Сцена 1.
( Действие происходит в городском парке, по тротуару идет Ким и Надя).
Ким. Какой прекрасный тихий сегодня вечер.
Надя. Ты находишь?
Ким. Жара спала, от реки повеяло прохладой. А какой великолепный запах ночной фиалки! На вид цветок невзрачный, а какие изумительные благоухание. Ничего лучше не приходилось мне встречать. Помнишь, в прошлом году они так же благоухали в это время, когда мы прогуливались здесь.
Надя. И в позапрошлом году они благоухали тоже.
Ким. Но в позапрошлом году мы не были знакомы.
Надя. И в поза позапрошлом году они благоухали.
Ким. Надя, я не понимаю, почему такая ирония.
Надя. Ким, я хотела тебя спросить?
Ким. Надя! Надя, смотри. Звезда падает. Загадай желание.
Надя. Не вижу я никакой звезды..
Ким. Да, вот там где Венера сияет.
Надя. Не вижу Венеру!
Ким. Да смотри, за тем большим орехом она прячется. Еще она называется вечерняя звезда или утренняя звезда. Потому что она первая появляется на небе, и самая яркая, после Солнца и Луны. Вот она и сейчас так сияет. Красивая звезда, недаром её нарекли именем богини любви и красоты.
Надя. Ну, и пусть сияет, какое нам до неё дело.
Ким. Но это же так красиво.
Надя. Слушай, я тебя спросить хочу?
Ким. Вот снова звезда упала. Ну, загадывайте желание. Оно обязательно сбудется.
Надя. Я в это не верю.
Ким. Но это же скучно жить и не верить. Вера – это путеводная наша звезда.
Надя. Странный ты человек?
Ким. Чем это я странный?
Надя. Вот мы уже с тобой встречаемся уже больше года, а ты не проявляешь никакой инициативы.
Ким. Но почему же. Мы же с тобой хорошо проводим время. Мы ходим в театры, смотрели Щелкунчика и Фауста, на той недели смотрели новый фильм Голливуда. Хотя признаюсь я от американцев не в восторге. На дискотеки ходим, постоянно.
Надя. Ты меня совсем не понимаешь.
Ким. А, я понял, ты хочешь на концерт пойти, на звезду эстрады посмотреть. Хорошо, на следующей неделе пойдем в Дворец культуры.
Надя. Я не то имела в виду.
Ким. Хорошо, пойдем в ресторан. Там публика приличная, шансон играют. Можно потанцевать.
Надя. Но почему ты стараешься затянуть меня в многолюдные места, словно ты боишься остаться со мной один на один?
Ким. Но мы ж часто и вдвоем остаемся в парке или на набережную ходим, там аттракционы замечательные имеются. Пошли сейчас еще не поздно.
Надя. Ким, я тебе не нравлюсь?
Ким. Очень нравишься! У тебя такие глаза красивые и ресницы большие, фигура у тебя такая замечательная. С такими данными тебе надо в модели идти. Между прочим, у меня есть знакомый, который держит модельное агентство. Я видел его девчонок, так ты лучше их.
Надя. Спасибо. Но я о другом хотела бы сказать.
Ким. Интересно, какие у тебя пропорции тела, думаю, что они вписываются в стандарт 90-60-90, а если есть отклонения, то совсем небольшие.
Надя. Меня это не интересует, мне это не надо.
Ким. Мне казалось…
Надя. Не понимаю я тебя. Сколько мы встречаемся, а ты даже не попытался поцеловать меня. Я такая противная!
Ким. Совсем нет, ты самая красивая, самая привлекательная, мне так хорошо с тобой.
Надя. Но почему же мы держимся по-прежнему на пионерском расстоянии, ведь мы уже не дети.
Ким. Понимаешь. Это ведь большая ответственность, если мы начнем предаваться страсти.
Надя. Неужели уж такая большая ответственность?
