Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
174. Мои учителя. Испытания. 23 октября 1972 года.
Сводка погоды: Суворов понедельник 23 октября 1972, дневная температура: мин.: 3.4°C тепла, средняя: 5.1°C тепла, макс.: 7.2°C тепла, 2.1 мм осадков, мелкий дождь.
Первые несколько мгновений в своём классе я был ещё во власти ощущений и чувств, испытанных во время общения с девятиклассниками и моими учителями. После того как я рассказал им немного о службе на флоте и на БПК "Свирепый" вопросы «посыпались, как манна небесная из рога изобилия», я только успевал сообразить, что ответить, как тут же следовал второй, третий, двадцатый, полста третий и так далее вопрос. Я буквально взмок, пытаясь отвечать не по-морски, не на флотском сленге, а по человечески, на литературном языке, "без выражений", но у меня уже плохо получалось, потому что во рту пересохло, и я начал уставать от мальчишеской настырности и девчачьей смешливости, а также от учительской настойчивости и дотошности.
Девятиклассники и учителя проводили меня дружными бурными аплодисментами, улыбками и бравыми пожеланиями успехов в боевой и политической подготовке, а затем мы с Татьяной Николаевной Фёдоровой услышали за дверями класса как эти дети начали буйствовать, орать и кричать, обмениваясь мнениями о встрече с моряком-балтийцем. Татьяна Фёдоровна завела меня в «учительскую», усадила за свой стол и начала хлопотать с чайником и чаем – ни за что не хотела отпускать меня без чая. Прозвенел звонок и учительская наполнилась учителями. Здесь были практически все мои (вернее – наши) учителя, которые учили нас с 5-го по 10-й класс. Они с радостью и любопытством встречали меня, расспрашивали, угощали своими запасами – конфетами, печеньем, тульскими пряниками и фруктами.
Я знал, что учителя, как правило, не кушают плотно во время занятий в школе, а только перекусывают, запивая домашние бутерброды крепким чаем, поэтому отнекивался и сам, в свою очередь, выложил на стол завуча ту снедь, которой меня снабдила моя мама. Здесь были: колбасная нарезка из варёной и копчёной колбасы; плошка с солёными огурцами; тряпица с завёрнутым уже порезанным тонкими ломтиками белым салом; среднего размера подарочная полосатая пиала из Алма-Ата с винегретом; полбуханки чёрного хлеба и полбатона; пол-литровая бутылка московской водки; пакетик с кусковым сахаром и большая красивая жестяная коробка с картинками, из которой расточал аромат знаменитый мамин целебный цветочно-травный чай.
В школе было иное расписание уроков и звонков, чем в наше время (мы начинали учиться в 08:15 - автор). Теперь первый урок начинался в 08:30 и длился 45 минут до 09:15, затем была первая перемена – 15 минут, затем второй урок: 09:25-10:10 (перемена – 15 минут), третий урок: 10:25-11:10 (перемена – 15 минут), четвёртый урок: 11:25-12:10 (перемена – 15 минут) и пятый урок: 12:25-13:10. Это была первая смена занятий в школе. В старший класса были ещё шестой и седьмой уроки (соответственно): 13:25-14:10 (перемена – 15 минут) и 14:25-15:10, после чего в школе был обед для старшеклассников, а для начальных классов обед был с 13.35 до 14.30. Конечно, так жить и учиться было можно «припеваючи» - всё успеешь сделать даже в школе!..
Мамины гостинцы произвели фурор среди учителей и мне предложили дождаться окончания уроков и «посидеть» в учительской с директором и учителями, рассказать о флотской жизни, о своей судьбе, о судьбах одноклассников. Я обещал прийти в школу к окончанию уроков и побыть с учителями. Странное ощущение осталось у меня после посещения нашей Суворовской Средней школы №1 и девятого класса. Мне показалось, что школа стала намного меньше по размерам, класс – маленьким, парты – низкими и неудобными, ученики – тоже маленькими и больше похожими на детей, чем на молодцов и девушек. Да и учителя наши из когда-то строгих, гордых, достойных и грозных вдруг превратились в усталых, озабоченных, погрустневших и постаревших людей. Со смешанным чувством радости, гордости, жалости и грусти я вышел из школы, прикоснулся к крутобоким каменным шарам на школьном крыльце, медленно спустился по ступенькам и, не оглядываясь, пошёл по мокрой от дождя улице Строителей вниз, по направлению, противоположному от школы.
