
    В возрасте Иисуса Христа, в мае-июне 1969 года, Рубцов Н.М. получил однокомнатную квартиру № 66, в доме № 3 по улице Александра Яшина. Казалось бы, наконец-то он обрел условия для творчества. Но не всё так просто у поэтов.
В далеком от города Вологды Воронеже Грановская Людмила в витрине книжного магазина увидела сборник «Звезда полей», автором которого оказался её случайный московский знакомый Николай Рубцов.

 Могла ли Грановская в тот миг, взяв в руки этот сборник, подумать, что она круто  перевернет свою судьбу и  оборвёт нить жизни Рубцова.
23 июня 1969 года перепутаницу рубцовских мыслей о своей жене, о дочери, о том как ему дальше устраивать свою и их жизнь, неожиданно и бесцеремонно оборвал ЗВОНОК в квартиру поэта.


Рубцов открыл дверь… и вошла Она с намерением выразить восторг  поэту.  Ещё не успело слететь с его губ «Здравствуй», а они  среди разбросанных  по полу рукописей, ошеломленные встречей, с яростным азартом начали "путать колоды" карт своих судеб.
 
    Рубцов, конечно же, всегда  ждал свою музу, но муза не могла найти его пристанище. Ведь адрес Рубцова много лет был «не дом и не улица», а весь Советский Союз.

Во  многих стихах Рубцова  я встречал его несогласие с самим собой и пристальный взгляд в глубину своего осознания жизни и души, и... тревожное, "сторожкое", ожидание чего-то и кого-то.
   Может быть я и ошибаюсь, но  мне показалось, что, на этом  переломе жизненной судьбы Рубцова, известное стихотворение  Александра Блока «Предчувствую Тебя…» из цикла «Стихи о Прекрасной Даме» очень соответствовало состоянию Николая Михайловича:
   

«Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —
Всё в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо,
И молча жду, — тоскуя и любя.
Весь горизонт в огне, и близко появленье,
Но страшно мне: изменишь облик Ты,
И дерзкое возбудишь подозренье,
Сменив в конце привычные черты…»

    Рубцову всегда нужна была единомышленница и вдохновительница, понимающая бег его творческой мысли, способная оценить и возвысить талант поэта.

   Вот он и «дождался»! 

   Она, огненно- рыжая красавица с «косой», вошла в его квартиру и сразу заполнила собой всю его оставшуюся жизнь, «…с ума свела, разбила сердце…, покой взяла…».
 
Грановская-Дербина как ураган ворвалась в одиночество Рубцова.

 Своей неуемной энергетикой какого-то «языческого» поэтического
 дара, Дербина, как "ведьма" опоила и околдовала его,  попыталась завладеть им.
До неё Рубцов жил по своему внутреннему поэтическому  уставу  души и сердца, со своим норовом и не сахарным характером.
 Так и встретились они с Грановской Дербиной, не лёд и пламень,а как огонь и пламень, и сгорели в этом пожаре обе поэтические души.
   Ко  времени их  встречи в Вологде в 1969 году, Грановская-Дербина уже  рассталась со своим мужем Грановским, родила дочь, выпустила свой первый сборник стихов «Сиверко» и подготовила следующий.
Она уже видела себя  восходящей звездой на поэтическом небосводе России 70-х годов.

   Рубцов, считая себя знаменитым, известным и долгожданным поэтом России, «распахнул свои шальные объятия» перед Дербиной и рьяно кинулся рецензировать её творчество.
 Ему льстило быть учителем поэтов.
Рецензируя сборник «Крушина, Рубцов писал: - «То,что стихи Людмилы Дербиной талантливы,вряд ли у кого может вызвать сомнение…»
В письме Л. Дербиной от 21 июля 1970 года Рубцов писал ей: - «Кстати, давай попробуем напечатать твои стихи в каком-нибудь московском журнале. Пора?.. Кроме того, Люда,не думай,что в Вологде тебе плохо будет…»
Не  знал Рубцов тогда, что Дербиной уже через полгода будет  очень плохо не только в Вологде, но и вообще на этом свете на всю её оставшуюся жизнь.


                ***
                Глава восьмая.
Поэты  из прошлого Рубцову знаки  посылали.

«Живу вблизи пустого храма,
На крутизне береговой,…
Там за рекою, свалка бревен,
Подъемный кран, гора песка
И торопливо - час не ровен!-
Полощут женщины с мостка
Свое бельё…
…Видны повсюду тополя,
И там, светясь, в тумане тонет
Глава безмолвного кремля…»
(Рубцов Н. «Вологодский пейзаж» 1969 г.)

Вот таким видел наш город  Николай Рубцов в 1969 году.
  Это место, которое он описал в стихотворении «Вологодский пейзаж», вообще-то почти не  изменилось, разве что гору песка растащили-разгребли, да бревна продали за эти годы.
 А остальное, всё по-прежнему.

Если пойти  по улице Александра Яшина от дома № 3,в котором до последней своей минуты жил Николай Рубцов, по направлению к реке Вологде, то через квартал мы выйдем на Советский проспект.
Повернув налево, стоит только пройти мимо домика Петра Первого, как мы увидим памятник поэту Николаю Рубцову.
 Стоит он каменный в своем сером  каменном пальто, с длинным каменным шарфом на шее, со своим  маленьким  каменным чемоданчиком в руках и кажется, что тихо  говорит:

«…Вникаю в мудрость древних изречений
О сложном смысле жизни на земле
Я не боюсь осенних помрачений!
Я полюбил ненастный шум вечерний,
Огни в реке и Вологду во мгле…
( Н. Рубцов «Вечерние стихи»)

При этом, взгляд его скользит по тихому течению реки Вологды  и  упирается в  вологодскую пристань.
С этой пристани многократно Рубцов уезжал на пароходах, теплоходах до  города Тотьмы  и возвращался обратно в Вологду.

