Отрывок из серии "Куча недорезков"
На пороге комитета ГБ, со стороны черного входа ангельских ворот, сидел некий Апполинарий - уполномоченный группы слесарей по особо важным делам и дельцам.
Рваный рот его интенсивно, с оттяжкой нижней губы, жевал американскую жвачку. Та конечно давалась с трудом; отобранная как для советского народа, она – жвачка, будто и не меж тем и ни словно, сопротивлялась издевательствам Апполинария, выдерживая гнет и «сует» под натиском зубных протезов и догм.
Жвачку месило, она вмазывалась в щели протезов, застревала до страшной мести, и бурно рвалась, подкошенная языком наружу. Ходили слюни, что эта жвачка повидала столько дряни, что уже стала дополнительным чужеродным писюном товарища Апполинария, чревом бытности его, так сказать.
В ту ледяную пятницу Апполинария вызвал к себе на совещание командир Госбезопасности ЧК и гром-председатель комитета ГБ - Фирпонт Шляпин.
Изжевав на пороге целую вечность Апполинарий юрко ввалился в дверь начальника и погрузился в мягкое упитанное кровью кресло.
- Ну? Приветствую товарищ командир. – Мирно взгрустнул Апполинарий.
- Я тебе слово не давал мерзавец, и садиться тоже разрешение не давал мразь, - глаза Шляпина впились в яйца товарища Апполинария, сжав их до сухого гороха. - А ну-ка вон скотина! И зашел заново.
Дернув тазом, ввинчивая, будто под апперкот, товарищ Апполинарий косо выпал в дверь и тут же оперативно постучался, отгавкав положенное.
- Итак! Слушать и молчать. Начал Шляпин. - Вчера, ты мразь использовал наших, внештатных проституток, наших советских женщин и добропорядочных трудяг, для проявления своей слабости к ним. И это нормально. Пилары нам не нужны. Но ты, как заявила товарищ Бурлакова А.Н., в процессе дерганной страсти, четырнадцать раз назвал её товарищем Сталиным, и это есть мне не понятно. То есть ты!.. Молчать! Представлял товарища Сталина?.. Ты? Мразь? Представлял нашего вождя в таком положении? … лидера всей нашей страны, и даже не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом! Да я тебя глаукому повешу лично с таким удовольствием и потом сожгу и съем твой пепел, ты понимаешь?