Ким. Конечно, если я поцелую тебя, то, как человек ответственный должен буду жениться на тебе. А ведь это в корне изменит мою жизнь, это надо будет сидеть дома, заниматься домашними делами, а потом пойдут дети, за ними надо будет смотреть, их надо будет воспитывать. А мне ж надо писать, мне надо творить.
Надя. Но мы же можем пока не заводить детей.
Ким. Это ты говоришь сейчас, а стоит только нам жениться, и ты другую песню запоешь. А дети будут мои рукописи тягать, рвать, вымазывать. Как я смогу достичь всего того, о чем мечтал с детства.. Нет, решено – никаких обязательств. Извини, но сейчас не время нам оформлять наши отношения. Поверь, я хорошо к тебе отношусь, мне приятно быть с тобой, но ничего не будем менять.
Надя. Странно всё это.
Ким. Надо немного подождать, пока я достигну определенного успеха в жизни.
Надя. Какого успеха?
Ким. Я написал хорошую пьесу и хочу поставить её на сцене театра. Вот тогда ко мне придет признание, я буду получать хорошие гонорары, тогда мы и сможем оформить наши отношения.
Надя. Когда это будет? Да, и будет ли вообще так, как ты хочешь?
Ким. Будет, я в этом уверен.
Надя. А я не так уверенна, а время ведь идет. Мне надо семью создавать. Я хочу, чтобы у меня дети были.
Ким. Я тоже этого хочу. И все так и будет. Да, кстати, я хотел зайти к режиссеру нашего театра. Пошли со мной.
Надя. А что я там буду делать?
Ким. Увидишь театр с другой стороны. К тому же ты услышишь нечто такое, что ты не будешь относиться так скептически к моему занятию.
Надя. Сомневаюсь я в этом.
Ким. Это потому, что ты меня совсем не знаешь.
( Они уходят из парка).
Сцена 2.
( Кабинет режиссера, за столом сидит Борис Минько, пьет чай).
Ким. Можно к вам, Борис Борисович?
Борис. Проходите, молодой человек, большая надежда современной драматургии.
Ким. Я не один.
Борис. Заходите, ваши друзья, мои друзья.
Ким. (Снова открывает двери и зовет Надю). Заходи, Надя. ( Заходит девушка несколько,
смущаясь).
Надя. Здравствуйте.
Борис. Здравствуйте. Я так понимаю, что это ваша муза, которая вдохновляет автора на создание шедевров.
Ким. Борис Борисович, вы меня прямо таки смущаете, когда так высоко оцениваете мое творчество.
Борис. Нет, вы заслуживаете этого, вас даже сам Василий Васильевич поддерживает.
Ким. Вы имеете в виду письмо?
Борис. Да. Раньше такое письмо выводило бы на орбиту высокого искусства, но сейчас всё переменилось. Мнение специалиста ничего не значит.
Ким. А что ж переменилось?
Борис. Всё. Знаете, у Чехова есть такое произведение, в котором смотрит главный герой в окно и говорит: «Какая прекрасная погода! Только не знаешь что делать - то ли чая хочется попить, то ли повесится».
Ким. Странные слова.
Борис. Ничего странного. Такова наша действительность. Поживете, сколько я пожил, тогда поймете, о чем речь.
Ким. Позвольте мне задать вам вопрос?
Борис. Задавайте.
Ким. Когда вы начнете ставить мои пьесу?
Борис. Может, чаю желаете попить? А то я получается хозяин негостеприимный, сам пью, а гостям не предлагаю.
Ким. (Обращается к Наде). Будешь пить чай? (Надя машет головой. Нет). Спасибо, Борис Борисович, мы ненадолго к вам зашли.
Борис. Хорошо. Мне больше сахара останется.
Ким. Борис Борисович, так как же с моими пьесами?
Борис. Поверьте. Я всеми фибрами души желаю ставить ваши пьесы, но не имею такой возможности.