 Вот и 23 июля 1969 года, сразу же после встречи Грановской- Дербиной, они с этой пристани уехали теплоходом до Тотьмы.
 Впритык с пристанью, покачиваясь на речной зыби, пристроился старенький дебаркадер.
 В нём, как и прежде, до последнего времени располагался «рабоче-крестьянский» ресторан  «Поплавок», в котором доводилось Рубцову бывать вместе с друзьями.  Там они с поэтами не раз устраивали  своеобразные поэтические  посиделки.

 «… В том ресторане мглисто и уютно,
Он на волнах качается чуть-чуть,…

…Вдоль по мосткам несется листьев ворох, -
Видать в окно - и слышен ветра стон,
И слышен волн печальный шум и шорох,
И, как живые, в наших разговорах
Есенин, Пушкин, Лермонтов, Вийон….»
(Н. Рубцов «Вечерние стихи»)

Наши русские гении поэзии были далеко не «белыми и пушистыми», но все они явились миру талантливейшими людьми своего времени.
Они жили в разных условиях, имели различный социальный статус и уровень образования, не все жили в  материальном достатке.
Однако, при всём при том, их судьбы были во многом схожи.
Всех их объединяла, не показная или «по Указу сверху», а искренняя любовь к  Родине, к Руси раздольной  и изначальной в своей чистоте и святости.

 В жизни  и поэзии для Рубцова много значили поэты;- Есенин, Пушкин, Лермонтов, Вийон, Фет, Тютчев, да и многие другие.

«…Все земные святыни и узы
Словно б нервной системой вошли
В своенравность есенинской музы!
Это муза не прошлого дня.
С ней люблю, негодую и плачу.
Много значит она для меня,
Если сам я хоть что-нибудь значу…»
(Н. Рубцов.)
Вот так Рубцов  оценивал Есенина и себя рядом с ним…
Оба они хотели быть знаменитыми и мечтали, чтобы  им поставили памятники на родной земле.
Николай Рубцов был уверен, что ему «… поставят памятник на селе», а Есенин вообще заявлял:
«…буду я
Известным и богатым
И будет памятник
Стоять в Рязани мне...»
(С. А. Есенин, «Мой путь»)



Есенин купался в женской любви, многократно влюблялся, дрался и расставался со своими «музами».
Он сладко ел и горько пил до «посинения», а потом, на пару с Айседорой Дункан, они совместно, где их  только застигал пьяный кураж и обоюдоострая ревность, крушили благородный хрусталь и венецианские зеркала в ресторанах и отелях Европы и Америки.
 Есенин и Дункан  в своих  ссорах  и кровавых драках были очень близки к драматической  развязке, но  судьба уберегла их от этого и на время отодвинула  трагический финал их жизней.
   
 Есенину прощалось всё.
  Сама императрица Мария Федоровна, прослушав стихи Есенина, сказала  ему, что он настоящий русский поэт.
Некоторое время  он был обласкан даже  вождями молодой Советской власти; - Троцким и Луначарским.
 Ему с благословения Троцкого  "покровительствовал" Блюмкин из ЧК,правда, время от времени не раз угрожая Есенину револьвером. Чем закончилось такое внимание власти к поэту известно.


 
 У Рубцова в отличие от Есенина все было с точностью до наоборот.
Сирота с детства, одет бедно, питался скудно, часто ютился как бродяга, где ночь застигнет.
 При этом талантлив был он от рождения.
 Поэзия бурлила в нём постоянно, как пламя в мартеновской печи.
Рубцов с юности стремился найти свою настоящую любовь, но так и не нашёл.
Все «музы» Рубцова оказались привередливыми.

 А Дербина, которая сама пришла к нему, оказалась роковой женщиной в его жизни.
Она сама об этом  всем сказала: - " ….не вышло ласковой жены, ни жрицы муз, что жаждет громкой славы…"
 Рубцова  за «невинные прегрешения» выгнали из института и только  благодаря заступничеству его сокурсников и тех, кто разглядел в нем талантливого поэта Руси, через некоторое место восстановили.
 Власть же к судьбе Рубцова при его жизни  оставалась равнодушно-безучастной.
Рубцов неслучайно в   стихотворении «Вечерние стихи» упомянул  французского поэта Франсуа Вийона.
Однажды, увидев в домашней библиотеке поэта Бориса Чулкова книжку стихов Франсуа Вийона,он проникся не только творчеством этого французского поэта  ХV  века, но  и нашёл много общего в своей жизни с жизнью Вийона, поэта-бродяги, такого же одинокого и бездомного скитальца.
Жан Ришпен в своей «Балладе о Вийоне» писал:
«Король поэтов голоштанных
Метр Франсуа Вийон таков
Ты заводила свалок пьяных…
Бессмертен будь, к стыду врагов
Твоих немеркнущих творений.
Король поэтов – босяков
Плут, сутенер, бродяга, гений!»

Рубцов, конечно же, не мог не знать эти стихотворения Вийона

 «..Под Рождество, глухой порой
Жестокой ледяной зимой,
Когда слыхать лишь волчий вой
И в дом к теплу вернуться мы
Спешим до наступления тьмы,
Избавиться замыслил я,
От кандалов любви, тюрьмы,
Где страждет днесь душа моя»

«Улыбкою и блеском глаз
Она меня в обман ввела,..
Хоть. Как я понял лишь сейчас,
Из равнодушья иль со зла
Не жаждала и не могла
Помочь мне в горестях моих
И должен был бы я тепла
Искать в объятиях иных».
(Франсуа Вийон. Сочинения. 1998 год.  Серия «Мир поэзии». Перевод Ю.Б Корнеева.)

Думается, что во время совместного проживания с Дербиной Рубцов не мог не вспоминать эти знаки судьбы, которые ему подавал Вийон из своего прошлого.
   Федор Иванович Тютчев в 1851 году написал  стихотворение  о себе и своей тайной любви Е. Денисьевой  «О, как убийственно мы любим».

