Когда любовь становится поэзией
Закрытая мною самой несколько лет тому назад дверь с шумом распахнулась, и в нее хлынули все атрибуты грандиозного спортивного успеха, уже такие позабытые мной. Наконец, отбившись от навязчивых репортеров с их микрофонами на длинных штангах, и желающих сфотографироваться со мной юных воспитанников спортклуба, мы со Стеллой укрылись за крайним ограждением, вход за который посторонним был строго воспрещен. «Сказать честно, я не ожидала, - призналась я Анджело, - но очень хотела этого». «А я ожидал», - просто сказал он, солнечно улыбаясь.
Это может показаться невероятным, но Стелла снова взяла призовое место. Мы победили. Нас одарили золотым Кубком, Дипломом и внушительной премией, пока в виде огромной символической карты с изображением головокружительной суммы. Погрузив все это на заднее сиденье своего спорт-кара, Анджело повез меня домой. Слава небесам, сейчас он еще был свободен от работы, о которой, однако, уже не раз говорил, и мог разделить со мной радость сегодняшней победы.
- Куда? - спросил он, уже выезжая из парка на асфальт.
- Домой.
- Отметим это дело?
- Можно не сегодня, я с ног валюсь.
Это было сущей правдой. Мы со Стеллой ночевали на поле ради сегодняшнего Кубка, и когда дело было сделано, хотелось лишь одного: провалиться в сон. Думаю, моя любимица тоже желала, чтобы ее, наконец, оставили в покое.
- Хорошо, отдыхай, я позвоню тебе на днях, - не выказывая никакого недовольства, ответил Анджело, в своей обычной невероятно тактичной манере.
Он помог достать все наши заработанные сегодня богатства из, прямо скажем, неудобной машины и вложил их мне в руки, что сразу напомнило мне о том, как я намеревалась распорядиться премиальными. Это было мое безоговорочное решение - отдать всю сумму ему, хотя бы как-то покрыть его немыслимые издержки за Стеллу. Но Анджело пресек, начавшуюся было, мою речь, запихнув меня в открытую им дверь подъезда и пообещав поговорить об этом при нашей следующей встрече.
Несколько дней представляли собой череду однообразных дел, вернее, ничегонеделанья. Я спала, ела и стояла под душем. Мое тело говорило о том, что все возможные силы иссякли, а мозг упрямо стыдил за бездеятельность, постоянно напоминая о спортивной форме и подкидывая переживания по поводу Стеллы. По нескольку раз в день я названивала на конюшню, чтобы удостовериться, что все прекрасно, все сотрудники на работе, моя победительница получает необходимый уход, а в Центре занятия идут своим ходом. На какое-то время эта информация позволяла мне расслабиться, но спустя часа три, все повторялось сначала.
Когда я находилась в состоянии сомнамбулы, где-то между душем и едой, зазвонил телефон, это был Анджело, который простодушно напрашивался заехать ближе к вечеру и взять меня с собой на вечеринку к другу, организованную в честь дня рождения. Праздник устраивался в историческом квартале города и предполагал вечернюю экипировку, в смысле, парадную форму одежды. То, что я должна надеть вечернее платье, а не жокейские панталоны, я, конечно, поняла, но ради смеха, выпытывала у Анджело детали. И пока он понял, что я не всерьез интересуюсь размером разрешенного декольте и высотой каблуков, прошло немалых минут пять, после чего мы одновременно разразились хохотом.
Не надела я каблуков, что было естественно при моих ногах, покрытых одной сплошной мозолью, да и по камням мостовой передвигаться на шпильках было бы крайне неудобно. Платьев у меня было пруд пруди, но года три прошло с той поры, когда они видели свет, благо, что фигура позволяла не менять гардероб. То, как я выглядела, похоже, снова удивило Анджело так, что мне пришлось откровенно сказать ему о его странной реакции при моем появлении.
- Слушай, ты или прямо скажи, что тебе не нравится, или, наоборот, скажи что ли что-нибудь одобряющее! У меня складывается такое впечатление, что каждый раз, как я появляюсь не в спортивной форме, ты не узнаешь меня, и каждый раз нам приходится знакомиться заново.