Ким. Почему же не имеете. Вы ведь собираетесь, в этом году ставит новые спектакли. Я смотрел ваш план. Шекспира, Островского собираетесь ставить.
Борис. Но, что вы имеете против Шекспира, молодой человек?
Ким. Я люблю Шекспира, но дивною любовью, то есть у него надо учиться, чтобы лучше раскрывать современные формы жизни. Но поскольку он препятствует продвижению новых авторов, то я его не жалую. Ведь в свое время Бернард Шоу выступал против засилья шекспировских пьес на сценах английских театров.
Борис. Вы, что Бернард Шоу?
Ким. Нет. Но я стремлюсь.
Борис. Стремитесь, это не запрещается. Конечно, учитесь у хороших драматургов, пишите много, добивайтесь совершенства, ибо Гете еще говорил, что художественное произведение должно быть, или совершенным, или не должно существовать, а я пока что подожду.
Ким. Я не утверждаю, что мои пьесы так уж хороши, но ведь они нравились многим людям
Борис. Всё это правда, я нахожу в них рациональное звено, а, если перепишете раз пять свою пьесу, то, возможно, она и будет совершенна, но поставить я её не смогу, да и другие режиссеры не поставят.
Ким. Почему?
Борис. Потому что драматургов у нас назначают.
Ким. Кто назначает?
Борис. Вот так.
Ким. Но по какому принципу. Ведь тут должен быть талант.
Борис. Увы, сейчас не надо обладать талантом. Достаточно иметь хорошие связи.
Ким. Но есть же министерство культуры, оно же должно выявлять достойных авторов. Куда же они смотрят?
Борис. Вот этого я не знаю, а, если б и знал, то не сказал Вам, уважаемый автор. Между прочим, вы меня не познакомили со своей девушкой.
Ким. Это Надя.
Борис. Очень приятно. Борис Борисович. (Обращается к Наде). Вы любите своего товарища?
Надя. (Засмущавшись). Понимаете…
Борис. Понимаю. (Обращается к Ким). А вы любите её.
Ким. Как вам сказать.
Борис. С вами всё понятно, поэтому я обращаюсь к тебе Надя, бери инициативу в свои руки.
Надя. В каком смысле?
Борис. Бери этого молодого человека под беленькие ручки и веди прямо в ЗАГС.
Ким. К чему такие спешки. Мне надо еще чего-то добиться в жизни.
Борис. В каком смысле?
Ким. Я ж хочу поставить свои спектакли в театре, а затем уже девушки. Как в песне поется «… первым делом самолеты, ну, а девушки, а девушки – потом».
Борис. Вы не сможете поставить свои пьесы в театре.
Ким. Почему?
Борис. Потому что для этого нужны деньги. Много денег, а их, по-моему, мнению у вас нет. Если появятся деньги, то приходите, мы с вами что-либо сообразим. Откровенно скажу, что хочется поставить спектакль о современности. Старик Станиславский прав был, года говорил, что театр, который не ставит спектаклей о настоящем времени мертв.
Ким. Но где можно деньги?
Борис. Это там, в высоких кабинетах решается. (Режиссер показывает пальцем на потолок, замечает пятно). Вот у нас крыша течет, а денег на ремонт нет, какие могут выделяться средства на новые постановки. А сцена скоро провалится под ногами артистов.
Ким. А если я достану деньги на постановку.
Борис. Достанете, тогда посмотрим. Но мой вам совет, не занимайтесь этим делом. Идите с этой симпатичной девушкой в ЗАГС, женитесь, заводите детишек и живите счастливо. Лучше синицу в руках иметь, нежели утку под кроватью.
Ким. Но как же быть со своей мечтой? Без неё я не могу быть счастливым. Я столько времени к ней шел, столько сил потратил.
Борис. Мечта подождет лет этак двадцать-тридцать, может в стране произойдут какие-то перемены к лучшему. Может наши правители изменят свое отношение к искусству.
Ким. Да, не верю я что у нас что-либо изменится. Может, и изменится, но меня тогда не будет. Мне надо действовать сейчас.