«…Ты помнишь ли, при первой встрече,
При первой встрече роковой,
Её волшебный взор и речи,
И смех младенчески живой?
И что ж теперь? И где всё это?
И долговечен был ли сон?
Увы, как северное лето
Был мимолетным гостем он…

Твоя любовь для ней была
И незаслуженным позором
На жизнь её она легла!...

И на земле ей дико стало
Очарование ушло…

Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе её цвело.
О, как убийственно мы любим!
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего сильнее губим
Что сердцу нашему милей».

 Спустя  почти 120 лет после написания этого стиха, Рубцов, конечно же, прочитал его в томике Тютчева, который всегда имел при себе.
О чём мог тогда думать Рубцов, мне не ведомо.

 Может быть, даже очень может быть, он тогда вспоминал и другое стихотворение Ф.И Тютчева, которое тоже звучало как знак - как предостережение Рубцову свыше:
 «Любовь, любовь – гласит преданье-
Союз души с душой родной-
Их съединение, сочетание,
И роковое их слияние
И… поединок роковой…»
(«Предопределение» Ф.И. Тютчев.)
     Я в этих стихах Федора Ивановича для себя вижу, что трагизм отношений между Тютчевым и Денисьевой как-то перекликается с отношениями Рубцова и Грановской-Дербиной в 1969- 1971 годах и воспринимается как  предсказание, как  возможное повторение  чьих-то судеб в будущем.
В 1996 году Лениздатом  была выпущена замечательная книга Г.В. Чагина.
«О  ты, последняя любовь».
Женщины в жизни и поэзии Ф.И. Тютчева.

 О событиях из жизни Тютчева, приведенных в этой книге, Рубцов мог и не знать.
 Но они крайне интересны тем,что в ней приведены воспоминания профессора Ришельевского лицея Георгиевского Александра Ивановича, одного из немногих друзей Тютчева.
«… Перед рождением третьего ребёнка Федор Иванович пробовал отклонить Лелю (Денисьеву - А.Г) от этого, но она эта любящая, обожающая его и вообще добрейшая Леля пришла в такое неистовство, что схватила с письменного стола первую попавшуюся её под руки бронзовую собаку на малахите и изо всей мочи бросила её в Федора Ивановича, но по счастью, не попала в него, а в угол печки и отбила в ней большой кусок изразца: раскаянию, слезам и радениям Лели после того не было конца…
…Сам Федор Иванович относился очень добродушно к её слабости в падать в такое исступление из любви к нему….»

Мы часто в будничном течении  жизни  оставляем без должного внимания известные нам факты, не придаем значения известным событиям прошлого, не доверяем своей интуиции. Порой, осознавая и предвидя грядущую опасность, тем не менее идем на встречу ей.

Так было и с Рубцовым.  Хорошо зная поэзию и жизнь кумира,он писал:

«…Я переписывать не стану
Из книги Тютчева и Фета,…

И я придумывать не стану
Себя особого, Рубцова, …

…Но я у Тютчева и Фета
Проверю искреннее слово,
Чтоб книгу Тютчева и Фета
Продолжить книгою Рубцова…»
(Н.Рубцов.)

Рубцов, как будто знал и предчувствовал, но шёл к  трагической развязке своей жизни.
  Смерть  поэта повенчала навечно  Грановскую-Дербину  с  Руовым.

                **
Глава десятая.

Эту главу я размещаю здесь для того, чтобы новые поколения людей знали правду не только о личной трагедии русского гения Рубцова, но и о том как в наши дни пытаются оправдать злодейское убийство поэта, стоящие в тени убийцы её "благодетели"-янусы двуличные.
               
               


                Роковая женщина  в жизни Рубцова.

"...Виновна или нет - сама реши,
Смирив свою гордыню понемногу..."
"Обращение к Дербиной" Валентина Глушанкова.


    Когда Рубцов получил квартиру вологодские друзья-поэты и писатели: Коротаев В., Белов В.И., Астафьев В.,Чухин С. и другие приятели стали постоянно заходить  к нему в гости. Московские и  ленинградские знакомые тоже мимо не проходили.

  С того момента как  у Рубцова нежданно-негаданно появилась, как с неба свалилась,«невеста» Дербина-Грановская,она тут же начала учинять попытки отлучения поэта от «вина» и «отбраковку» друзей-собутыльников.
Огненнорыжая женщина с «косой» вошла в квартиру поэта и сразу заполнила собой всю его оставшуюся жизнь, «…с ума свела,разбила сердце…,покой взяла…».

«…Я не пыталась даже улыбнуться,
Предчувствием мгновенно сражена,
Что линии судеб пересекутся…
Л. Дербина. («Крушина» стр. 75.)



«…. Хочется мне нравиться мужчинам,
Лукаво знать,что у моих колен
Томится спутник мой не без причины;
Томился всяк, предчувствуя свой плен.

Где я взяла покой и плавность жестов,-
Откуда в речи мёд и серебро,-
 Не знаю я…»
 (Л. Дербина. «Откуда эта двойственность во мне»  «Крушина» стр.170)
 
     Грановская-Дербина как ураган ворвалась в одиночество Рубцова.

«… Язычница, дикарка, зверолов,
Ловка, как рысь, инстинкту лишь послушна,
К великому движению миров
Над головой
Была я равнодушна…»
(Л. Дербина. «Крушина» «Закон суров» стр.159.)

      По своей натуре, как мне представляется, она была способна не только коня на скаку с ног свалить,а в ярости своей и недруга испепелить со всей его деревней.
 «…О, глаз моих вся ненасытность волчья,
Когда жестокий голод мучит нас,
Любить друг друга днем и ночью!..»
 (Л. Дербина «Крушина» «Люблю волков» стр. 173.)


