1. Ревность
Закончился спектакль в маленьком городском театре и загрохотали аплодисменты. Актеры кланялись, в первом ряду раскланивалась исполнительница главной роли.
– Браво! Браво! – прорезал аплодисменты восторженный мужской голос.
Расталкивая зрителей и стулья, к сцене протолкался мужчина в военной форме, с огромным букетом алых роз. Присутствующие ахнули. Мужчина поднялся к актрисе, протянул ей букет и, встав на колено, поцеловал руку.
Зрители захлопали в ладоши с новой силой: это было так трогательно, так красиво – улыбающаяся красавица, широкоплечий военный с мужественным лицом. Сильнее всех аплодировали завсегдатаи театра. Многие видели это не впервые, кое-кто даже знал, что молодого полковника артиллерии зовут Александр. Теперь они с любопытством вытягивали шеи – что же будет дальше? Как отреагирует актриса на такое щедрое открытое ухаживание?
Веронике было двадцать пять, из них главные роли она играла всего полтора года, в театре дневала и ночевала. На личную жизнь времени не оставалось совсем, а сцена была центром ее Вселенной. Но теперь, благодаря восторженному поклоннику, она вспомнила о том, что женщина... Александр присылал ей цветы и подарки, говорил изысканные комплименты, дожидался у служебного входа в автомобиле с неизменным сопровождающим восточной наружности – то ли охранником, то ли заместителем.
Устоять было невозможно. Этот гордый профиль, пронзительный взгляд, сильные руки... Ну как в такого не влюбиться?
– Я увезу тебя в столицу, – говорил Александр, покрывая ее руки и лицо поцелуями. – Там и театров больше, сможешь блистать где захочешь.
Но со столицей не получилось. После свадьбы Александра отправили служить на Дальний Восток. Он просил жену потерпеть несколько лет... Ее разочарование очень быстро растаяло: в городе оказался очень неплохой театр, ее взяли на работу. Почти все время она проводила на репетициях, потом и спектакли начались.
Только вот Марат, охранник, всюду ходил за Вероникой по пятам. Даже у гримерной стоял и никого к ней не пускал. Оказывается, у мужа ужасно ревнивый характер! Александр уезжал на свои стрельбы с таким угрюмым видом, будто подозревал жену в легкомысленном поведении. А вернувшись, расспрашивал Марата, допрашивал ее, даже соседей по офицерскому городку. Это было унизительно...
После рождения сына муж сделался еще ревнивее. Хорошо, что Вероника смогла найти няню и через год вернулась на сцену – сидеть дома было невыносимо. На работе она погружалась в репетиции, дома старалась посвятить все время сынишке.
Зачем муж пришел на премьерный спектакль – непонятно. Скорее всего, заскучал в части и решил развлечься. Вероника не знала, что он в зале, а если бы даже и знала – что бы поделала? По роли она должна была поцеловаться с партнером, и, когда их губы соприкоснулись, из партера послышалось рычание. Это Александр вскочил, как раненый медведь. Артисты не могли видеть, что происходит в темноте, и продолжали играть.
Дома после спектакля Александр устроил дикий скандал. Он бешено кричал, вытащил из шкафа Вероникины платья и принялся рвать в клочья, а когда она со слезами на глазах хотела их отобрать – вдруг выхватил пистолет и выстрелил в нее.
Вероника очень испугалась и, вероятно, ненадолго отключилась, потому что плохо помнила, что было дальше. Врезалось в память: перебинтованное плечо, знакомый полковой доктор хмурится, у двери мрачный Марат сует доктору деньги, выталкивает его, муж стоит на коленях возле кровати и плачет.
– Прости! Милая, дорогая, прости меня!.. Но я же так тебя люблю... – Он целовал ей здоровую руку. – Ну хочешь, возьми пистолет и застрели меня! Если ты не простишь, я не хочу больше жить! Я не могу без тебя!..