Борис. Дерзайте. Будут деньги, всегда рад буду ставить ваши премудрости.
Ким. До свиданья. (Ким жмет руку Борису, а тот обращается к Наде).
Борис. А вы берите инициативу в свои руки.
Надя. Очень сложно это.
Борис. Будьте более настойчивей. Мужики не могут долго устоять перед женским напором. До свиданья! (Пожимает Наде руку)
Надя. До свиданья.
Сцена 3
( Они выходят и молча, идут парком, взявшись за руки).
Ким. Ты почему такая грустная?
Надя. Я знаю, что ты никогда изменишь своей мечте, а потому я буду на втором плане. Я так устала ждать.
Ким. Перемены будут и совсем скоро.
Надя. В который раз говоришь.
Ким. У меня завтра предстоит встреча с одним очень важным человеком. Может, пойдем на дискотеку?
Надя. Мне надо домой идти.
Сцена 4. .
( Кабинет режиссера становится кабинетом депутата Острового Константина).
Ким. Разрешите Константин Петрович?
Костя. Заходите. Конечно, заходите, мои двери открыты для всех посетителей?
Ким. Решил обратиться к вам с личным вопросом. Даже он не совсем личный, а имеет общегосударственный интерес.
Костя. Я депутат, меня народ избрал, и я должен служить ему. Короче, выкладывай свой вопрос. Меня люди ждут.
Ким. Извините меня, мне никогда, ничего не приходилось что-либо просить.
Костя. Короче.
Ким. Так вот, не привык я просить, считаю, что это унижает человека, ибо каждый своим трудом должен, а не идти под церковь с протянутой рукой.
Костя. Целиком согласен с тобой.
Ким. Я написал вот пьесу.
Костя. Вот удивил. У нас все сейчас что-то пишут. Анонимки. Наклепы. Желтая пресса Я думаю, что у нас даже слишком много писателей..
Ким. Я с вами не совсем согласен, ибо я имел в виду художественную литературу, которая должна формировать будущего человека. В этом отношении мы несколько отстаем от Европы.
Костя. Неужели? Я полагал, что мы, наоборот, впереди всей планеты в этом деле.
Ким. К сожалению, нет. У нас издается мало новых книг современных авторов, ставится мало новых спектаклей наших авторов.
Костя. По мне так все равно. Не верю я этим писакам, которые ради сенсации готовы мать родную продать. Есть же много хороших книг, которые мы в школе изучали. Я вот запомнил одну прекрасную книжку. Нам её классная руководительница читала. Не помню, как она называлась, но там была любовь между Татьяной и Герасимом. Да, тот Герасим был еще глухонемой.
Ким. «Му-Му» - эта книжка называлась.
Костя. Точно. «Му-Му». Собачку так звали, её ещё Герасим в реке утопил. Но он не сам её решил утопить, а противная барыня заставила его это сделать. Я её так ненавидел после этого.
Ким. Но это же давно было, а надо же и нам нашим потомкам оставить художественное наследие. Рассказать, как мы жили, что делали, какие люди жили в эту эпоху.
Костя. Как по мне, то это не так и важно. Главное, чтобы у нас люди были сыты, хорошо были одеты, имели крышу над головой.
Ким. Но народу электорату нужен не только хлеб, но и зрелища.
Костя. Нашему народу достаточно зрелищ.
Ким. Конечно, для людей смотреть рукопашные бои депутатов в парламенте истинное наслаждение, но только такое зрелище очень уж низкопробное и скорее говорит о низкой духовной культуре избранников народа.
Костя. Это демократия наяву. Они отстаивают, таким образом, свои политические взгляды..
Ким. Паны дерутся - у холопов чубы трещать. Есть такая народная мудрость.
Костя. А ты у нас вольнодумец – будь осторожен в своих выражениях, а то у нас сажают не только картошку.
Ким. Что вы. Я только пошутил.