     Грановская силой своего напористого характера кинулась столбить территорию поэта, яро стремясь обуздать его нрав и взять поводья в свои  жёсткие руки.
«…О как я тайно свирепела,
Когда пыталась приручить!...»
 ( Л. Дербина  «Крушина»)

      Однако указывать Рубцову с кем не пить,с кем не дружить было делом совершенно безнадежным. Не тот у него был характер. Строптивости у него своей хватало. Взбрыкивать он мог как не объезженный жеребец, а вгорячах мог и непечатным слогом "далеко послать обидчика, без оглядки на то,а дошёл ли он туда, куда послан".
     Для такого мужика самое поганое дело,когда женщина приходит в его дом и сразу пытается мертвой хваткой схватить за «жабры».
    Своим напором, не проникнув в глубину его тонкой душевной организации, не вникая в особенности его не простого нрава и детдомовского характера, Дербина пыталась взять поэта на таран и с ходу приручить его;
 «…Я бываю злой и дерзкой
И в злости той кажусь всё веселей…»
(Ах, отец навари-ка пива») Л.Дербина

   Всем нам, мужикам,даже не поэтам, наказ: не выпускайте ни на минуту поводья из рук своих, умейте держать «дозу» и паузу. Тогда может быть без трагедий и катаклизмов доберемся до постоянного пристанища своего.
 Рубцов тоже понимал, что у него совсем не просто складываются отношения с  Дербиной:

«И вот она уже грустна
И вот уже серьезней встречи
Совсем запутает она
Клубок моих противоречий…»
(«Зачем» Рубцов)

      Рубцов искал женской любви и мечтал о тепле домашнего очага.
Он  даже говорил приятелям,что в душе завидовал семейному ладу писателей Белова В. и А. Романова и с грустью отмечал, что живет поэзией, а не семейным уютом.
      Грановская же могла позволить ему лишь какое-то время любить себя:

 « Моя душа надменно высока…
…Когда глаза мои шалят,
намеренно волнуя плоть мужчин,
Своей души я вижу грустный взгляд
И по любви по истиной тоскую….»
( Л. Дербина «Душа»)

      С момента встречи с Рубцовым  летом 1969 года Грановская-Дербина умом  своим осознавала,что семейная жизнь у неё с Рубцовым  не сложится.

«…Ну что ж? Не вышло ласковой жены,
Ни жрицы муз, что жаждет громкой славы…»
( Дербина «Крушина»)

     Вот тогда–то, как мне думается, ей и следовало бы проявить твердость характера и перевести свои отношения с Рубцовым в русло деловых и дружеских: поэтесса-поэт. Однако так общаться она не могла и не хотела.
     В ней тоже поэзия бурлила, но не рубцовского лада, а её особого, своенравного, демонического накала.
 
  Видя поведение Дербиной в среде окружения поэта и, чувствуя её отношение  к себе, он сознательно из-за своей  неуместной скромности ( по-деревенски: «перед народом неудобно»  или «что люди подумают»),позволял ей  «шалить» с собой.

     А между тем, большинству простых обывателей-жителей города Вологды было, попросту говоря, безразлично как развивались отношения у Рубцова с Грановской  или наоборот, у Грановской с Рубцовым.
     И только трагическая  развязка этого романа, которая громыхнула в Вологде и взорвала вологодское общественное мнение, заставила заговорить горожан о гибели поэта-земляка.
     В воспоминаниях о Рубцове, некоторые знакомые поэта, знавшие его творчество, говорили, что он в своих стихах 1970 года ничего не написал о своих отношениях с Грановской-Дербиной потому, что не было в нём  любви к ней искренней и безоглядной.
      А кто вправе вообще говорить о любви или её отсутствии  между  Рубцовым и Грановской-Дербиной?

       Разве были люди, которые возле них свечу держали???
 Об их личной жизни и романтических отношениях по-существу не знали даже близкие к Рубцову люди.
      Остальное, это всё досужие домыслы в меру собственных амбиций.
 Читайте Рубцова и Дербину. Их стихи объясняют многое, практически  всё; "их роман и не роман, и само заглавие".
 Так о какой же любви между ними мы вообще можем рассуждать, не зная ровным счетом об этом ничего.

    В жизни о любви каждый судит по-своему.
    Но в поэзии Рубцова 1970 года все-таки есть стихи, которые проливают свет на его отношения с Дербиной, равно как и  Дербина  в своих стихах  пишет об этом же.
Стихи Рубцова 1969-1970 годов, а их за этот период написано Рубцовым достаточно много, наполнены трагизмом и предчувствиями какой-то грядущей драматической развязки.
Бывая постоянно в деревне Троица под Вологдой, где жила Грановская, они постоянно в спорах выясняли свои отношения, но ни как не могли  разобраться в них мирно.

Летом 1970 года Рубцов, во время очередного скандала, выбил раму в окне дома Грановской и, сильно порезав руку, попал в больницу.
Там он написал стихотворение, в котором извинительно говорил Грановской:
«…Нет, не всё,- говорю,- пролетело!
Посильней мы  и этой беды…»
(Н. Рубцов.  1970г.  « Под ветвями больничных берез»)

Явно, что здесь Рубцов имел в виду не полученную травму, а  глубинный смысл их  взаимоотношений.
 Видимо, как-то в 1970 году, Рубцов, Грановская и её дочка Инга шли пешком до деревни Троица.
 По дороге между  Рубцовым и Грановской завязался очередной спор и выяснение   отношений, а стихи об этом споре родились потом и у него и у неё:

     Рубцов: -
«Запоздалый продрогший
Пролетал над нами грач.
Ты, да я, да эта крошка ( Инга, – авт. А.Г.)
Мы одни на весь простор.
А в деревне у окошка
Ждет не кормленая кошка
И про наш не знает спор.

Твой каприз отвергнут тонко
Вижу: гнев тебя берет…
…Молча, глядя на дорожку
Ты решаешь понемножку
Что игра… не стоит свеч!

 (1970 г. Рубцов. «Запоздалый и продрогший»)

      Грановская,как мне представляется,пишет об этом же случае:

«Как мне кричали те грачи
Чтоб я рассталась с ним, рассталась!
Я не послушалась (молчи??)
И вот что сталось.
 Вот что сталось…»
(Дербина «Крушина» стр. 74.)

    А что же сталось?

