1. В прошлой главе мы видели, что Монтень использовал потенциал нижнего центрального месономного контекстного поля К смысловых ориентаций/выборов/внутреннего наблюдателя для создания ипсономного КCBH варианта субьективизма, сосредоточенного на отдельном, индивидуальном “я” (нижнее правое контекстное поле автономное личности С) и его развитии вверх вдоль идиографической правой боковой вертикали CGB в сторону среднего правого контекстного поля инсайдеров/друзей/родных G и верхнего правого контекстного поля В традиционных жизненных форм.
2. В соответствии с традиционной для католической мистики, начиная с Августина, установкой сам Монтень характеризовал это как интроспекцию, но интроспекцию, нацеленную не на созерцание Бога, как вечного Блага (центральное верхнее месономное контекстное поле J смысловых соответствий/резонансов и центральная вертикальная ось КJ), а на созерцание себя самого и своего/своих в разных видах и контекстах на правой идиографической оси СВ (см. выше) ипсономной парадигмы идентичности KCBH. Вот как сам он писал об этом:
“Мир смотрит всегда друг на друга; я направляю свой взор внутрь, там я его усаживаю и занимаю. Каждый смотрит перед собой, а я смотрю в себя”
Le monde regarde tousjours vis a vis; moy, je replie ma veue au dedans, je la plante, je l’amuse la. Chacun regarde devant soy, moy, je regarde dedans moy. (Essais II. 17, V/S II 811; F 731)
3. Занятый собой и своим “я” ипсономный внутренний наблюдатель К противопоставлен “миру” D суетных, внешне ориентированных людей, занятых друг другом и “чужими” делами. Интроспективное “усвоение” противопоставлено экстраспективному “отчуждению”.
4. Такое отрицательное отношение к поглощенному враждой, неустойчивому и постоянно меняющемуся миру (левое нижнее контекстное поле мира/рынка D) неудивительно, ведь он, по мнению Монтеня не имеет в себе ничего прочного и пребывающего:
Нет никакого устойчивого существования ни нас самих ни обьектов. И мы и наши суждения и все смертное скользит и беспрерывно катится...У нас нет никакого общения с бытием, поскольку всякая человеческая природа постоянно находится между рождением и смертью и не выделяет из себя ничего кроме невзрачного вида и тени и неопредленного и немощного мнения. И если вам случится задержать свою мысль, желая уяснить свою сущность, это будет не больше и не меньше того, как если бы кто нибудь пытался сжать в кулаке воду.
il n’y a aucune constante existence, ny de nostre estre, ny de celui des objects. Et nous, et nostre jugements, et toutes choses mortelles vont coulant ет roulant sans cesse... Nous n’avons aucune communication a l’estre, par ce que toute humaine nature est tousjours entre le naistre et le mourir, ne baillant de soy qu’une obscure apparence et ombre, et une incertaine et debile opinion. Et si, de fortune, vous fichez vostre pensee a voulour prendre son estre, ce sera ne plus ne moins que qui voudrait empoigner l’eau. (Essais II. 12; V/S I 601; F 545)
5. Но именно эта, по мнению Монтеня заранее обреченная на неудачу, попытка нацелить свою мысль на постижение собственной сущности лежит в основе философского проекта Рене Декарта (1591/1650), родившегося за год до смерти Монтеня.
6. Сущность (в отличие от признаваемой Монтенем “природы” внутри верхнего правого контекстного поля индивидуальных форм В) выражает собой не идиографическое индивидуальное/отдельное CB (правая боковая вертикаль см. выше), а номотетическое общее DA, кульминирующее в верхней точке этой левой боковой вертикали т.е. в контекстном поле А общих принципов истины и справедливости.
7. Вся философия Декарта сосредоточена на обьяснении того, как с помощью применения общих правил логического мышления подняться выше мира D с его хаотичностью и неустойчивостью и, отвлекаясь от “сжимающего в кулаке воду” обманчивого чувственного восприятия, постепенно установить логос мира, как внутреннюю связь между этой агрегатно хаотической совокупностью процессов и состояний и искомым верхним левым контекстным полем А общих принципов.
8. В контекстограмме это ориентированное на правила восходящее познание общих принципов отображается не только вертикалью DA, но и референциальной диагональю НА, также как Монтеневское познание не общих, а индивидуальных форм В внутри ипсономики отображалось дифференциальной диагональю НВ.
9. Но при всем различии между этими двумя во многом противоположными (и внутри контекстограммы симметрично противопоставленными друг другу по разные стороны центральной вертикали KJ) проектами оба они имеют общую исходную точку: нижнее центральное месономное контекстное поле смысловых ориентаций К. Оба они, каждый на свой лад, интроспективны и вместе с тем отвергают месономную связь К с верхним центральным контекстным полем Блага J в пользу бокового построения.
