Платочкин испытывал жанровые муки. Он пробовал писать любовные романы, но суды заполнили иски с обвинениями в харассменте. Многочисленные читательницы подавали жалобы на домогательства со стороны мастера художественного слова. Некая Фрося К., шестидесятилетняя девица, первой обвинила писателя в сексуальных домогательствах посредством литературного произведения.
- Ваша честь, вы только послушайте: «Ночь плевалась колючими звездами. Томный лес пел серенаду. Я коснулся локтя прекрасной девушки, она одернула руку. Я продолжал настаивать…»
- И что? – Не выдержал Платочкин, - какое это отношение имеет к вам?
- Как это какое? Я тоже девица.
- Это лишний раз доказывает абсурдность обвинения, ваша честь. Если до сей поры не нашлось желающих, то почему вы думаете, что я стал исключением?
- Писатели – народ странный, - парировала немолодая судья, игриво поводя могучими плечами. Почему-то жест напомнил Платочкину былинных богатырей.
- Ваша честь, эта сцена проникла в самое нутро моей пламенеющей натуры. Строчки запали в сердце. А это – глубокий харассмент, можно сказать причинение тяжкого вреда здоровью.
А Клава П., вместе с иском о приставаниях, подала еще и заявление на алименты, явившись в зал заседаний в очень интересном положении. При этом было видно, что в этом положении она пребывает довольно продолжительное время, а роман вышел из типографии всего пару месяцев назад.
- Позвольте, - возмутился писатель, - какое я имею отношение к вашему потенциальному ребенку? Да и по срокам не сходится…
- Как это не сходится? Беременность наступила после вашей книги «Трое из двух».
- Но там литературный герой вовсе не писатель, он агент разведок сразу пяти стран, молодой, спортивный мужчина.
- Естественно. Стала бы я рожать от первого попавшегося.
- Но я-то чем похож на вашего любовника?
- Ничем. Так и я не блондинка, - Клава стащила белокурый парик, обнажив яйцевидный череп, еле прикрытый темными грязными волосами, - и что?
Устав от многочисленных заседаний, Платочкин перешел на детективные истории. Но не успела первая книга обсушить типографскую краску, как в квартире литератора раздался дверной звонок.
- Мы за вами, - сообщили серьезные парни в форме.
- За что?
- Вы вот пишете, что ювелирный магазин обворовал некий Кривой, а старушку из третьего подъезда задушил ее сосед снизу после очередного залива квартиры.
- И что?
- Мы вынуждены вас задержать. Вы подозрительно осведомлены.
Когда через пару месяцев Платочкина отпустили, он поклялся никогда не позволять своей фантазии уноситься в мир преступников и жертв.
Но не писать литератор не мог! Через три месяца вышла его первая книга в жанре фантастики. Что тут началось! Толпы возмущенных читателей осаждали квартиру. Кого-то обижали люди-звери с далекой планеты, сексистов оскорбляла женщина-повелительница, за фей его обвинили в мракобесии. Обиженные вели себя агрессивно. Они поджигали входные двери - и квартирную, и подъездную. Сорвали почтовые ящики, сломали лифт.
Литератора спас новый роман Косыночина, в котором несчастный имел неосторожность писать о мире, где правили собаки, а люди им служили…