Костя. С этим не шутят. Тут дело серьезное. Вот такие шутники бомбу хотели в парламенте взорвать. Это же надо додуматься до такого. Сначала на словах угрожали власти, а потом к делу перешли. Целый заговор против правительства. Не нравится им, что реформы у нас происходят.
Ким. Но реформы-то непонятные. Ухудшают они жизнь простых людей, которым итак плохо живется.
Костя. Надо подождать. Результаты реформ наступят лет через пять-десять.
Ким. А может и двадцать.
Костя. Но зато настанет настоящий рай на земле.
Ким. Нам все время это говорят.
Костя. Опасный ты человек. Говоришь так, как оппозиционеры.
Ким. Ни слова больше против власти, но жду помощи в постановке моей пьесы.
Костя. А о чем же твоя пьеса.
Ким. Это комедия.
Костя. А зачем нам еще одна комедия. Разве мало их у нас? « Свадьба в Малиновке», «За двумя зайцами», а еще вот та комедия, где этот придурок играл.
Ким. Какой придурок?
Костя. Ну, вот тот, который говорил всегда «…А вокруг тишина, и мертвые с косами стоят».
Ким. Савелий Крамаров это.
Костя. Да, точно, он. А комедия называлась, я вспомнил, «Джентльмены удачи». Такая смешная комедия. Зачем новые комедии выдумывать, когда есть старые такие замечательные. Соответственно, это будет экономия для бюджета. О державной казне надо думать.
Ким. Но это же было другое время. Другие люди тогда жили. Как выразилась балерина Волчкова: «Это уже кто-то кушал». А люди ведь любят свежую пищу. Вы ведь согласны со мной?
Костя. Согласен. Не люблю ничего несвежего, даже борщ предпочитаю не разогревать, а каждый день
Ким. Тем более в искусстве надо всегда готовить новые постановки, чтобы поддерживать интерес у зрителя.
Костя. Ставьте свои комедии, я ведь не запрещаю.
Ким. Так вот мне надо поддержка, я не могу сам поставить спектакль. Режиссер готов ставить пьесу, только надо финансово поддержать.
Костя. Может, немного отвлечемся. Чай? Кофе?
Ким. Спасибо. Но я б хотел сначала обсудить все проблемы с постановкой моей пьесы.
Костя. Конечно, ты заслуживаешь, похвалы за свои труды, ибо каждый из нас должен думать о том, чтобы наша страна стала процветающей. Вот я, когда ложусь спать, то думаю, что ж полезного я сделал для своей страны, строю планы на день грядущий.
Ким. Я же о том и думал, когда писал пьесу, а если вы поможете мне поставить пьесу на сцене нашего театра, то это будет значительный вклад в развитие культурной жизни города и даже всей страны.
Костя. Ты кем работаешь?
Ким. Разве это имеет значение?
Костя. Не имеет вообще, но в данном случае имеет.
Ким. Я много сменил специальностей, но сейчас работаю слесарь.
Костя. А что сейчас модно слесарям становится драматургом?
Ким. А вы что родились депутатом?
Костя. Но депутат – это совсем другая эпитафия.
Ким. А по-моему, разница небольшая.
Костя. Не скажи. Тут надо головой работать. Говорят на нас кнопкодавы. Но, чтобы нажать ту кнопку надо столько знать, столько провести консультаций с коллегами по фракции и даже с оппозицией. От твоего решения зависит судьба всей страны. Вот и подумай, что ты говоришь. Тоже мне сравнил.
Ким. Извините, это у меня вырвалось.
Костя. А вот мы, депутаты, не должны позволять себе такие слабости, прежде чем что-либо сказать, мы должны хорошо подумать.
Ким. Как говорится, семь раз отмерь, а раз отрежь.
Костя. Вот тут ты прав.
Ким. Так как же быть мне с пьесой? Поможете?