- Дважды в одну и ту же воду войти нельзя, - сказал во мне понимающим тоном мой друг дед «Календарь» из деревни Дальнее Русаново и впервые с ним согласилась моя печальная подруга Фея красоты и страсти, к ней-то я и направил свои стопы…
Моя первая школьная любовь Валя Архипова жила на улице Пушкина в одном доме с нашим одноклассником Володей Корнеевым, только с другого конца дома. Напротив располагалось здание городской прокуратуры, а рядом (через один дом) – военкомат. Я прошёлся по тротуару мимо дома девушки, которую со 2-го класса уже любил по настоящему, только не наяву, а в своих мечтах, которая была для меня больше "Феей красоты и страсти" - неким образом, мечтой, нежели желанным для близости человеком. Валя Архипова обладала уникальным даром притяжения мужского внимания и вожделения, но одновременно, отталкивала властным пониманием и использованием этого своего дара. Я желал большего и лучшего, чем просто игривое, деловое или прагматичное общение мужчины и женщины, я желал и жаждал любви – страстной, мучительно-сладкой, безмерной, глубокой и верной, то есть, настоящей…
Я прошёлся мимо дома Вали Архиповой, бросил «косяка» (косой взгляд – автор) на её окна и зашёл в военкомат, чтобы встать на учёт своего пребывания в отпуске на родине. В военкомате меня встретили очень хорошо, приветливо, проводили к самому начальнику военкомата и майор угостил меня чаем с печеньем и домашним вареньем, спросил о моих планах по службе и после службы, сказал, что «моряк для нашего города – это большая редкость» и очень хорошо отозвался о моей встрече с девятиклассниками в школе №1, потому что его дочка «в восторженных выражениях взахлёб рассказала ему о встрече с военным моряком и потребовала, чтобы он её призвал на службу на военный корабль».
Мы оба с примкнувшими к нам другими работниками, офицерами и служащими военкомата посмеялись над желанием «боевой девчонки», а потом я рассказал им о реальной службе на флоте, о характере этой службы, о её начальном периоде в учебном отряде, о вхождении в экипаж корабля, о занятиях боевой и политической подготовки, о ходовых испытаниях корабля, о боевых стрельбах, на которых проверяется и выявляется всё, чему нас научили и для чего подготовили. Военком и офицеры, женщины-военнослужащие, работники военкомата внимательно слушали мой рассказ как военную повесть о войне, о реальной боевой жизни, о настоящей военной службе. В конце своего рассказа я им сказал, что наше командование корабля и соединения ракетных кораблей ДКБФ сотрудничает с военкомами, потому что направляет им заявки на призывников, даёт им ориентиры требований к физической, морально-нравственной и политической подготовке к военной службе, а также, что мы часто пишем и сообщаем через военкоматы родителям и предприятиям, где жили и работали наши моряки, об их успехах.
- Вы часом не политработой занимаетесь на корабле? – спросил меня майор-военком.
- Меня матросы-комсомольцы избрали комсоргом, - ответил я.
- То-то видно, что вы выражаетесь так складно! Ну, что же! Повезло Сергею Ивановичу и Нине Васильевне, что у них такой сын, а как ваш старший брат – Юра? Он сейчас где и кем работает?
- Он теперь мичман Черноморского флота и служит на большом противолодочном корабле, - ответил я. – У него всё в порядке.
Военкоматские работники проводили меня до порога, пожелали всяческих успехов. Военком обещал написать командиру БПК «Свирепый» благодарственное письмо с описанием моего пребывания в городе Суворове, при этом он «на ушко» пожелал мне, чтобы я не ходил вечером на танцы в городской Дворец культуры ГРЭС, потому что там «гуляют лихие парни, которым на всё и на всех сейчас ниже колена»…
Домой я возвращался снова мимо дома, в котором жила Валя Архипова. На этот раз я подошёл к калитке и потрогал слом одной из штакетины забора. Это я случайно сломал эту штакетину «от избытка чувств» в выпускной вечер, вернее уже утром 26 мая 1970 года, когда мы «всем кагалом парней-выпускников» 10 «А» класса Суворовской Средней школы №1 поочерёдно провожали по домам наших самых красивых и дорогих нам школьных подруг.