    На это Рубцов ответил:

«И под лунным над городом светом
Сколько выпалил клятвенных слов…
Поздно ночью откроется дверь
Невеселая будет минута
У порога я встану как зверь,
Захотевший любви и уюта
Побледнеет и скажет - Уйди!
Наша дружба теперь позади!
( Рубцов Н.  «Расплата» 1970 год.)

    Вячеслав Белков в своём повествовании   «Жизнеописание Николая Рубцова» о стихотворении «Расплата», которое  изначально было написано в 1962 году, говорил,что в нём скрыта какая-то тайна.
Однако, когда в 1970 году Рубцов в это стихотворение внес некоторые изменения, в частности;
 «И под лунным над городом светом
Сколько выпалил клятвенных слов…», всё встало на свои места.
    Смысл стихотворения получил свое новое прочтение. Получается, что его Рубцов переадресовал Грановской-Дербиной. Может быть я и ошибаюсь в своем предположении,но это вряд ли.

     В отчаянии и в какой-то безысходности  в поиске выхода из тупика отношений, в который они забрели с Грановской, Рубцов пишет:
«Я повода оставил
Смотрю другим во след.
Сам ехал бы и правил,
Да мне дороги нет…»

(1970 г. Н Рубцов.)

    На это дала ответ и словом,и мертвой хваткой рук,Грановская-Дербина:

«…Первобытная дикая воля
В существо мое вторглась тогда,
Будто в светлое прадедов поле
 темноликих монголов орда…
… Этих струй роковое сплетение
Мне пророчило злую напасть;
На мгновенье не хватит терпенья,
Можно в тоже мгновенье пропасть…»
( Л. Дербина.  «Крушина»  «Моя Родина - древние веси» стр.147.)

   А вот что сталось!

«Что натворила. Отреклась
В порыве ревности жестокой
И жизнь моя оборвалась
На ноте гибельно высокой».
(«Крушина» Дербина)

    А вот эти строчки из лесной сказки «Разбойник Ляля», написанные Рубцовым  в  1969 - 1970 году, тоже читаются как предсказание Рубцова:

«…Век бы Ляля в местности безвестной
Целовался  с юною княжною
Со своей НЕГАДАННОЙ НЕВЕСТОЙ !...

…Кротко ходит по миру Шалуха…
А она (Шалуха) увядшая в печали
Боязливой сказкою прощальной
Повествует им о жизни Ляли
О любви разбойника печальной…

(Н.Рубцов. «Разбойник Ляля» лесная сказка.)

   В них, как мне видится, угадывается грядущая судьба Л.Дербиной-его «Шалухи»- «негаданной невесты».

    Люди часто в будничном течении  жизни  оставляют без должного внимания известные им факты,не придают значения значительным событиям прошлого, не доверяют своей интуиции, хотя осознают и даже предвидят грядущую опасность, а тем не менее идут на встречу ей.

    Так было и с Рубцовым.
 Знал, предчувствовал, но шёл к трагической развязке в своей жизни.

«…Я умру в крещенские морозы.
Я умру, когда трещат березы …»
(Н. Рубцов «Я умру в крещенские морозы»)

      Французский философ и политический деятель. 1797-1871 г.г. Пьер Леру  сказал: - «Истинные поэты всегда пророки».

     Дербина тоже чувствовала внутреннее состояние Рубцова в последние месяцы их взаимоотношений.
     Она писала об этом спустя какое-то время,наверное, когда уже отбывала срок наказания в колонии:
   
«… Моей любви, как пропасти, страшились,…
…Поклонники в ней сгинуть не решились,
И предпочли любить из далека.
Но был безумец… Мною увлеченный,
Он видел бездну, знал, что погублю
И все ж шагнул светло и обреченно
С последним словом: Я тебя люблю!»

 (Л. Дербина. «Крушина» стр.83.)

    Смерть Рубцова навечно повенчала  Дербину с памятью о поэте.
 
Теперь будет всегда так: вспомнят Рубцова и из его тени выйдет призрак Грановской-Дербиной с  её «Крушиной» из стихов о покаянии, но без глубины искреннего раскаяния.
В связи с появлением в 1994 году сборника стихов Л. Дербиной «Крушина» и её же книги «Воспоминания о Рубцове»  поднялась  волна бурного обсуждения жизни и смерти Рубцова и его « негаданной невесты», несостоявшейся жены-задушительницы Л. А. Грановской-Дербиной.

     В наше время, когда через сети интернета и десятки телеканалов усиленно вымываются нравственные устои и моральные ценности, когда стираются грани между совестью и стыдом, а зло выдаются за добродетель, на головы людей выливаются ушаты нечистоплотных домыслов о жизни и смерти русских поэтов Пушкина,Лермонтова,Есенина, Рубцова. При этом, их убийц: дантесов и мартыновых, и иже с ними,выставляют "пострадавшими" по вине их жертв.
    В очередной раз ажиотаж вокруг имени Рубцова разразился вновь, после выхода в свет в 2006 году книги «Рубцов» известного вологодского предпринимателя М.В. Сурова.
Михаилу Васильевичу Сурову надо отдать должное, что он при своей жизни успел издать свою книгу «Рубцов» и предъявить в копиях материалы уголовного дела по обвинению Грановской Л.А в убийстве Рубцова.
 Именно в  этих документах,где каждый лист подписан лично Грановской-Дербиной и удостоверен следователем,содержится больше всего правды об отношениях Рубцова и Грановской в последние месяцы и часы их сожительства.
     Но что же за сила такая дьявольская толкает, не обывателей, а некоторых людей с научными званиями и громкими титулами ворошить то, над чем поставлены точки над  «i»  и все акценты в судебном приговоре более 40 лет тому назад???
     В  определенных кругах муссируется мысль, что Рубцов якобы умер «от инфаркта или паралича», читай; - «скончался в руках Дербиной».
То есть, сам собой  напрашивается вывод; -  « невиноватая она - он сам умер».
    Даже новоявленные «патологоанатомы-эксгуматоры»  от медицины, в непонятном стремлении принарядить в «белые одежды»  душегубку Грановскую -Дербину, ввязались в дело с готовностью совершить святотатский акт;
- эксгумировать прах Рубцова, чтобы опровергнуть заключение судебно-медицинской экспертизы о причинах смерти Рубцова.
О «дебатах» между этими учеными, не только написано в книге М.В. Сурова, но, как мне сказали в музее Н. Рубцова, даже  выпущена  отдельная книжка.