Костя. Оно-то дело хорошее, нужное, помочь надо, но я ведь не знаком с твоей пьесой. –
Ким. Я принес её с собой, можете ознакомиться. –
( Ким передал депутату в руки рукопись. Он взял мою рукопись, повертел её в руках. )
Костя. Пожалуй, целый килограмм будет?
Ким. Может и будет.
Костя. А сколько здесь слов?
Ким. Не считал я.
Костя. Почему это не знаете? А как же вы будете производить расчет по вашей пьесе?
Ким. Я как-то не думал об этом.
Костя. Странный ты человек. Принес свои бумаги, а не посчитал, не взвесил. Как же мы оформим прием-передачу.
Ким. Но зачем такие формальности.
Костя. Нет. Извини меня, но я не могу допустить такое безобразие. Вдруг, вы мне потом предъявите счет, мол, не все страницы остались или буквы какие-то оказались стертыми.
Ким. Я дам вам расписку, что претензий у меня не будет.
Костя. Говоришь, что все это ты написал?
Ким. Да.
Костя. А может, ты это списал у кого-то.
Ким. Такого не может быть.
Костя. Хочешь сказать, что в школе ты ничего не списывал.
Ким. Было такое, но это ведь было в школе.
Костя. Значит, в школе ты был глупый, и потому списывал домашние задания у других, а сейчас стал настолько умный, что даже сам осмелился написать пьесу.
Ким. Но ведь, недаром, я учился, много читал, можно сказать, набрался ума и решил написать пьесу.
Костя. А кто разрешил?
Ким. Что разрешили?
Костя. Писать пьесы.
Ким. Никто не разрешал. Вот человеку надо сделать дверь или окно в свой дом, он же ни у кого не спрашивает. Я тоже подумал-подумал, и решил создать некоторую духовную ценность.
Костя. Ну, милейший, как это сам решил, взял и написал. Ты что самый умный?
Ким. Я не считаю себя самым умным, но я считаю, что во мне есть некоторые способности.
Костя. Это ты так считаешь? А кто это может подтвердить. Там академик какой-нибудь, ну, в крайнем случае, профессор. Есть у тебя такое резюме? Покажи.
Ким. Нет, у меня такого резюме, но мне обещали поставить пьесу.
Костя. Тогда эта твое сочинение ничего не стоит. Я тоже могу на заборе что-то написать, но это же не значит, что это духовная ценность.
Ким. У нас же свободная страна, мы добывались европейских ценностей и добились. Почему же это я не могу написать пьесу?
Костя. Нет. Да, у нас свободная страна, но, тем не менее, если каждый вот так возьмет и станет писать, что кому вздумается, то у нас тогда чёрт знает что будет. В стране настоящий хаос случится. Можно сказать, что страны тогда не будет. Нет, такого я допустить не могу.
Ким. Хорошо, я принесу вам разрешение
Костя. Вот, когда принесешь такое резюме с подписью и печатью, тогда и приходи.
Ким. Но вы хоть прочтите мою пьесу, а я потом принесу. Я ведь ваш избиратель, я буду и других агитировать, чтобы голосовали за вас. Я прошу вас, хотите я на колени стану.
Костя. Не надо. Давайте я посмотрю.
( Ким передает свою рукопись Костю, тот смотрит на текст, переворачивает несколько страниц).
Костя. Что-то я не могу понять в вашей пьесе ничего.
Ким. Почему?
Костя. Да, тут все какие-то разговоры. Разговоры. Люди решили языки почесать. Мы тоже любим, почесать языками, за хорошим столом, так разве это будет интересно для зрителя. А, когда же они что-то совершать будут, настоящим делом заниматься будут.
Ким. Но это специфика такова пьес.
Костя. Странная специфика. Неужели это будет интересно людям?
Ким. Да, когда будут играть артисты, то это будет интересно.
Костя. Сомневаюсь. Вот, к примеру, ведут разговор два не совсем образцовые социальные элементы. Два дружка алкоголики
Никита. Давай сегодня выпьем.
