Начало см. http://www.proza.ru/2018/02/26/1363
Предыдущую главу см. http://www.proza.ru/2018/03/12/2152
Огромный рыжий кот прыгнул с окна на письменный стол и улегся в круг света, очерченный абажуром бронзовой настольной лампы. Этого усатого бандита Елпидифор Тимофеевич самолично когда-то привез из родной станицы, с верховьев Дона. Предполагалось: стеречь зерно на складах от прожорливых крыс. Но хвостатый охранник раздобрел, изленился и, сохранив дурной характер, начисто забыл про охотничьи навыки. Куда проще выпросить подачку у хозяина.
- Мур-р-р, мя-у…
- Поди прочь, не до тебя.
Потомок дикого камышового кота неторопливо поднялся, обиженно фыркнул, сузив зеленые глазищи, по плюшевой портьере вскарабкался к потолку, перепрыгнул на высокий канцелярский шкаф и застыл изваянием. Лишь слегка шевелящиеся кончики усов выдавали напряженные размышления: зачем хозяин непрестанно меряет шагами кабинет от окна до двери и обратно, словно количество шагов с каждым разом уменьшается.
Елпидифору Тимофеевичу и впрямь казалось, что стены кабинета теснили его, оставляя все меньше свободного пространства для ходьбы и воздуха для дыхания. Широко распахнутое окно не помогало: за ним царил все тот же липкий зной. Да и бессонная ночь не способствовала бодрости.
Поздним вечером в спальне сестры обнаружили подметное письмо. Неизвестный сообщал, что несчастный ребенок закопан в землю по подбородок, и требовал выкуп в миллион рублей. Если в течение следующего дня деньги не будут выплачены, Петю закопают заживо. Сестра, конечно, опять потеряла сознание, муж ее, никчемный мужичонка, разводил руками и болтал что-то невнятное. О таких деньжищах он и помыслить не мог…
Нянька, которую вытащили из дома и привели в полицейский участок, клялась, что убежала, поскольку с испугу «была не в себе», валялась в ногах, божилась, что ничего не знает. Разбуженный посреди ночи полицмейстер советовал готовить деньги:
- Очень сожалею, и, поверьте, искренне сочувствую, Елпидифор Тимофеевич, и вам, и сестре вашей, но неужто мы все трущобы прочесать сможем? У меня всего-то в подчинении двадцать четыре околоточных надзирателя, а городовых на это дело посылать бесполезно, - полицмейстер махнул холеной рукой, - тут смекалка нужна…
Хихикнул:
- На днях, представьте, приносят докладную: в полицейский участок забрел неизвестно чей гусь. Так составили протокол с описанием примет приблудной птицы и запросили рекомендации: что делать. Пока бумаги писали, несчастный гусь в сарае от голода околел.
Уподобление Пети какому-то гусю и сам заспанный полицмейстер в домашнем шлафроке, из-под которого торчали худые волосатые ноги, ввергли ночного посетителя в ярость. С трудом сдерживаясь, чтобы не свернуть полицмейстеру тонкую шею, Елпидифор Тимофеевич поднялся:
- Значит, не поспособствуете?
- Пойдете деньги отдавать, пошлю с вами унтер-офицера Широкова, он смышленый. Но должен предупредить: если парнишку на Богатяновке прячут, дело безнадежное-с. Там не голытьба, а беглые преступники заправляют. Да еще в этих разбойничьих притонах столько ходов-выходов, что пока полиция подходит к одним дверям, разбойники через другие проходными дворами исчезают, словно их и в помине не было.
Елпидифору Тимофеевичу только и осталось, что вернуться в контору и погрузиться в раздумья о том, где взять деньги: требуемая сумма составляла почти треть капитала, да ведь наличные в дело вложены. В поисках выхода купец первой гильдии метался по кабинету, отшвыривая все, что попадалось на пути. Вот поехало по полу тяжелое дубовое кресло, привидением соскользнула под ноги мужская рубаха, которую ночью принес Харитон.
Удивленный Елпидифор Тимофеевич вытаращился на нее и вдруг понял, что уже видел эту дорогую рубашку с чернильными пятнами на груди. Распахнул дверь кабинета:
- Как тебя… Широкий! Где тебя носит! Иди сюда скорее, я вспомнил!
