17 мая. Вечер. Канценбобель
Либермана в тот вечер долго не было, но вот появился и он, толкая перед собой настолько высокого мужчину, что при входе в квартиру ему даже пришлось согнуться, и при этом настолько худого, что казалось, будто выступающие скулы вот-вот прорежут обтягивающую их желтую кожу.
Человек стеснительно затоптался в коридоре и тогда Либерман просочился у него под боком и, дернув за большую костистую ладонь, вытянул в комнату и представил:
– Это Канценбобель. Он наш.
Впрочем, последнее уточнение и не требовалось, поскольку мелко дрожащие руки так ярко свидетельствовали о состоянии вошедшего, что не задавая лишних вопросов Корзухин незамедлительно наполнил чистый стакан и подал новому знакомому.
Тот ухватил его в две руки сразу и негромко клацнув зубами по стеклу моментально вылил в себя, а затем протянул Корзухину.
Корзухин наполнил повторно и Канценбобель вновь быстро выпив потянулся за добавкой.
Корзухин удивленно поболтал головою, но налил, однако не полностью, а вполовину.
Третий раз Канценбобель пил не спеша и стакан больше не тянул, хотя и не возвратил, а так и держал в опущенной правой руке. Левой он вытер выступивший на лбу пот и для того, чтобы зафиксировать свое пошатывающееся тело уперся ей в стенку где-то под самым потолком.
Проделав эти движения, Канценбобель оглядел собравшихся и с трудом произнес.
– Канценбобель. Инженер-ракетчик.
– Ракетчик? – заинтересовался Семен Павлович.
– Да – медленно выговорил Канценбобель – ракетчик. Про пупер-эффект слышали?
– Конечно – радостно откликнулся Семен Павлович – как же не слышать. Про него же все говорят. Такое замечательное открытие. И это Ваше?
– Мое – спокойно согласился Канценбобель.
И Михаил Михайлович, и Володя до этого наблюдавшие за происходившим издали выбрались из-за стола и подошли поближе к гостю, а Корзухин показал взглядом на бутылку предлагая налить отчего Канценбобель не отказался и выпил, а затем, уже опуская стакан на секунду задержал его напротив бутылочного горлышка, но видя что больше не наливают, так безвольно бросил руку, что она упала вниз и ещё некоторое время раскачивалась как маятник вдоль бедра.
– И Вы один его разработали – продолжал Семен Павлович.
– Что? Пупер-эффект? Один, а что там разрабатывать?
– В пупер-эффекте? – удивился Семен Павлович – Но ведь это, что-то очень сложное. Искривление пространства.
– Да какое там искривление. Так ерунда – продолжал отнекиваться Канценбобель столь выразительно косясь при этом на державшего бутылку Корзухина, что тот понял и налил.
Канценбобель снова выпил, и опять вытерев ладонью пот начал рассказ.
Я потомственный ракетостроитель. И отец мой ракеты строил. И дед. И сразу после института я начал работать в Главной Лаборатории ракетостроения и постепенно вырос до Главного Ракетного конструктора.
Слово «вырос» так подходило к длиннющему Канценбобелю, что все заулыбались, а смешливый Володя даже не выдержал и невежливо прыснул в кулачек, от чего сразу засмущался и покраснел, что впрочем ни капельки не задело Канценбобеля, который спокойно продолжал:
– Я не считал сколько было мной ракет сделано, а делал бы их и дальше, но в последнее время стало плохо с финансированием. Не только на опытные работы, на бумагу чертежную перестали деньги давать и мы приспособились чертить ракеты на газетках. Но главное нельзя сказать, что денег не было. По документам-то они были. Их столько же выделяли как и раньше и даже больше, но вот куда они потом пропадали никто понять не мог.
И вот как-то вызывают меня на одно ответственное совещание и говорят:
– Нужна нам, Канценбобель такая ракета, какой ни у кого ещё не было.
– Хорошо – говорю – сделаю, а что с деньгами?
– А денег – отвечают – у нас нет. С деньгами тебе любой Илон Маск ракету сделает. А ты без денег попробуй. Ты же русский человек Канценбобель. Ты же все можешь. Вот и сделай ракету без денег.