Роман. Может не будем. Жена ругаться будет, и придется снова в собачьей будке ночевать.
Никита. Ты же хозяин.
Роман. А она хозяйка и у неё аргумент.
Никита. Какое странное имя у любовника твоей жены.
Роман. Это не имя любовника.
Никита. А кто же это?
Роман. Её аргумент – это тяжелая чугунная сковородка в руках.
Костя. Не понимаю, к чему такие разговоры? Мне даже интересно стало. Что ты с ними сидел и выпивал?
Ким. Нет, не сидел я с ними.
Костя. Но почему же ты пишешь о том что не видел. Выходит, что это неправда.
Ким. Понимаете, ведь творчество в том и заключается, чтобы создавать новые образы на основании собственного опыта о существующей действительности.
Костя. Что ты мне тут тень на плетень наводишь. Не сидел с ними. Не выпивал, то зачем же придумываешь. Собачья будка. Чугунная сковородка. Что это за порядки – бить сковородкой собственного мужа по голове.
Ким. Но это же будет смешно.
Костя. Неужели?
Ким. Да.
Костя. Почему?
Ким. Да, потому что сцена смешная.
Костя. Не смешно.
Ким. Вас били, когда-нибудь сковородкой по голове?
Костя. Нет.
Ким. Но, если б увидели, что женщина бьёт по голове своего мужа, то засмеялись бы?
Костя. Нет. Что ж тут смешного, если жена бьет мужа, то это, значит, что в их семье нет гармонии. То этих людей надо отправлять к психологу, чтобы он вправил им мозги.
Ким. У вас Константин Федорович явно нет чувства юмора.
Костя. Какое уж тут чувство юмора, когда в стране происходят такие непорядки. Если писать, то надо писать о правильных людях, чтобы с них брали пример.
Ким. Но это же будет скучно, вот тогда людям будет скучно. Принцип искусства таков, что трагедия одного человек, для другого будет комедия. Так вот, если зритель в зале увидит, как бьют артиста сковородкой по голове, то он смеется. Или, например, другой случай – человек падает с дерева ему больно, а тот кто видит это, то смеется.
Костя. Все равно мне непонятно.
Ким. Почему?
Костя. Потому что это людям будет неинтересно. Упал, ударился, а люди смеются. Нет. Лучше сделать что-либо крутое, чтобы там перестрелки были, драки до крови, вот как в американских боевиках со Сильвестром Сталоне или Ван Дамом. Смотри, какие бабки они рубят на этих фильмах, зритель валом идет на их фильмы.
Ким. Но в театре немного другие задачи.
Костя. Но решайте их сами. Я в этом не участвую. Мне надо, чтобы была прибыль. До свиданья.
Ким. А может…
Костя. Не может.
( Ким идет к выходу, но его останавливает депутат).
Костя. Впрочем, меня посетила одна идея.
Ким. Какая?
Костя. Не мог бы ты рекламу моих товаров сделать в стихах?
Ким. Я вообще-то не поэт, но могу попробовать. Какие у вас товары?
Костя. Мы выпускаем женские прокладки «Олвейс».
Ким. Надо подумать немного.
Костя. Думай, думай, если увеличится объем продаж, то будет тебе пять процентов.
Ким.
Всё в твоей жизни будет только блеск,
Если ты применишь прокладки «Олвейс».
Костя. Очень интересно и рифма хорошая. Блеск – «Олвейс». Молодец.
Ким. Еще могу сделать стих.
Костя. Гони.
Ким. Конечно, уже пришла пора признаться,
Что жизнь без прокладок «Олвейс» однообразна.
Костя. Великолепно. Да, ты же просто гений. Конечно, если я дам такую рекламу, то все интеллектуалки сметут товар с прилавков. Так, что рассчитывай на хороший процент с продаж.
Ким. А нельзя ли мне выделить кредит в счет моих будущих гонораров?