Дома я быстренько пообедал, написал родителям записку, что приглашён на встречу с учителями в школе и, не спеша, снова пошёл в школу. В учительской меня уже ждали. Я с удовольствием, уже в третий раз за этот день, начал рассказывать, но рассказ мой был уже иным – весёлым, жизнерадостным, с приключениями, с морскими байками, с перерывами на питиё и угощение. Развеселившиеся и раскрепощённые нехитрым застольем учителя меня часто перебивали, привычно поправляли мою речь, переспрашивали, уточняли, выпытывали «подноготную», словом, вели себя как учителя, которым случилось узнать много нового и интересного. Честно сказать: я реально взмок от требовательности моих учителей и их любознательности, они хотели знать всё, даже то, как мы моемся и ходим в «туалет»…
Я с щемящим чувством любви, благодарности и признательности смотрел, слушал и наблюдал за моими учителями Суворовской Средней школы №1. Здесь на этой встрече были практически все, кто учил нас за все 10 лет учёбы в школе…
Сергей Сергеевич Жуков – директор школы, которого я когда-то назвал «Барин» и это прозвище настолько ему подходило по облику и по манере держаться, что сразу же было принято всеми. Сергей Сергеевич был добрым, мягким, интеллигентным, спокойным и достойным человеком, лучше всего у него получалось управление школой – шумным, энергичным и разнохарактерным коллективом.
Татьяна Николаевна Фёдорова – тоже была директором школы, а теперь заведующая учебной частью, «завуч», учитель физики, строгая, принципиальная, справедливая, настойчивая и талантливая. Татьяна Николаевна была, вероятно, излишне нервная, возбуждённая и быстро реагирующая на всякого рода нарушения школьной и учебной дисциплины, но именно такой и должна была быть завуч. В разговоре с учителями я её сравнил со старпомом на корабле, а Сергея Сергеевича – с командиром корабля.
Меня поддержала Нина Андреевна Тимонина – учитель русского языка и литературы, очень интересная, талантливая, живая, любознательная учительница с научно-исследовательским складом ума. Она первая заинтересовала меня историей развития русского языка и дала толчок для последующей научно-исследовательской работы по хронологии истории развития человечества в корреляции с солнечной активностью… Нина Андреевна восхитилась фразами, выражениями и словами, которые я осмелился произнести из военно-морского лексикона, когда рассказывал учителям морские байки. Она даже начала их записывать в тетрадку и всё требовала от меня точной редакции «без купюр»…
Серафима Ивановна Яковлева – учитель математики. Она заметно очень возгордилась и покраснела от удовольствия, когда я рассказал какие вычисления нам приходится делать вместе со штурманом при прокладке пути корабля по картам, при определении места корабля, при применении технических средств навигации. Учителя с шумом «накинулись» на «Серафиму», когда я на листочке бумаги чертил ей створные знаки, пеленги, направления, углы и писал формулы расчёта координат места корабля в море.
Очень весело учителя восприняли мой рассказ-быль о том, как мы встретили в море на учениях-испытаниях западногерманское судно-шпион и как «советовали» им по-немецки «убираться в свою ФРГ». Учительница немецкого языка Зинаида Никоновна Климонова – очень скромная, сдержанная, красивая и достойная женщина, герой Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, прообраз героини моей будущей новеллы «Барабанщица», мой взрослый школьный незримый друг и ангел-хранитель, заведующая школьной библиотекой, женщина, с которой я первым вышел на выпускном бале танцевать вальс, тоже зарделась от гордости и удовольствия, когда я рассказал, в каких выражениях мы общались с немцами в Балтийском море.
- Что? Так и сказали? Schert Euch nach Hause! (Убирайтесь домой!) – переспросила меня Зинаида Никоновна.
- Нет! Конечно, нет! – горячо ответил я. – Сначала мы им вежливо сказали: «Die deutschen Segler! Bieten wir Ihnen den Kurs zu andern. Gehen Sie nach Hause (Немецкие моряки! Предлагаем вам изменить курс. Идите вы домой).