Он подобрал все мои шлейфы, рассыпавшиеся по тротуару, и аккуратно заложил их в машину, закрывая дверь, потом, оказавшись рядом, странно посмотрел на меня, точно видел впервые, и ответил:
- По сути, так и есть, каждый раз ты - другая, но всегда… восхитительная!
Я не поняла - шутит он или нет. С ним это - обычное дело.
Отправляясь на день рождения, глупо было бы ехать без подарка, и, выяснив, что подарок уже есть, я поинтересовалась наличием жены или иной хозяйки дома, для которой в итоге купила в подвернувшейся по дороге лавке букет цветов и коробку швейцарского шоколада.
Замечательно и необыкновенно выглядело пространство, отведенное именинником под праздник, который, начинаясь в глубине ресторанчика, оформленного под винный склад, вырывался прямо на улицу и вовлекал в действо добрую часть квартала. Играли музыканты - гитара, аккордеон, пела черноволосая испанка, облаченная в алое платье до пола, с высоченным разрезом сбоку, за столами, сдвинутыми в ряд, в одну линию, сидела уйма гостей, среди которых определить виновника торжества было невозможно.
Но при нашем с Анджело появлении, невысокий лысоватый мужчина, довольно взрослых лет, поднялся нам на встречу. Объятия, поцелуи в обе щеки так, как принято. Удивительное чувство, когда незнакомые тебе люди, кажутся знакомыми и близкими друзьями, охватило меня. И, конечно, мне было невыразимо приятно быть представленной всем этим людям чемпионкой. Сама я уже давно не относилась к себе, как не к последней спортсменке, а ведь когда-то стояла на пьедестале почета и не знала, куда пристроить очередную награду. Анджело вернул мне это, что уж тут скрывать, приятное чувство.
Вволю наговорившись и перезнакомившись со всеми вокруг, я обнаружила себя за крайним столом, заставленным изумрудными стеклянными бутылками, тарелками, виноградом.
- Устала? - Анджело расчистил место рядом со мной, перевалив гору чьих-то пиджаков и дамских сумочек на другой стул.
Усталости я не ощущала, только извечное мое желание спасть-спать-спать, но признаваться ему в этом не хотелось, и соврала:
- Нет, мне нравится, у тебя приятные друзья, здесь красиво, вкусно, музыка под звездами - впечатляет!
- Я не собирался тебя впечатлять, - вдруг сказал он, и добавил, глядя странными влажно блестевшими глазами, - я хотел, чтобы ты развеялась.
- Я развеялась, правда, - мне хотелось как-то выразить свою благодарность, но подходящих слов в моей голове так и не нашла и поспешила с тем, что мне казалось таким важным - с премией. - Слушай, я намереваюсь перевести призовые на твой счет, не будешь ли ты так любезен, написать мне номер, на который я смогу это сделать?
По всей видимости, мои слова оказались для него неожиданностью, потому что он усмехнулся, покачал головой, глядя на меня, как на ненормальную, и сказал:
- Иногда ты бываешь невыносима. В такой вечер говорить о деньгах…, - его глаза смеялись, а руки вдруг подняли меня со стула.
- Куда ты меня тащишь?! - пыталась упираться я, догадываясь о его намерениях. Ужасных намерениях.
- Нет-нет-нет! - умоляла я всерьез всю дорогу до самой освещенной фонариками площадки, где пары медленно переступали в такт плачущему аккордеону и низкому голосу испанки. - Анджело, я тебя умоляю, я не танцую! - почти плакала я.
Я не знаю, что это за проблема, но это моя проблема, застарелая и неизлечимая. Я не танцую. Ни в стиле народном, ни в клубном стиле, ни вальс и ни сальсу. Медленные танцы также вызывают у меня столбняк в прямом смысле слова. Чувствуя подступающий приступ потери сознания, оказываюсь прижатой к партнеру, который, несмотря на мое состояние, не отступил от своей попытки вытащить меня на импровизированный танцпол. Единственное, что спасло меня от отключки, его голос, который, кажется, смеялся надо мной:
- Тебе не нравится эта музыка, так и скажи!
Я смогла вздохнуть и попыталась поудобнее встать на окаменевшие ноги.