– Без денег? – спрашиваю.
– Да – отвечают – без денег.
¬– Ракету.
– Да – говорят – ракету.
– И, чтоб летала?
– Конечно, чтоб летала!
– А ракета – уточняю – обязательно должна летать?
– Конечно же. Она же ракета!
– А зачем ей – говорю – летать?
– Как зачем? – не понимают – чтоб взорвалась.
– Чтоб взорвалась понятно, но зачем ей для этого летать? С научной точки зрения полет лишь одна из стадий падения. Давайте подумаем, для чего нужна ракета?
– Как для чего – нервничают – чтобы взрываться.
– Вот – говорю – Вы же и отвечаете на свой вопрос. Основная функция ракеты это взрыв, а полет это промежуточный, можно даже сказать паразитный этап основной взрывной функции, которым, в связи с имеющимся недофинансированием можно и пренебречь.
– Как пренебречь? – недоумевают.
– А так – объясняю – мы никому не скажем, что наши ракеты не летают. Покажем старт и взрыв. А про полет промолчим. Скажем, что полет был, но Вы не заметили. Пусть докажут, что это не так.
– Но ведь этого – упорствуют – не может быть. Нам же никто не поверит.
– А нам нужно, чтобы нам верили? Нам нужно, чтобы нас боялись. Пусть не верят. Пусть опасаются. Это ещё страшнее, когда веры нет, а опасения есть. Они сами себя этим изведут. Будут постоянно думать. То ли у нас есть такая ракета, то ли её нет. А мы им уверенно – есть и все. Есть у нас такая ракета. Вот прямо вчера запускали, а Вы не видели. А все потому, что мы не просто так их запускаем, а по особенному, с использованием пупер-эффекта.
– Какого – удивляются – эффекта?
– Какая разница какого. Какая разница. Пупер-эффекта! Особенного такого эффекта, искривляющего пространство и, соответственно, приближающего точку пуска к точке падения, сокращая подлетное время до нуля. Мы им скажем, что так хорошо научились всё искривлять, что наши ракеты стали летать так быстро, что Ваши приборы не могут их зафиксировать. А доказательств того, что пупер-эффекта не существует, у них нет. А мы скажем, что он есть, но такой секретный, что рассказывать про него не будем.
– А почему – спрашивают – пупер?
– Не знаю – отвечаю – да Вам-то, не все ли равно? Вы-то, что против?
– Нет – говорят – мы за.
На следующий день я купил в ларьке китайскую пиротехнику, привязал к ракете и поджег, а одновременно километрах в пяти ребята из Лаборатории вязанку взрыв-пакетов жахнули. Получилось будто бы ракета взлетела, и тут же попав в цель взорвалась.
– Ну как – говорю – устраивает?
– Выше, чем – отвечают, и тут же наверх подают докладную об открытие пупер-эффекта и необходимости значительного увеличения финансирования для его дальнейшего совершенствования.
– Вот так я пупер-эффект и изобрел – закончил Канценбобель напряженно глядя на нервно сжимавшего бутылку Корзухина.
– Так, что же получается пупер-ракет у нас нет? – ошарашено спросил Семен Павлович.
– ……………– рубанул Корзухин описав в трех словах всю полноту своего разочарования и в наших ракетах, и в их конструкторах, и в военных, и в стране, и особенно в её руководстве.
– А, что же у нас есть? – неожиданно спросил Володя – А может у нас вообще ничего нет? Может у нас и страны-то давно нет? Может нам про неё по телевизору врут? Кто-нибудь из Москвы, вообще-то выезжал? Что там, за МКАДом-то делается? Может быть и нас уже нет?
– И, что, и выпивки у нас нет? – испуганно вскрикнул Корзухин, попытавшийся плеснуть себе из бутылки, которую все это время не выпускал из рук и с внезапным ужасом осознавшего, что она пуста.
– Выпивка у нас пока есть – успокоил его Михаил Михайлович наливая в протянутые емкости, что-то маслянисто тягучее из своей блестящей хромированной фляжки с длинной дарственной надписью, после чего все замолчали и выпили.