    Понимают ли они, что  своими намерениями о раскапывании могилы Рубцова, пытаются  осуществить наяву вторую часть предсказания Рубцова:

    «…Из моей затопленной могилы
Гроб всплывёт, забытый и унылый,
Разобьётся с треском,
и в потёмки
Уплывут ужасные обломки.
Сам не знаю, что это такое...
Я не верю вечности покоя!"

(Рубцов Н. «Я умру в крещенские морозы»)

     В  паранойе своего  безумства  эти люди замахнулись на акт вандализма; -разрушение памятника поэту, на котором начертаны бессмертные слова Рубцова:   - «Россия,  Русь! Храни себя храни»
    Практически эти « добровольные защитники» поэтессы Дербиной почти требуют:
- «Давайте, эксгумируем, проверим»?

    Вот даже как пытаются вопрос поставить на ребро.
Всё в этом мире сегодня часто стало  переворачиваться с ног на голову или вообще перекладываться с больной головы на здоровую. Главное в таком деле, чтобы режиссер был «с правильным умом».
      Возникает резонный вопрос:
 - Почему же адвокат обвиняемой Грановской Л.А. в 1971 году в суде не предъявляла  претензий  к содержанию заключения судебно-медицинской экспертизы и была согласна с выводами эксперта?
     Обжалуя приговор в кассационной инстанции, защитница осужденной Грановской  заявляла лишь пустые, ничего незначащие по существу, доводы в «пользу бедной».
Почему она  не обострила вопрос о недостаточности исследования в ходе предварительного следствия всех сторон состава преступления, и в частности, субъективной стороны преступного деяния Л. Грановской?
     Почему адвокат не потребовала от суда  детального выяснения причин и условий, которые привели к трагическому исходу?
      Как минимум полутора года до трагедии эти причины постепенно нарастали и обострялись в отношениях  Рубцова и Грановской, а в конечном итоге, вылились в  криминальную драму под крещенское утро 19 января 1971 года.

    Если бы  следствие и суд глубже  исследовали данные обстоятельства, то никто, в том числе и "правдорубец"-писатель Виктор Астафьев,не посмел бы копаться во взаимоотношениях Дербиной с Рубцовым и ворошить не постиранное  «невестой»  белье, обнаруженное в ванной Рубцова в процессе осмотра места происшествия.
     В своей статье "Гибель Николая Рубцова", опубликованной в газете "Труд" за 27 января 2000 года, Астафьев окатил не только Дербину своими словесными испражнениями, но как бы  походя, потоптался и на памяти поэта.
     А между тем, как раз этот факт обнаружения  в ванной замоченного белья,зафиксированный в протоколе осмотра, указывает на то, что Дербина ещё днем 18 января совершенно не собиралась лишать жизни поэта,а предполагала через несколько недель стать законной женой гражданина Рубцова Николая Михайловича.   

     В правоохранительных органах кровавые драки между родственниками, мужьями и женами, приятелями-друзьями, поножовщины на кухнях, дачах, в гаражах, которые стали обычным и будничными событиями в стране, характеризуются как «бытовуха», а при смертельных исходах; – убийствами на бытовой почве.

   Вот и в 1991 году в Вологде произошла  драма подобная трагической гибели Рубцова Николая Михайловича.
Вологодского художника Осиева Геннадия Николаевича, написавшего в 1987 году замечательный портрет Николая Рубцова, зарезала ножом жена Марина на почве ревности, находясь в состоянии аффекта.

     Убийство Рубцова, как результат затянувшейся на всю ночь ссоры  между женихом и невестой, закончившейся не миром, а дракой со смертельным исходом,  обыватели и некоторые работники правоохранительной системы тоже относят к убийству на бытовой почве.
    Но лично мне кажется, что такие определения часто поверхностны и даются  потому, что следствием не устанавливается вся глубина причин и условий, из-за которых происходят такие трагедии подобные вологодской драме ХХ века.

    Длящаяся озлобленность и негодование в литературной и окололитературной обывательской среде, казалось бы, за эти десятилетия должна бы  выпасть в осадок горечи и глубокого сожаления об утрате поэта.
    Русские люди умеют прощать, но для этого хотят лишь христианского раскаяния  виноватого.
    «Повинную голову меч не сечет»- не так ли?
    Ведь покаяние дает возможность из «Савла превратиться в Павла»

     Должна была смириться и Дербина, но до сих пор,в стремлении как-то реабилитировать себя, не смирилась.
 Возможно не смирённость до сих пор как ржавчина грызет и терзает душу Грановской-Дербиной.
    Переступивши заповедь "Не убий", в самооправдании спасения нет.

     В вологодской газете  «Русский Север» 27 сентября 1996 года писатель Владимир Аринин опубликовал статью с рубрикой "Разрешите возразить"  «Создается миф о «Трагической любви», или  Почему  в Вологде не прощают убийцу Н. Рубцова».
    Она была написана как ответ на публикацию В. Каркавцева «Злодейка жизнь, а не вы»  в «Комсомольской правде» 29 сентября 1996 года, где делается попытка реабилитировать морально Дербину.
    Кстати, в заголовке статьи Каркавцев использовал фразу из письма Е. Евтушенко  Л. Дербиной: "... Я и не мог подумать, что Вы умышленно убили Колю. Это действительно был нервный срыв...
...ЗЛОДЕЙКА ЖИЗНЬ, А НЕ ВЫ.
Но всё-таки вы совершили грех и должны его отмолить всей своей жизнью".