- Не нравится, - буркнула ему в ответ, ощущая, с какой теплотой держат меня его руки.
- А что тебе нравится? - спросил его голос, доносясь откуда-то издалека, я заметила, что в нем уже нет тех обычных смешинок.
- Нина Дилон, - ответила я, не думая, потому что это, действительно, была моя любимая певица.
В следующий миг, мне пришлось немало изумиться, потому что Анджело сказал:
- «Когда любовь становится поэзией».
Он не спрашивал и не утверждал, он просто вслух произнес мои, еще несказанные, слова.
Глупо было бы сейчас задавать вопросы, типа «откуда ты мог знать?!» и прочее, я молча кивнула головой, не смея поднять на него глаза. Со всей своей детской непосредственностью, которая иногда казалась слишком непосредственной, Анджело махнул рукой в сторону музыкантов и заставил их исполнять мою любимую песню.
С чем сравнить волнение, которое я испытывала в тот момент, разве с тем, что ощущаешь, видя перед собой «стенку» - барьер из сплошного листа фанеры метра в два. Но надрывный голос испанки, перекрывая плач аккордеона, повторял: «Все, что ты делаешь - правильно», и руки, крепко держащие меня, вселяли уверенность, что это испытание я пройду.
- Почему ты сказала, что «не танцуешь»? - на щеке я ощутила его голос, который в своей физической оболочке был легким и теплым, как прикосновение летнего ветра.
- Так…, несколько раз пробовала, но мне не понравилось, - попыталась отшутиться я в его плечо.
- Не понравилось? - Анджело, как мне показалось, был готов вернуться к своей привычной манере засыпать меня лавиной вопросов, но на этот раз я ошиблась, потому что услышала лаконичное, - может быть, просто музыка была не твоя?
Возможно…, я ничего не сказала в ответ и, поддавшись чему-то, волной поднявшемуся во мне, обняла его так же крепко, как он обнимал меня. Голос певицы был достоин красивой песни. Мне было хорошо и грустно.
«Эта ночь становится поэзией…» лилось над притихшими почему-то гостями, сидящими за опустошенным столом, над танцующими парами, мужчинами и женщинами, которые неотрывно смотрели друг другу в глаза и улыбались чему-то, голос певицы, сильный, мощный, изысканный, словно выдержанное вино, пьянил и туманил рассудок, вызывая слезы.
«Я хотел тебе кое-что сказать», - Анджело вывел меня из забытья, в которое я провалилась, благодаря музыке и его близкому присутствию рядом со мной. Взяв меня за руку, он увел меня подальше от тоже проснувшейся площадки, где уже джазово играли «Падает снег», и в уединении сумеречного уголка с парой кадушек раскидистых пальм, продолжил: «Я на той неделе уеду…». Это было неприятной неожиданностью. Почему неприятной, я еще не отдавала себе отчета, но была уверена, что от его слов внутри меня нарастает что-то похожее на взрыв вулкана. Что поделать, праздника вокруг меня и так оказалось очень много. Возможно, эти чувства отразились на моем лице, потому что Анджело взял меня за руку, и глаза его наполнились тревогой.
- Надолго уедешь? - выдавила я, впервые ощущая неловкость от того, что он держит меня за руку.
- Недели на две, потом вернусь, но буду занят какое-то время.
Этот диалог был странным, потому что предполагал наличие между нами каких-то отношений, но их не было. Прежде не было.
Стряхнув с себя очарование этой ночи и того, кто был напротив, я попыталась взглянуть на мир своим прежним взглядом. Пелена волшебства рассеялась, но мою ладонь продолжала крепко сжимать ладонь Анджело.
- Я не об этом, - неожиданно прозвучал его голос, заставляя переживать в ожидании продолжения, - ты не хочешь отдохнуть?
- Что? - он продолжал меня удивлять.
- Я имею в виду отпуск, недели на две, Центр работает, соревнований нет, и тебе надо отдохнуть по-настоящему, на море.
Он знал мое слабое место. Откуда не знаю, но опыт показывал, что Анджело в этом не ошибся ни разу.
- У моих знакомых есть дом на побережье, они уезжают, и некому за ним присмотреть, там есть все, - он принялся расписывать мне все прелести жизни в курортном местечке, - море, тишина, какая кухня!