10. Образ божественного обманщика (Dieu trompeur) у Декарта в ходе одного из его мысленных экспериментов конечно не случаен. Да, он верит в то, что такой образ это только мираж, но мираж, против которого он всерьез готовится защищаться и застраховываться, как и против любой другой чувственной иллюзии. Его система выводит необходимость Бога из необходимости мыслящего “я” . Внутри контекстограммы это “мыслящее”, т.е. не самостоятельное и самодостаточное, как у Монтеня, а поляризованное и сориентированное процессом мышления на неустойчивый, переменчивый и обманчивый мир D (как негативный полюс самосознания) с одной стороны и на неизменные общие принципы А (как позитивный полюс того же самосознания) с другой стороны “я” отображается отрезком KH центральной вертикали KJ, а вся конфигурация декартовского проекта это таким образом конфигурация KDAH. В дальнейшем мы будем называть эту парадигму когитономикой (от картезианского cogito ergo sum).
11. Рассмотрим теперь первое подробное обьяснение Декартом этого своего ключевого философского принципа в тексте его Рассуждения о Методе (1637 начало четвертой части). Оно представляет собой по сути дела развернутую тематизацию когитономики.
“Таким образом, поскольку чувства нас иногда обманывают, я счел нужным допустить, что нет ни одной вещи, которая была бы такова, какой она нам представляется; и поскольку есть люди, которые ошибаются даже в простейших вопросах геометрии и допускают в них паралогизмы, то я, считая и себя способным ошибаться не менее других, отбросил как ложные все доводы, которые прежде принимал за доказательства. Наконец, принимая во внимание, что любое представление, которое мы имеем в бодрствующем состоянии, может явиться нам и во сне, не будучи действительностью, я решился представить себе, что все когда-либо приходившее мне на ум не более истинно, чем видения моих снов. Но я тотчас обратил внимание на то, что в это самое время, когда я склонятся к мысли об иллюзорности всего на свете, было необходимо, чтобы я сам, таким образом рассуждающий, действительно существовал. И заметив, что истина Я мыслю, следовательно, я существую столь тверда и верна, что самые сумасбродные предположения скептиков не могут ее поколебать, я заключил, что могу без опасений принять ее за первый принцип искомой мною философии.”
Ainsi, a cause que nos sens nous trompent quelquefois, je voulus supposer qu'il n'y avoit aucune chose qui fut telle qu'ils nous la font imaginer; Et parce qu'il y a des hommes qui se meprennent en raisonnant, meme touchant les plus simples mati;res de Geometrie, et y font des Paralogismes, jugeant que j'etois sujet a faillir autant qu'aucun autre, je rejetai comme fausses toutes les raisons que j'avois prises auparavant pour Demonstrations; Et enfin, considerant que toutes les memes pensee que nous avons etant eveilles nous peuvent aussi venir quand nous dormons, sans qu'il y en ait aucune pour lors qui soit vraie, je me resolus de feindre que toutes les choses qui m'etoient jamais entrees en l'esprit n'etoient non plus vraies que les illusions de mes songes. Mais aussitot apres je pris garde que, pendant que je voulois ainsi penser que tout etoit faux, il falloit necessaierement que moi qui le pensois fusse quelque chose; Et remarquant que cette verite, je pense, donc je suis,[c] etoit si ferme et si assuree, que toutes les plus extravagantes suppositions des Sceptiques n'etoit pas capables de l'ebranler, je jugeai que je pouvois la recevoir sans scrupule pour le premier principe de la Philosophie que je cherchais.[d]
12. Иными словами Декарт в процессе радикального сомнения берет утверждение Монтеня о том, что мир D изменчив, обманчив и в нем нет ничего прочного, как свое исходное предположение. В соответствии с этим предположением внутренний наблюдатель Декарта в нижнем месономном центральном контекстном поле К отвлекает свое внимание от мира путем движения отрезка KD направо (от наблюдателя налево) в направлении КН точно также как это происходит у Монтеня.
13. Но, если Монтень, продолжая это движение переводит КН еще дальше направо к KC, Декарт вместо этого останавливается на линии КН и устанавливает связь вдоль референциальной диагонали НА между точкой Н (нижнее центральное экзистенциальное контекстное поле обьектов/ценностей над К ) и верхним левым боковым полем А истин и принципов. Достигнутое таким образом картезианским внутренним “я” состояние пребывания (“я есть” je suis), то есть приобретение им отрицаемой Монтенем за индивидуальным “я” сравнительно устойчивой самостоятельной сущности связано именно с этой процедурой мысленной переориентации наблюдающего “я” КН с мира D на верхнее левое контекстное поле пребывающих неизменных истин и принципов А и ведущую к этому полю референциальную диагональ HA.
14.Обратим внимание также на присутствие и центральную роль волевого компонента в этой динамике активного передвижения точки зрения: отсюда выражения типа "я желал", "я решил" и т. д. В следующих главах мы посмотрим, как Декарт развивает эту когитономную исходную позицию в целостную философскую систему.