Петрович шел по улице. Это был погожий январский денек, над канализационными люками курился пар, голуби дрались за корку хлеба, давно превратившуюся в кусочек льда, а на душе у Петровича было тепло, светло и алкоголисто. Выпитая накануне пол литра приятно грела душу, а впереди была встреча со второй порцией, за которой наш герой шел в соседний ларёк.
И тут он нечаянно подумал. Такое с Петровичем иногда случалось, особенно когда разум тяжелел на некоторый градус спиртового раствора водочки . И подумалось Петровичу, что давно не был он в церкви. Не то чтобы Петрович любил это дело или был отчаянным верующим. Истинным защитником веры он никогда не был, потуг на поиски гроба Господня и чаши его граалевской не имел, поэтому обвинить его в чем-то подобном было бы просто кощунством. А тут… словно что-то щелкнуло, булькнуло, переключилось и заныло где-то глубоко внутри. Той самой ноющей отчаянной болью, которая как раз и просыпается у всякого уважающего себя после выпивки интеллигента, стоит чуть принять на грудь.
Окинул Петрович окрест себя взглядом мутным, слегка расфокусированным, но вполне целеустремленным. И увидел маленькую, обветшавшую от беспризорности часовенку, в которую и решил заглянуть. Внутри было тихо, пустынно и только какая-то бабулька что-то тихо шептала в углу. Не зная толком, что делает, Петрович перекрестился как мог и подумал, что вот он такой вот непутёвый. И жизнь у него вроде не удалась, и нет особых целей, только беспросветно – работа-дом-работа, иногда выпивка и пара-тройка друзей, с которыми эту выпивку и можно осуществить. И взмолилось что-то глубоко внутри, и возопило, и обратилось в невысказанной просьбе к Всевышнему….
Петровичу даже показалось, что одна из икон как-то странно засветилась, замерцала. На ней, как на дисплее компа высветилось что-то. Петрович подошел поближе и увидел:
«Простите, Всевышний отдел просьб и жалоб закрыт на обед. Зайдите позже. Спасибо».
Значит не судьба, подумалось Петровичу и мысли вернулись к ларьку с вожделенной добавкой водочки. И вспомнил он… а ведь там тоже скоро обед! И поспешил он, ничтоже сумняшеся к своей цели.