Говорить сразу «нет» было бы бессмысленно, поэтому я обещала подумать. На что мне было дано разрешение буквально до возвращения домой. А домой, на самом деле, уже хотелось, и «монтепульчано» давало о себе знать.
Глупо вести себя, подобно школьнице, и за мной этого раньше не водилось, но… что-то с приходом Анджело в мою жизнь, в ней изменилось. Я уснула по дороге домой, отключившись где-то посередине автострады. Помню мелькающие огни фонарей, высокие подсвеченные каменные стены домов и все. Тихое прикосновение к щеке вернуло меня из забытья и заставило открыть глаза. Только теперь я увидела себя в машине, стоящей у моего подъезда. Последний раз я так засыпала в детстве, и родители, поднимая меня на руки, уносили в постель. В состоянии полусна-полуяви, сквозь прозрачную дремоту, я больше чувствовала, чем видела, открывшуюся дверь, косо оштукатуренные стены, на краю сознания услышала звон ключей, а потом сладкую возможность, наконец-то, полностью провалиться в сон.
В положенное время, в пять часов утра, зазвенел будильник. Его рев разнесся по квартире, молниеносно приводя в чувство, это был старинный, бабушкин будильник, сделанный в позапрошлом веке, на совесть. Главное, он не отключался сам, нужно было стукнуть по его металлической голове, чтобы прекратить этот трубный глас. Открыв глаза, я сразу зажмурилась от светивших в незашторенное окно ярких и теплых солнечных лучей, не глядя, нащупала будильник и заставила его умолкнуть. И только потом заметила, что лежу в кровати в своем вечернем платье. Подвигав под одеялом ногами, удивилась отсутствием на них босоножек. А потом и тому, что открылась дверь, и в спальню вошел Анджело.
«Как в кино про подростков», - сказала я сама себе, видя, как он подходит и садится на край моей постели. Предваряя возможные вопросы, начинает рассказывать о том, как я уснула по дороге домой, и как он решил не будить меня, а уложить спать и, так как вид мой не внушал ничего хорошего, решил остаться на ночь, на всякий случай, и что сам спал на диване в гостиной. Но мне некогда было испытывать чувство благодарности, потому что моя смена начиналась ровно через час.
Ровно через час мне нужно было принять смену от ночного дежурного, а до этого переделать кучу дел. Все это я выпалила Анджело, до этого спокойно созерцавшего наше утро. Но мои слова и лихорадочные метания между кухней, ванной и спальней, кажется, разбудили и его. «Давай, иди в душ, а я сделаю кофе!» - деловито распорядился он, и через шум стекающей воды, я услышала звон посуды и приятный бодрящий запах. Мне некогда было обдумывать события недавнего прошлого, которое уже превратилось в реальное настоящее, так непохожее на праздник.
Стоя проглотив кофе, я попыталась объяснить причину своей спешки, услышав: «Сколько отсюда до ипподрома?» - «На метро полчаса» - «Значит, на машине минут десять», - припечатал он, довольно улыбаясь. Действительно, минут десять, если мчаться на бешеной скорости под завывание дьявольского мотора и, не обращая внимания на огни светофоров.
Я смогла вздохнуть, лишь очутившись у деревянных ворот конюшни, где Анджело вложил мне в руку листок с адресом и ключами от совершенно незнакомого мне дома на море.
- Там есть скайп, приедешь, набери меня, хорошо? - попросил он.
- Хорошо, - обреченно вздохнула я, понимая, что противиться ему бесполезно, учитывая то, что дорогой он в красках расписал мое плачевное состояние и хроническую усталость, чем объяснил и мою детскую выходку с засыпанием в машине.
Мы обменялись общепринятым поцелуем в щеку и классическим «пока». После чего меня ждал мой обычный трудовой день, тренировка, несколько занятий на площадке Центра, а еще разговор об отпуске с капо. Который, однако, прошел легко и быстро. Меня отпускали на целых две недели!
