Господа, соратники, признанные знатоки поэзии,
Имеется текст, и текст этот весьма примечательный.
Он, этот текст, примечателен тем, что не соответствует поэтическому метру, не соответствует художественной образности, а также и не соответствует здравому смыслу.
Да, текст не соответствует.
Но рассматривать этот текст с указанных филологических категорий я сегодня не буду, времени жаль.
Данный текст меня сейчас занимает исключительно с точки зрения виртуозности использования автором рифм.
Итак, вот этот текст:
Афанасьев Алексей
Гба-гба
Жил большой, очень чёрный вождь Гба-гба
В стране африканской кости.
На обед Гба-гба поедал врага,
На ужин обгладывал кости.
А рядом жил его брат Гбо-гбо,
Богатый скотом рогатым,
И очень-очень завидовал он
Своему соседу и брату.
Так прошло немало зим и лет,
Сухих и мокрых сезонов,
Всех своих врагов Гба-гба съел,
Голоден стал и зол он.
И к брату своему пришел с войной,
С такой национальной идеей:
– отдай немного людей, брат мой,
А то я уже худею!
Но пока воевали Гбо-гбо и Гба-гба,
Люди совсем восстали:
Много-много рогатого скота
Зарезали и сожрали!
Так узнал французский президент
От журналистов и писателей:
Гба-гба троглодит! И людоед!
Он против свободы и демократии!
Тогда президент послал войска,
С корабля ракетой стреляли,
Всю деревню, которой правил Гба-гба
На соломинки разорвали.
Еле живого врага своего,
Без малейшего сопротивления,
Захватил новый вождь, демократ Гбо-гбо,
И начал своё правление.
Он поднялся к французам на корабль,
Богу молился на капитана –
- Какой большой справедливый человек
Помогает небольшим беззащитным странам!
После этого новый вождь попросил,
Помимо демократии и свободы,
Большой холодильник на берег нести,
Как гуманитарную помощь народу:
– это жаркий-жаркий Африка,
Холодильник – гуманный место,
Я туда посажу своего врага
Для ведения суда и следствия!
И ему, прослезившись, капитан,
Белый человек военный, суровый
Подарил холодильник не один, а два,
И ещё мороженый кусок коровы.
Вся страна африканской кости сыта,
Радостные песни поёт народ
Холодильник стоит, там сидит Гба-гба
И вторую неделю суд идёт!
………………………………………………………………………
Умение господина Афанасьева рифмовать так меня растрогало, что вызвало желание написать на его опус следующий литературный пассаж:
«В Африканской Африке Гба-гба пишет рифмованные стихи в рифму».
Жил большой, очень чёрный вождь Гба-гба
В стране африканской кости.
На обед Гба-гба поедал врага,
На ужин обгладывал кости.
А рядом жил его брат Гбо-гбо,
Богатый скотом рогатым,
И очень-очень завидовал он
Своему брату тоже со скотом рогатым.
Так прошло немало зим и лет,
Сухих и мокрых сезонов,
Всех своих врагов Гба-гба съел,
И сделался он зол на много сезонов.
И к брату своему пришел с войной,
С такой национальной идеей:
– Отдай немного людей, брат мой,
А то я от голода уже с идеей!
Но пока воевали Гбо-гбо и Гба-гба,
Люди совсем восстали:
Много-много рогатого скота
Зарезали, а потом восстали!
Так узнал французский президент
От журналистов и писателей:
Гба-гба троглодит! И людоед!
Он против свободы и писателей!
Тогда президент послал войска,
С корабля ракетой стреляли,
На деревню, которой правил Гба-гба,
С корабля ракетой стреляли,
Еле живого врага своего,
Без малейшего сопротивления,
Захватил новый вождь, демократ Гбо-гбо,
И начал свои сопротивления.
Он поднялся к французам на корабль,
Богу в ноги кланялся, молился на капитана:
– Такая большая справедливая человека,
А не замечает, что я тоже капитана!
После этого новый вождь попросил,
Помимо демократии и свободы,
Большой холодильник на берег нести,
Как гуманитарную помощь ради свободы:
– Это жаркий Африка очень плохой,
Холодильника – гуманитарный место,
Я сажать туда буду свой врага,
Тама ей и законный место!
И ему, прослезившись, французский капитан,
Белый человек, военный, суровый,
Подарил холодильник да не один, а два,
И ещё мороженного кусок суровый.
Вся страна африканской кости сыта,
Радостные песни поёт народ.
Холодильник стоит, там сидит Гба-гба,
Песни радостные поет народ!
……………………………………………
Поверите ли, мои собратья по клаве, я не могу сдержать слезы умиления при чтении таких рифм.
Об авторских творческих мыслях при чтении данного литературного художественного шедевра я без поэтического придыхания в горле и не говорить не смею.