Кто знает – может, такая неописуемая, с риском для жизни ревность может женщине понравиться? Служит верным признаком безумной любви? Во всяком случае, Вероника простила. Тем более что пуля лишь оцарапала плечо, и страха было больше, чем собственно ущерба здоровью.
Некоторое время в семье было тихо. А однажды Вероника раньше ушла из театра: сын покашливал, она беспокоилась. Недалеко от дома, за углом, в тени деревьев она увидела знакомую спину. Александр?.. Муж разговаривал с какой-то девушкой, а потом... Поцеловал ее. В губы.
Она не стала досматривать страстные объятия. Щеки горели огнем, сердце стучало, в ушах еще звучали мольбы о прощении... Еле дождалась ночи. Тихонько встала, одела сонного сынишку, собрала самое необходимое и вышла на улицу.
До железнодорожной станции было недалеко. Куда ехать, она не знала, лишь бы подальше отсюда. Первым же поездом... Она сидела на пустой платформе и ждала.
Послышались шаги. Господи, да это Марат!..
Вероника сжалась от страха и крепко прижала задремавшего сына к себе.
– Я не вернусь, – сказала она твердо.
Марат молчал, только смотрел на нее своими темными глазами. Боже, как его уговорить?!
– Он чуть не убил меня! – крикнула Вероника. – А сам...
Марат медленно покачал головой.
– Чуть не убил... А как же несколько призов за отличную стрельбу? Он никогда не промахивается. Если бы хотел убить – убил бы.
Вероника в отчаянии закрыла глаза...
– Не бойся, – сказал Марат. – Я ему не скажу. Помогу только в поезд сесть. И будь счастлива.
2. Психотерапия
Яна долго не хотела ходить в центр групповой психотерапии, хотя знакомые ей советовали. Никак не могла себя заставить – из-за робости, неуверенности в себе. Хотя именно от этих, сильно мешающих ей жить качеств, по слухам, там помогали избавиться.
В конце концов, она решилась. Потому что уже отчаялась найти нормальную работу и как-то устроить свою жизнь после переезда в столицу.
Все оказалось не так страшно, как она предполагала. Никто не обязывал Яну быть искренней и громко заявлять: «Я неврастеник и не боюсь в этом признаться», как она видела однажды по телевизору, никто не заставлял ничего делать специально. Наоборот, предлагали просто сидеть и слушать. Наблюдать – это было как раз то, что она делала с удовольствием.
Она сразу выделила этого парня. Высокий, с небольшой седоватой бородкой и усами, прическа тоже с проседью. Глаза голубые, растерянные, а лицо так и светится.
Он тоже вначале сидел в сторонке, отмалчивался. Потом и до него дошла очередь рассказывать о себе. Психотерапевт, ведущий тренинг, все время говорил о том, что ничего не надо в себе насильно преодолевать, а просто и спокойно побеседовать, как с друзьями. И парень, слегка запинаясь, рассказал историю своей жизни.
В общем, зовут его Михаилом, и он тоже, оказывается, приезжий. Вот у него с работой как раз оказалось все в норме: его пригласили в крупную фирму программистом. Но зато не сложилось с личной жизнью. Михаил переехал сюда с женой, великолепным концертмейстером и очень талантливой женщиной. Но оказалось, что она не может найти себе применения – все достойные, по ее мнению, места уже заняты. Характер жены портился, у нее развился невроз. И тут нашелся один состоятельный знакомый, который пригласил ее дать фортепианный концерт для таких же состоятельных, на яхте. Михаил радовался. Она стала зарабатывать. Один концерт следовал за другим, а потом... Жена ушла от него к знакомому.
Яна изо всех сил сочувствовала этому симпатичному парню. Он так мило говорил с украинским акцентом, этим мягким «г», и вообще было его ужасно жаль. Ведь теперь у него самого депрессия, наверное. А люди в группе высказались в том смысле, что ничего страшного, и пусть Михаил не расстраивается, а наоборот, порадуется за бывшую жену, если ей хорошо, а сам пусть работает и живет, заводит разные хобби – и все в таком духе.