    Можно подумать, что Евтушенко, представляя себя "другом Коли", не знал слова Николая Рубцова:
"Мы сваливать
        не вправе
Вину свою на жизнь.
Кто едет -
       тот и правит,..."

     Конечно знал, ещё как знал, а Каркавцев исхитрился ловко прикрыться этой  лукавой фразой многоличинного "шестидесятника-перестройщика" Евтушенко.

    Уж не знаю  каким был «другом» Рубцов для Евгения Евтушенко, но в журнале №3 за 2013 год в своей статье «Младобухарец против младотроцкистов» Тимур Пулатов рассказал о разговоре с Евгением Евтушенко, который состоялся между ними в дни ГКЧП в августе 1991 года.
   В свей статье Т.Пулатов пишет:
...- Знаешь Женя, когда я учился на Высших сценарных курсах… Я близко сошелся с ребятами: Николаем Рубцовым, Толей Передреевым… Евтушенко похоже, заслушавшись,
  - Интересно, интересно… А ты, оказывается, совсем не такой. Вчера  меня упрекали в Переделкино, зачем я пригласил в Союз писателей азиата в чалме и халате… И что тебя привлекало в этих КАМИКАДЗЕ? (выделено автором А.Ж)
-Национальное, природное, естестественное… В какой-то момент я почувствовал, что мне тесно, не хватает лексики для выражения чувств. Надо окунуться в язык русской глубинки. И это было у Рубцова, Передреева, Примерова – незамутненный дух языка… А почему они камикадзе?
    -А разве не слышишь: одна тоска, хмель непробудная, тяга к смерти…  Это поколение никаким боком не вписывалось в наш прогрессивный век, в наше революционное время,- со свойственной ему страстностью убеждал меня Евтушенко.
 «Да,- подумалось мне,- никто из  этих домостроевцев не сочинил бы ни «Братскую ГЭС», ни «Считайте меня коммунистом»…
    Вот в этом и есть многоликость Евгения Евтушенко.
 Вообще, у автора поэм "Братская ГЭС" и "Под кожей Статуи Свободы" появилась какая-то навязчивая идея, под маской отбеливания убийц русских поэтов, превращать их (Лермонтова, Рубцова) в виновников собственной смерти.

     Вот, например, в 2012 году Евтушенко написал триптих о Михаиле Лермонтове:

"...Убитый пулей — не мортирами,
несчастья полон своего,
зачем он додразнил Мартынова,
несчастным сделав и его?..."
     И в письме Дербиной Евгений Евтушенко призывает её совсем не к покаянию, пусть и невольно, совершенного ею убийства. А на Рубцова  эти слова Евтушенко ложатся тенью, что он, именно он, в жизни Дербиной остался как "злодейка жизнь".   

     В своей статье Аринин пишет, что  «…в Вологде её (Дербину) не простили и не простят»...., но разве можно так говорить от имени всех вологжан?
Я лично, будь таким же известным вологжанином, так сказать не посмел бы никогда.
    Ещё Аринин тут же приходит к выводу, что «…Уверен: если бы в одинокой несчастной судьбе Рубцова случилось,как перелом, великое событие- настоящая любовь, то он не стал бы молчать об этом. Он бы запел… Но… повторяю: не случайно Рубцовская поэзия молчит об этом».

     Так-то оно может быть и так, да наверное, немного не так.  О том, какие стихи  Рубцов посвятил своей «невесте», я уже рассказывал вам.
Вологжане по-разному говорили тогда и думают сейчас о смерти и жизни Рубцова.
  В вологжанах  не утрачена самобытность и русский дух. Наши люди, в большинстве своем, совестливы и нравственны, умеют щадить и прощать.
    Большинство людей понимают, что Дербина понесла  заслуженную кару, определяя которую, суд более чем снисходительно отнесся к назначению меры наказания.
Более того, вологжане осознают, что теперь Дербиной  пожизненно приходится тащить моральную кару, как крест свой, но не на Голгофу, а в бездонную пропасть каждодневного осознания совершенного ею  смертного греха.
    Я лично такой участи не пожелал бы даже врагу.

    Дербина, конечно, для большинства вологжан воспринимается душегубкой поэта, но считай  лет двадцать уже кому-то очень хочется внести сомнения на этот счет в умы граждан.
     В предисловии к сборнику стихов Л. Дербиной «Крушина,опубликованному в Вельске в 1994 году, доктор филологических наук Александр Михайлов пропел «реабилитационную оду» Дербиной.
 В своей статье «О поэзии Людмилы Дербиной» он пишет:

     « Первый сборник стихов Людмилы Дербиной «Сиверко появился в свет в 1969 году.
 Между ним и этой  ныне выходящей книгой пролегает длиной почти в четверть века крестный путь ее лирической героини – её самой. Там, в его начале произошел, по определению самой поэтессы, роковой «катаклизм»,
ставший её Голгофой, той самой Голгофой, которая вот уже два тысячелетия  возносится над нашим христианским миром своими знаками, как умерщвления, так и воскресения.
 В её тени стоит трагическая фигура Рубцова, встреча которого с Людмилой Дербиной и мучительная любовь к ней разрешилась для него гибелью…» и так далее, в таком же духе, вся статья.

    Сама же Дербина об этом заявила на весь крещеный мир:

«…Но надо самой полной мерой
Своё отплакать, отстрадать,
Постичь на собственном примере
Всю бездну горя, чтоб сказать:
-Прошедшие без катастрофы,
Мой час возвыситься настал.
Не сомневайтесь, крест Голгофы
Весьма надежный пьедестал!..»

(Л. Дербина «Крушина»)


    Не правда ли круто замешано и Дербиной, и её покровителем-почитателем А. Михайловым???
 