Все курорты похожи один на другой: полоса пляжей, по прямой линии расставленные отели и бары, цветными пятнами на фоне морской воды - палатки с сувенирами, а еще мороженым всех расцветок. Держа в одной руке дорожную сумку, в другой рожок с виноградным лакомством, я шествовала по набережной, считая номера домов. Мой оказался, по закону подлости, где-то в самом конце, километрах в трех от вокзала. На город спускался вечер, и мне все чаще попадались отдыхающие, парами или с детскими колясками, идущие мне навстречу. В противоположном от центра развлечений направлении в этот час двигалась я одна.
Дом, действительно, стоял на отшибе, но это можно было считать скорее преимуществом - таким замечательным оказался здесь участок побережья! Весь вечер я просидела в шезлонге на каменной террасе, созерцая первые звезды и наслаждаясь легким теплым ветерком. Желание звонить в город, переживать о Стелле, о работе исчезло, если не совсем, то притупилось. Так, что на следующий день я уже вела себя, как настоящий курортник, не спеша прогуливаясь в поисках подходящего бара. Облюбовав один, в непосредственной близости от дома, убедилась в том, что Анджело не обманывал, расписывая прелести местной кухни.
День за днем, день за днем настоящий отдых. Мне даже показалось, что я утратила способность говорить, так как единственным моим собеседником здесь был большой серый в полосочку кот, приходящий невесть откуда и никогда не просящий еды. Он важно прохаживался по террасе, затем укладывал свои толстые лапы, словно одетые в боксерские перчатки, и глядел на меня, сидящую с ногами в шезлонге.
Перед нами шумело море. Над низкими длинными волнами собирались в белые горы облака.
- Здравствуйте, - прозвучал в окружавшей меня тишине мужской голос.
Я приподняла козырек бейсболки и увидела слева от себя, за невысокой живой изгородью, отделявшей мой участок от дороги, высокого мужчину. Он был одет в песчаного цвета льняной костюм, на голове у него была густая шевелюра седых волос, а на лице модная бородка.
- Здравствуйте, - нехотя ответила я ему, уже намереваясь улечься обратно в свое уютное ложе, но он, похоже, не собирался уходить.
- Извините меня, - сказал он, подходя поближе к изгороди, - я пытаюсь найти таксофон, вы не знаете, где он может здесь быть?
Я удивилась: искать таксофон, когда у каждого теперь в кармане мобильник, но спрашивать его об этом посчитала невежливо.
- Я приехала недавно, не могу вам помочь, - ответила я, - но могу дать вам мобильный телефон, если хотите.
Он сказал, что был бы невероятно признателен. Позвонив куда-то, очень быстро, объяснил: «Не посчитайте меня странной древностью, не знакомой с современными технологиями, я утопил свой телефон в море». Эти его слова вызвали во мне интерес, и мы познакомились. На самом деле, это нельзя назвать полновесным знакомством, потому что единственное, что сказала я ему - это свое имя, в ответ он назвал свое - Майкл - и, пожелав хорошего вечера, растворился в глубине улицы.
На следующий день я неожиданно встретила своего нового знакомого на набережной, потом мы вместе пили кофе в баре и, поддаваясь потоку курортников, последовали в центр, где перепробовали все сорта местного мороженого. На пляжах, почти пустых, еще не убрали лежаки и зонтики. И, ближе к ночи, мы заняли два, наиболее близко поставленных у воды.
- Так хорошо на море, - сказала я, заворачиваясь в вязаный плед, прежде чем удобно вытянуть ноги.
- Я тоже обожаю море, - сказал Майкл, стряхивая песчинки, нанесенные на лежак ветром.
- И вы приехали сюда, как курортник?
- Нет, - вдруг ответил он, - я приехал сюда за вдохновением.
Мне нравился такой поворот в разговоре. Я даже подобрала ноги, максимально сконцентрировавшись на его словах, приготовилась к пояснениям, он не заставил себя ждать.
- Я - писатель, - сказал он, улыбаясь, видя мое изумление.
По правде говоря, его имя и фамилия как писателя мне ни о чем не говорили, но это не было важно, когда передо мной был… настоящий писатель!
- Много у вас книг?
- Много, - как-то снисходительно поглядел он на меня, - несколько романов, рассказы, стихотворения, дневники.
- Да…, - только и осталось, что удивляться и радоваться нашему непредвиденному общению.