- Это только потом, когда они нагло увеличили ход, обогнали наш корабль и пошли наперерез нашему курсу в запретный район, где мы проводили учебные стрельбы, вот только тогда мы тоже прибавили ходу, обогнали их судно, резко повернули и пошли им поперёк. Только тогда уже вахтенный офицер сказал им в мегафон на «всю Ивановскую»: "Schert Euch nach Hause!" (Убирайтесь домой!).
Как всегда наши учителя зашикали Зинаиду Никоновну, потому что в нашей школе «по традиции» не любили немецкий язык, немецкую культуру, литературу и немецкие нравы, которые так нравились нашей «Зинаиде»…
Особо придирчивой ко мне (как всегда! - автор) была Марина Ильинична Баранова – учитель истории и обществоведения. Это она однажды, выслушав подготовленный мной доклад по обществоведению, который прочитал и одобрил мой папа, назвала меня "оппортунистом" и "ревизионистом". Это она назвала "ересью" моё утверждение, что "коммунист и член партии – это не одно и то же". Это она упорно не хотела ставить мне «пятёрку» по истории и обществоведению за мою "антисоветскую позицию" и это с ней мы до хрипоты спорили "о роли и месте личности в истории коммунистической партии"… Теперь она с неверием и недоверием слушал меня и мой рассказ о наших комсомольских делах, но потом, после третьей рюмки «цветочного чаю», смилостивилась и во всеуслышание заявила, что «её уроки не пропали даром» и что «Суворов, не смотря на то, что остался таким же своенравным, всё таки стал человеком и гражданином». Её тоже «зашикали» и учителя стали спорить между собой на тему: "Кто из учителей больше всех повлиял на формирование характеров и личностей учеников-выпускников 10 «А» класса Суворовской средней школы №1 в юбилейном ленинском 1970 году".
Спор моих учителей Суворовской Средней школы №1 был таким жарким, что мне пришлось их разнимать и успокаивать, говоря, что "мы все очень любим, уважаем и ценим их всех и по отдельности", что "мы часто их вспоминаем", что "мы очень благодарны им за оценки, за строгость, за внимание и заботу, за ту энергию жизни и знаний, которые они в нас вложили".
- Теперь наша очередь показать вам своей жизнью, своей службой, своей судьбой, какими вы нас выучили, насколько мы достояны вас, - сказал я нашим учителям и они дружно начали всхлипывать, обнимать меня, целовать и благодарить…
После этого мы, участники этой неожиданной "учительской вечеринки", посетовали, что классный руководитель 10 "А" класса, учительница химии и биологии Людмила Михайловна Хозикова, ушла из школы. Наш 10 "А" класс в 1970 году был её первым выпускным классом и она нами очень гордилась... Потом начались привычные разговоры жителей-обитателей маленького русского городка, то есть обо всех и обо всём, о всех делах, событиях и случаях, происшедших за последнее время в городе. Так я узнал много интересного о моих одноклассниках, о наших девочках, которые уже «повыскакивали» замуж и начали рожать детей, узнал о противоправных «приключениях», в которые попали мои школьные друзья… Вот почему я очень захотел увидеться с Володей Муравьёвым («Мурочкиным») и с его подругой школьной поры - Зоей Коньковой. Зою Конькову про себя я называл «мама Зоя», потому что она была очень цельным, добрым, женственным, красивым, умным и личностным, то есть очень достойным человеком.
Учителя проводили меня из школы так сердечно, так по-родственному и так заботливо, что я растрогался и шёл посередине вечерней улицы Строителей, почти ничего не видя перед собой из-за росы, выступившей на глазах. Некогда грозные, большие и авторитетные учителя теперь воспринимались мной как озабоченные, скромные, несколько суетливые и "повзрослевшие" люди, которые очень нуждаются в нашей, в моей, заботе и помощи...
Фотоиллюстрация из первого тома ДМБовского альбома автора: 23 октября 1972 года. Тульская область, город Суворов, улица Белинского, дом 18. Суворовская Средняя школа №1. Выпускная фотография 10 "А" класса юбилейного «ленинского» 1970 года. Это мои учителя и мои одноклассники, которые до сих пор остаётся для меня близкими, дорогими и родными людьми. Дорогие наши учителя, дорогие мои друзья и подруги, я вас всех помню и люблю!