На очередном занятии психотерапевт еще раз предложил Яне попробовать разомкнуть свою зажатость, поговорить с кем-то о своих проблемах, раскрепоститься. И она решилась рассказать об этом Михаилу. Тем более что ей показалось – он тоже обратил на нее внимание. А что, ведь если посмотреть в зеркало, она очень даже ничего. Ну, полненькая, но зато улыбчивая и щеки в ямочках...
Она подошла к нему, чувствуя, как краснеет, и попросила ее выслушать.
– Конечно, – улыбнулся он так искренне, что она осмелела.
У девушки никаких особых любовных драм не было, как-то не сложилось, но вот с работой пока не везет. Может, потому что она слишком стеснительна. И еще у нее что-то вроде фобии: в самые ответственные моменты, например при знакомстве, во время интервью при поисках работы, в залах с большим количеством людей у нее начинается истерический смех. И все портит. Потому что она уже не может остановиться и смеется до боли в животе. Из общественных мест приходится убегать, а мужчины, естественно, обижаются.
– Но ведь сейчас мы с вами знакомимся, а вы не хохочете, – усмехнулся Миша. Он слушал ее внимательно и кивал.
– А... Так это потому, наверное, что мы в группе психотерапии... – растерялась Яна.
– Ну да, ну да, – лукаво прищурился он. – Здесь мы обязаны учиться быть смелее, заговаривать с незнакомыми, настаивать на своем, даже говорить о том, что не принято и немного стыдно.
– Ой, так ведь это тот самый эффект о котором нам доктор рассказывал. – Яна совсем расхрабрилась. – А можете вы мне помочь?
– Конечно, с удовольствием.
– Побудьте моим сопровождающим! Если снова буду хохотать, вы меня стукните по спине. Только не сильно, – улыбнулась она своими ямочками.
На следующий день они с Мишей отправились на выставку, в центр современного искусства. Опыт прошел нормально, все было хорошо, смех ее не одолевал, с Мишей было легко и спокойно. Потом он сопроводил Яну на очередное интервью и ожидал. И, о чудо, фобия никак себя не проявила, напротив – ей сказали «Приходите оформляться»!
Теперь Яна и Миша не ждали занятий раз в неделю, а встречались чаще. И вскоре оказалось, что ни на какие тренинги им ходить не надо. Они уже не расставались.
– Но ты знаешь, милый, – сказала она ему однажды, – ведь я все равно так и осталась стеснительной...
– А мне стеснительные нравятся, – улыбнулся Миша своей доброй улыбкой. – В стеснительном человеке есть что-то очень хорошее.
3. История
Я с детства привыкла, что дома меня окружает атмосфера любви. Это все благодаря родителям. Мама и папа так нежно относятся друг к другу и ко мне! В гостях у знакомых я подобное далеко не всегда замечаю. А началось все с истории их знакомства много лет назад...
Мама уже была замужем, причем за известным тогда писателем. Сама она работала замдиректора детского дома. И папа был не свободен, у них с женой рос 12-летний сын. В общем, взрослые состоявшиеся люди. Однажды, накануне очередного юбилея победы в Великой Отечественной войне 1945 года, понадобилось детскому дому переоформить кабинет памяти павшим воинам. Детских рук и творческих мозгов имелось в избытке, а вот материалов и красок – нет. Да и требовалось что-то яркое, нестандартное. Тогда мама Наташа лично отправилась на киностудию, где мой папа Федя как раз и работал главным художником в цехе мультипликации. Просить что-либо для нужд детей ей было не привыкать.
Наталью Петровну перенаправляли из кабинета в кабинет, и в конце концов она встретилась с Федором Ивановичем. Они сидели, все обсуждали – и краски, и помощь в оформлении – а сами думали совсем о другом. Это была любовь с первого взгляда, причем для обоих.