- Вы сказали, что приехали сюда за вдохновением, как вы его находите, в чем?
- Вдохновение может таиться повсюду, - Майкл говорил тоном лектора в университете, - вот в этом камне, облаке, но чаще всего, меня вдохновляют человеческие истории. Вот, вы, например, - он вдруг сел и развернулся ко мне, - тоже обладатель своей истории, которая может стать романом.
- Я? - я посмотрела на него: красивый, насмешливый взгляд, глубокий взгляд интересного человека. - Это вряд ли, у меня нет никакой истории.
- У каждого человека есть своя история, - сказал он и спросил разрешения закурить.
Я кивнула головой и принялась рассматривать его руки, с красивыми тонкими и длинными пальцами, как у музыканта.
- Хотите, я расскажу вашу, - вдруг произнес он из облака ароматного дыма, и, откинувшись на шезлонге, глядя над собой, в уже черное небо, начал рассказ, - Ваше имя… Нанона… вы родились на Востоке. Сирия? Япония? Грузия?
- Я родилась в Греции, - ошарашено пробормотала я, - у моей бабушки арабские корни, она назвала меня так.
- Что означает ваше имя?
- «Благодать».
- Прекрасно! - кивнул он сам себе. - Итак, вы родились в Греции, лет до шестнадцати жили там, на одном из островов, в окружении прекрасной природы, горы, море, зелень, памятники архитектуры. Вы выросли в атмосфере искусства, поэтому впитали в себя любовь к красоте, ко всем ее проявлениям. Поэтому, когда пришла пора, вы влюбились в какого-то невероятного юношу. Он, должно быть, был музыкантом.
Я онемела. Майкл читал меня, как раскрытую книгу. Удовлетворенный тем эффектом, что производили на меня его слова, он продолжил: «Музыкант, исполняющий классические произведения со сцены, знающий правильные слова, чтобы увлечь любую девушку. Они легко доставались ему, думаю, все, кроме вас. Вы из другого теста. Вы пережили возвышенную историю любви, с любовными посланиями, возможно даже в стихах, но она, увы, закончилась катастрофой. Все красивые истории любви так заканчиваются».
И в этом он был прав. Я сглотнула подкативший к горлу ком, при воспоминаниях о своем музыканте, а Майкл продолжал: «Да, это ваша история, достойная романа, возможно, я его напишу. Итак, вы оказались здесь, значит что-то произошло, например, ваша бабушка арабского происхождения-эмигрантка, завещала вам свою квартиру, и вы переезжаете сюда, с радостью, что можно забыться в хлопотах и забыть свою любовную катастрофу. Вначале вам кажется, что надо вернуться, вас манит обратно желание вновь увидеть его, поправить то, что случилось между вами, потом вы думаете, что правильнее будет остаться здесь, вдалеке. И начинаете новую жизнь. Обживаетесь в бабушкиной квартире, где до сих пор стоят ее шкафы, диваны и вазочки. Устраиваетесь на работу, которая захватывает вас так, что уже нет желания обернуться назад».
- Вы правы во всем, - сказала я удивительному прозорливцу.
- Мне интересно только знать, кем вы работаете, - сказал он, пристально изучая меня, - никак не могу угадать.
- Я - спортсменка.
Он стукнул себя по лбу и воскликнул:
- Конечно! А я, глядя на ваши ноги, подумал, что вы - танцовщица.
Его слова меня рассмешили.
- И какой же это вид спорта?
- Верховая езда.
- Выездка или конкур?
- Конкур.
Мне нравилось, что настала очередь удивляться ему.
- Но это еще не конец моей истории, - подзадорила я Майкла.
- Конечно, нет, вы в самой ее середине! Но, теперь, когда мне стал известен ваш род занятий, я могу продолжить. Вы занимаетесь спортом, профессионально. Получаете призы, награды, кубки. Вы - молодая и перспективная спортсменка, но, в один момент все рушится: вы получаете серьезную травму, ведь это участь всякого профессионального спортсмена.
О, господи… не хотелось мне возвращаться даже мысленно в тот момент. Подери этого Майкла!