Унтер-офицер Широков, с раннего утра сидевший перед кабинетом Его благородия, топая солдатскими сапогами бросился в комнату. Неказистый, в длинном белом холщовом кителе и серо-синих шароварах он вполне сошел бы за полового в трактире, лишь черные портупейные ремни, на которых крепились шашка и кобура револьвера да оранжевые канты на брюках выдавали служителя полиции.
- Вспомнил я, Широкий! – грохотал хозяин кабинета. – Третьего дня ко мне посетитель приходил. Этакий фраер: золотые запонки, гранатовая булавка в галстуке, жилет с блестками… Предложил купить мои склады да хлебные ссыпки в порту. Дескать, предложение исходит от Алексея Ивановича, хорошего знакомого моего по Новочеркасску. И цену в миллион рублей назначил. Понятно, я отказал. Тогда угрожать стал: мол, еще пожалеешь. Ну, правду сказать, я не сдержался: сначала кулаком по столу стукнул так, что чернильница подлетела, а затем и мордой его по столу отвозил… Вон, смотри, Широкий, до сих пор на столе пятна остались, хотя уж на что секретарь старательно оттирал. Видать, и у него на рубашке – мои чернила пропитались… Рубаха-то точно его, запомнил я эти пуговички, когда он рукавом морду оттирал.
- Пуговички, говорите, ваше благородие, - Широков раздумчиво почесал скудный клок волос на затылке. – А я, кажись, видел вашего посетителя, когда брал няньку, чтоб в участок вести. В гостях у нее такой фраер и сидел: с булавкой в галстуке. Я еще подумал: что этому красавчику от такой невзрачной бабенки нужно…
- Поедем, Широкий, поедем скорее к ней, голубчик, - Елпидифор Тимофеевич топтался на месте и, что совсем не вязалось с его обликом, просяще заглядывал в глаза унтер-офицера. - Ты сам подумай: живой ребенок-то в землю закопан…
***
Близился полдень, когда Харитон постучал в дом Степана Платоновича:
- С вечера договаривались в порту в конторе встретиться, да все нет хозяина.
В передней, которую по давней станичной привычке, называли «сени», его перехватила Варя:
- Харитон Трофимович, что с Петей? Нашли? А то уж и не знаю, что сказать Васеньке, как успокоить.
- Сами-то успокойтесь, Варвара Платоновна.
Харитон отвел глаза: он давно запретил себе любоваться девушкой, но уж больно хороша она была сегодня со своими встревоженными черными глазами и высокой грудью, очерченной желтоватым шелком легкой блузки.
- Нашли Петю, нашли. Воздыхатель няньки подговорил квасника из портового кабака украсть мальчонку. Чтобы городовые не привязались, подарил ему свою одежу, а сам выкуп с матери в миллион рублей затребовал.
- Целый миллион, - выдохнула Варя, взмахнув ресницами, - откуда же взять такую сумму.
- Да там еще история была, - махнул рукой Харитон, не в силах оторвать взгляд от румянца, заливающего щеки возмущенной Вари.
- Ирод-то уверяет, дескать, про подметное письмо ничего не знает, а мальчонку он спас: вырвал из рук оборванца и к собственной матери домой привел. Не знал, где живет парнишка, потому у нее ночевать оставил. Ну, да мне помощник Елпидифора Тимофеевича сказывал, похитителя сегодня с тем квасником сведут, тогда уж ему не отвертеться. Как пить дать, признается, и по чьей указке действовал.
- Не признается. И не сведут.
За открытой дверью столовой стоял бледный Степан Платонович. В дрожащей руке - газета «Ростовские-на-Дону известия».
- В городе холера. Уже два смертных случая: один на вокзале, второй – в кабаке, какой-то оборванец трехпалый. Похоже, твой знакомец, Харитон.
- Значит, порт…
- Думаю, не более как через неделю порт обезлюдеет. А тебя, Харитон, пока эпидемия не минует, я прошу не заходить в наш дом.
Продолжение см. http://www.proza.ru/2018/03/26/1893
Иллюстрация - с сайта Темерник.ру