Он приходил к ней на работу, лично показывал детям, как заливается клей в контуры, как сыплются на них металлические чешуйки разных оттенков – и получается графический рисунок. Он ждал ее после работы и провожал. Потом она приходила на студию, ждала и провожала...
Семейные люди начали встречаться потихоньку, как два разведчика, тайком. Сидели в кафе, в парках на лавочках. Ели друг у друга из рук мороженое. Озирались по сторонам – нет ли кого знакомого. И целовались... А когда писатель уезжал в свои командировки, встречались у нее дома.
Только никогда не бывает так, чтобы никто не заметил. Любовь, она ведь от флирта, от быстротечного романчика тем и отличается, что ее невозможно скрыть. Она властно заявляет о себе в интонациях, в движениях, она будет радостью лучиться во взгляде и сквозить в каждом жесте. И тогда заметят что-то неладное жены и мужья, поймут коллеги...
А среди коллег обязательно найдутся «доброжелатели». Тогда, во времена парткомов и профкомов (а описываемые события происходили в середине восьмидесятых), не только чиновники разных рангов, но и «простые труженики» очень любили укреплять чужие семьи. И с наслаждением шептали, докладывали, звонили, обсуждали – кто с кем живет.
Звонили и ему домой, и ей. Начались неприятные разборы. Директор детдома вызвал маму и потребовал, чтобы она прекратила эту порочащую ее связь. «Какой пример вы подаете детям?!» Она кивнула: дескать, да-да, конечно. А через несколько дней, когда они с папой сидели по своему обыкновению в парке, мимо как раз проходил директор. Как они тогда и чем прикрылись – неизвестно, но он не заметил.
У папы на работе тоже началось давление. Намекали, что морально нестойкий главный художник в секунду может стать просто художником. Папа ответил: «Да пожалуйста, хоть обыкновенным заливщиком». Его оставили в покое...
Но однажды папа позвонил маме и сказал то, что она давно уже подозревала и чего боялась. Теща выдвинула ему ультиматум: или он возвращается в семью, или она вместе с дочкой и внуком уезжает в другую страну. И он ответил, что возвращается...
Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Мама сказала, что понимает любимого. Если столько препятствий для любви, если ничего не поделаешь – значит, им нужно расстаться. Так они и решили. Но сама она честно сказала мужу, что хочет развестись, так как не любит его. Писатель поворчал, опустошил на две трети книжные полки – и укатил в Москву. Как потом выяснилось, у него там давно была любовница.
А папу взяли в крепкие тиски домашние и увезли на месяц в отпуск, в другой город. Вначале он пытался писать маме письма, но за ним следили. Тогда он написал лишь одно слово: «Прости!» – и на этом все кончилось.
Только дело в том, что мама уже была мною беременна. Папе ничего не сказала из гордости, да и действительно не хотела разрушать его семью. Решила: «Сама ребенка прокормлю, сама на ноги поставлю. Вон сколько вокруг меня детей, которым мы заменяем родителей – и ничего, вырастают здоровыми».
Прошло два месяца. Все взрослые люди знают, что прожить жизнь без потерь и сердечных травм так же невозможно, как ни разу не подхватить насморк. Но мама страдала. Вскоре она уехала на экскурсию в Ригу с группой детей. Когда они вернулись, на перроне стоял похудевший, бледный папа с небольшим чемоданом. И сказал, что он пришел к ней навсегда.
А все те, кого они оставили, ничуть не пропали. Писатель женился на московской журналистке, у них родилась дочь. Бывшая папина жена вскоре вышла замуж. Со взрослым сыном они общаются.
Есть люди, которые считают любовь самым главным, основным стержнем, началом всего существующего. И я без любви не ощущаю смысла своей жизни. Видимо, вся наша семья относится к таким.