Передо мной, как настоящий, возник «джокер», перед которым вдруг остановилась моя лошадь. Я послала ее вновь и вновь, а она, будто чувствуя опасность, застывала столбом. Трибуны свистели. Третий раз оказался роковым для меня и для нее, в большей мере. Она сломала ноги. Не поднимая головы, лежа метрах в десяти от нее, отброшенная при падении, я смотрела на ее плачущий испуганный глаз. Я не могла ничего сделать, ни подняться, ни подползти к ней, ни помочь. Месяц я лежала, прикованная к койке. На третий уже научилась сидеть в седле. Но брать барьеры уже не могла. И стереть из памяти плачущий глаз моей лошади.
Свою историю я рассказала Майклу сама. И это был первый раз в моей жизни, когда она была произнесена вслух.
Он бросил свой тон преподавателя и спросил тоном обычного человека:
- Вы вернулись в спорт? Просто мне кажется, что вы не из тех, кто останавливается… перед барьером.
- Вернулась.
- И что послужило вам вдохновением?
В моем воображении возник образ Анджело, стоящего у деревянной изгороди, в попытке разгадать нашу со Стеллой тайну. Я не могла не улыбнуться.
- Не «что», а «кто». Один прекрасный человек.
Мне захотелось окончить, наконец, эти пустые разговоры, мне показалось, что я потратила слишком много времени на этого болтуна, и еще, мне отчаянно захотелось услышать голос Анджело.
Не боясь показаться невежливой, я распрощалась и ушла, отказавшись от предложения проводить меня до дома. А дома, не включая свет, добралась до компьютера. Экран засветился в темноте, скайп, действительно, был установлен. Я набрала длинный ряд цифр, и через несколько минут увидела его.
- Привет, извини, что я так поздно.
- Лучше поздно, чем никогда, - сказал он, смеясь.
- Ты смешной, - сказала я ему.
- Думаешь, ты лучше? – ответил он.
Через тысячу миль я чувствовала его, как будто он был здесь, рядом. Его настроение, его тепло.
- Как отдыхается?
- Нормально. А как работается?
- Нормально.
Мне нравилось, что он шутил.
- Что случилось? - вдруг спросил он, удивив меня.
- Ничего.
- Я же вижу, чем ты там занималась?
- Ну, я познакомилась кое с кем.
Было смешно оправдываться в знакомстве с Майклом, но я решила рассказать все.
- Представляешь, он - писатель! Я порылась в интернете, он - лауреат Пулитцеровской премии!
- Значит, он - маленький, толстый, лысый старик в очках, - услышала я в ответ.
- Нет, Майкл - высокий, стройный и не лысый, хотя и седой, очки у него есть, рей бен.
У Анджело послышался какой-то грохот, он на миг пропал с экрана, потом появился вновь, пояснив, что бутылка упала со стола. Потом как-то неожиданно быстро решил распрощаться, пожелал спокойной ночи и, помахав рукой, отключился. По экрану расползлась реклама издательских услуг и почему-то кожаных итальянских сумок. Я поспешила нажать на кнопку и, не включая свет, вытянулась на диване. Первый восторг от встречи с настоящим писателем пропал, оставив неприятный осадок. Этот знаменитый человек уже виделся мне в ином свете и казался просто самовлюбленным болтуном. В размышлениях о том, как избежать очередной и, наверное, неизбежной встречи с ним, я уснула.
Курорты всех стран - маленькие городки, где за неделю можно изучить всех и вся. И вполне естественно, что завтракать, обедать и ужинать мне пришлось в компании знаменитого Майкла. Его иногда узнавали и просили подписать книгу. Но это не вызвало во мне никакого удивления и восторга. Его общество было неизбежным, иногда поучительным, как, например, в случае с рыбой, которую он научил меня разделывать вилкой и ножом. До этого я избегала подобных блюд, однажды в детстве воткнув косточку в горло. Теперь могла без страха перепробовать все разнообразие морских обитателей, что предлагали в баре.
Он попытался продолжить рассказ обо мне и договорился до невозможного:
- Я все думаю о том человеке, который смог вдохновить вас на возвращение к барьеру. Наверное, вы познакомились на ипподроме, и он оказался миллионером, ведь там на трибунах их особенно много. Он влюбился в вас, что я понимаю - впечатляющая картинка встает перед моими глазами: красивая женщина в седле. Но он женат.