     А весь корень зла и кощунственного возвышения над смертью Рубцова той, которая, погубив гениального русского поэта, кроется в том, что Дербина по сей день больше оплакивает свою загубленную судьбу,чем,даже не смерть Рубцова-человека, смерть поэта Рубцова. До сих пор она не усмирила себя.
    Смотрит ли Дербина каждый день на свои руки, которые мертвой хваткой сжимали горло поэта? Не знаю, но убежден,что  предсмертные  хрипы Николая Рубцова: - «Люда, я тебя люблю», - она обречена слышать пожизненно. Велико это наказание и, наверное, несоизмеримо ни с каким иным.   

 «…Когда же вы с недоумением
Прочтете том моих стихов,
Меня вы назовете …гением.
Ах, что за гений без грехов?!»

( Л. Дербина «Крушина» «Недругам с улыбкой»)

    Грех Дербина признает, но ищет оправдания в нём же, в грехе своем, не глядя на свои руки.

    Вот  вам  и ответ на вопрос: «Кто - Дербина и кто – Рубцов».
 
      Поэта Рубцова Русь будет чтить живым и помнить вечно, но и Дербина навсегда останется призраком смерти Рубцова.
« …Как будто вечен час прощальный,
Как будто время ни при чём…
В минуты музыки печальной
Не говорите ни о чём».
(Рубцов Н. «В минуты музыки»)

                ***
                Глава десятая.
Звезда Рубцова  светит над Землей.

«…Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времён татары и монголы…»

( Николай Рубцов  «Видения на холме»)


   Примерно  весной  1993 года  мне посчастливилось побывать на выставке картин  самобытного русского художника  Константина Васильева ( Великоросса), которая в то время проходила в Вологодской областной  картинной галерее.
Все картины художника  «Ожидание», «Человек с филиным»,  «Нечаянная встреча», «Прощание славянки», «Тоска по Родине» и многие другие, по сей день высвечивают неугасимым святым светом СВЕЧИ, изображенной в его произведениях.
 Почти каждая картина Васильева наполнена живой музыкой  времени, отображенного в картине.

Также как и картины Васильева К.А.,стихи Рубцова Николая тоже пропитаны светом  РУСКОГО ОГОНЬКА и мерцанием ЗВЕЗДЫ ПОЛЕЙ.
  В них тоже звучит музыка и живет ВРЕМЯ.

 Пути-дороги  этих двух талантливейших  художников кисти и слова ХХ века неминуемо должны были  пересечься, но, увы.

                ***

 Существующий фразеологизм: «История не терпит сослагательного наклонения»  применим и к человеческой жизни.
А жизнь, как известно, обрывается порой  неожиданно и  безвременно, словно недопетая песня,на самой высокой ноте.

    В 1969 году Рубцов, во время проживания в деревне Тимониха у писателя Василия Ивановича Белова, написал  лесную сказку «Разбойник Ляля».
Тогда он начал озвучивать мысль о своем желании написать поэму «Александр Невский».
 Конечно, Николай Рубцов понимал,что между желанием и написанием такой поэмы длинный и трудный путь.

Рубцов видимо эту тему обсуждал с В.И. Беловым вполне серьезно.
Судя по всему,Рубцов намеревался начать новый путь в своей поэзии.  Тем более, что исторические темы о прошлом Руси и ранее уже звучали в стихах Рубцова:


«...Взбегу на холм и упаду в траву.
И древностью повеет вдруг из дола!..

…Затмит на миг
В крови и жемчугах
Тупой башмак скуластого Батыя...

Россия, Русь – куда я ни взгляну...
За все твои страдания и битвы
Люблю твою, Россия, старину,…»

( Николай Рубцов  «Видения на холме»)

    Что не смог сделать Рубцов блестяще осуществил в память о поэте Василий Иванович Белов.
 Историческая пьеса «Александр Невский», спустя семнадцать лет после смерти Рубцова, была написана В.И. Беловым в свойственной ему одному манере самобытности.

    Сегодня, когда крестоносцы всех мастей атакуют Русь, произведение  Василия Белова, отражающее подвиг Невского, достойно  народного признания.
 Хотя  новоявленные историки и пытаются оспаривать решения Александра Невского, но опровергнуть то, что это он спас русское государство и веру православную, никто не может.

Князь Александр Ярославич стал щитом  Руси и оградил её от завоевателей,
 мечом и умом  своим уберег Древнюю Русь от  нашествия крестоносцев c Запада и татаро-монгольских полчищ с Востока.
   Сегодня  человечество Европы и Азии процветает во многом благодаря мудрой политике Александра.
 Князь Александр Ярославич по заслугам своим причислен к лику Святых.
 

 
                ***

    Намерения Рубцова взяться  за  творческую работу о таком непростом и сложном времени Руси позволяет сделать вывод,что хотя Рубцов и предчувствовал  свой недолгий век, но рассчитывал ещё пожить на этом свете.
Именно это подтверждает письмо, которое он  12 сентября 1970 года  написал  художнику Васильеву Константину:

«Глубоко уважаемый Константин Алексеевич!
Видел ваши карикатуры в «Чаяне» ( журнал – авт. А.Г) графические портреты Лермонтова, Достоевского… и цветную фотографию картины «Лебеди».
Понял, что вы (и только вы) можете нарисовать иллюстрации для моего сборника…
Другие современные графики – за исключением немногих маститых рисовальщиков – и думают не по-русски, и рисуют не по-нашенски…

   Мы же с вами столкуемся и поймем друг друга. Стихов посылаю пук…
Черкните мне несколько строк. Если вы согласитесь иллюстрировать сборник, я, возможно, заеду к вам будущим летом. Вместе продумаем всё оформление».


 Вот такие планы  на будущее строил Николай Михайлович Рубцов.

Однако, человек полагает, а Бог располагает.

19 января 1971 года из жизни преждевременно и трагически ушёл Николай Рубцов,  а  29 октября 1976 года, также трагически, под колесами поезда погиб  и Константин Васильев.
 
«Поезд мчался с грохотом и воем,…

…Вылетает…Дай дорогу, пеший!...

Перед самым, может быть крушением
Я кричу кому-то: До свидания!...»

( Николай Рубцов. 1969 год.  «Поезд»)


Вологда. Июнь 2013 -январь 2014 года.