Я рассмеялась:
- Почему вы так решили?
Майкл самодовольно выпустил сигаретный дым:
- Вы здесь одна, в шикарном доме, который он купил вам для ваших с ним встреч. Конечно, он не любит свою жену, но не может ее бросить, потому что миллионеры обычно связаны всякими сложными финансовыми обязательствами.
Этот бред я выслушала, скорее из вежливости, а потом решила совсем прекратить общение с этим пулитцеровским индюком, не преминув уколоть его: «Эта история достойна серии сопливых женских романов, а не лауреата Пулитцеровской премии!».
После его утомительных рассказов о вдохновении, человеческих историях и прочей ерунде, мне захотелось уединения. Я сбежала, сославшись на головную боль, оставив Майкла наедине с его недосказанными длинными предложениями. Счастье, что мой дом находился в конце прогулочного маршрута, а за зеленой оградой был пляж, который можно было бы назвать диким, без шезлонгов и зонтиков, главное, без отдыхающих.
Чего еще желать? Передо мной расстилалось море, подо мной был теплый песок, надо мной летали белые чайки и самолеты. Мой привычный ритуал заключался в том, чтобы дождаться полного захода солнца. Не двигаясь с места, я смотрела на ослепительный круг, который с каждой минутой менял свой размер и цвет, становясь все больше и темнее, он двигался по небосклону вниз, постепенно скрываясь за кромкой морской недвижимой воды. Дождавшись последнего поцелуя между солнцем и морем, я поднималась и не торопясь возвращалась домой, где меня ждала кружка черного чая, вязаный плед и покой.
На это я рассчитывала и сегодня, просмотрев половину из небесного концерта. Когда солнечный диск почти целиком был погружен в море, неясное чувство заставило меня обернуться, мне очень не хотелось, чтобы кто-то вторгся в мой тайный кинозал и помешал досмотреть закатный шедевр. У живой изгороди стоял мужчина. На долю секунды мне подумалось, что это Майкл. В дрожащем сумраке фигура казалась размытой, подернутой туманом. Но что-то неуловимое считали мои самые дальние клеточки, даже не подсознания, а чего-то, что лежит гораздо, гораздо глубже.
Анджело.
А между нами песчаная полоса пляжа, которую я преодолела, наверное, быстрее молнии. Не успев сделать и пары вдохов, я оказалась в его объятиях. «Но что, что ты тут делаешь?! - твердила я, заглядывая на его счастливое лицо снизу-вверх. - Твоя работа закончилась?». «Нет», - уклончиво отвечал он мне, одной рукой сбрасывая с плеча сумку, другой продолжая прижимать меня к себе. «Ты не обещал, что приедешь». - «Ну, я решил навестить тебя».
Мы сидели на диване в гостиной и, как будто впервые, увидели друг друга. «Ты хочешь есть?» - спросила я его, не веря, что говорю это вслух, что говорю это ему. А он, не отрывая своего блестящего взгляда от моего лица, отвечал, что нет, и казалось, что он думает сейчас о чем-то другом. «Значит, ты приехал навестить меня?» - я пыталась понять причины его внезапного появления здесь, и вдруг услышала: «Мне стало интересно это твое знакомство». «Что?!» - я на самом деле, не поняла и спросила: «Мое знакомство? С кем?». - «С этим писателем».
Наконец, я стала понимать то, что оставалось для меня загадкой еще с той ночной вечеринки. Его отношение ко мне. «И ты приехал из-за этого?!» - я не могла справиться с улыбкой, затопившей меня всю. Это кажется невозможным, но он - здесь. Его руки в моих волосах. Его дыхание на моей щеке. «Этот Майкл - гей, - проговорила моя счастливая улыбка ему на ухо, - он ужасный хвастун и зануда… Но все-таки, скажи мне, почему ты приехал?».
Он мог бы и не объяснять того, что было очевидно, но мне хотелось услышать. «Я хотел быть с тобой», - сказал он, взяв мое лицо в ладони. Передо мной оказались его глаза, таинственные и блестящие. «А я с тобой», - ответила я, изменившим мне дрогнувшим голосом и прижала его к себе.