Костя. Нет, братец, как говорится – вначале деньги, а потом стулья. Имей терпение. Впрочем, еще есть тебе задание.
Ким. Какое?
Костя. Тебе известно резиновое изделие номер 2.
Ким. В принципе, известно.
Костя. Каждый должен знать и использовать – это индивидуальное средство защиты. Так вот надо придумать такую рекламу этого изделия, чтобы с руками разобрали этот товар.
Ким. Сейчас.
Костя. Сделай. Я тебе наличными за это заплачу.
Ким. Сейчас подумаю. Значит, изделие номер два. Два. Защита, Противогаз. Нет, Лучше так скажу.
Как много в мире комплиментов,
Но, чтобы не дошло до алиментов.
Применяй при этом деле смело ,
Резиновые изделия своего размера.
Костя. Вот это реклама! Ты меня поразил. Теперь мои изделия пойдут нарасхват. Я тебе даю аванс за такой стих.
( Костя протягивает купюру Киму, Ким рассматривает её без удовлетворения).
Ким. И это всё.
Костя. А что ж ты думал, что твоя писанина заслуживает большего? Смотри, губу раскатал. Достаточно тебе и этого, спасибо бы сказал.
Ким. Мне, может, этого и достаточно, но для того, чтобы поставить спектакль, этого очень-очень мало.
Костя. К сожалению, больше не могу дать. Но могу дать хороший совет.
Ким. Какой?
Костя. Займитесь делом.
Ким. Каким делом?
Костя. Настоящим делом, которое приносит хорошую прибыль, чтобы жил достойно. К примеру, выращивайте лук. Очень прибыльное дело – садишь в землю, вот такое маленькое зернышко, а получаете луковицу с кулак в сотни раз больше. Это ж такая прибыль будет!
Ким. А вдруг засуха? Тогда урожай пропадет и весь труд насмарку.
Костя. Тогда сади арбузы, они не боятся засухи, а наоборот, от солнца становятся слаще. Супер прибыльное дело. Садишь ты в землю зернышко весом в одну грамму, получаешь арбуз весом до двадцати килограммов. Это же какая прибыль будет? Депутат вытаскивает калькулятор. - Так граммы переводим в килограммы. Тысяча в уме, двадцать пишем. Сколько грамм в килограмме будет, подскажи, а то я так замотался в депутатских делах, что ничего не помню.
Ким. Неужели все так запущено?
Костя. Ты даже не представляешь, как я загружен работой: ни одной свободной минуты, никакого просвета в голове.
Ким. Тысячу грамм в одном килограмме.
Костя. Да, тысячу. Значит, делим теперь двадцать тысяч на единицу и получаем. Смотри, какая прибыль. С ума сойти. В двадцать тысяч раз больше будет прибыль, но вычтем некоторую сумму на обработку земли, на транспортные расходы и в результате получим огромные суммы.
Ким. С вами нельзя не согласиться.
Костя. А если из арбуза собрать зерна и на следующий их год посадить в землю, то представляете, какая прибыль у вас будет. Ты через пару лет миллионером станешь, и к черту пошлете это бумагомарания, ибо ж деньги в нашем мире это все: слава, успех, женщины. Так что иди и занимайся делом, настоящим делом. Я тебе даже помогу в таком начинании и не только добрым советом. У тебя всё получится, ты человек упрямый, настырный – это же надо столько бумаги исписать. Задарма, а я настоящий бизнес предлагаю. Еще благодарить меня будешь.
Ким. У меня к вам другое предложение.
Костя. Какое?
Ким. Только пусть вас не очень удивляет мое предложение.
Костя. Выслушать его – это не значит, что я его приму.
Ким. Так вот я предлагаю вас стать соавтором моих произведений.
Костя. Не понял.
Ким. Мы сделаем вид, что писали это произведение вместе. Такие прецеденты известны в истории. Ильф и Петров, Серж и Анн Голон, братья Вайнеры. Можно еще называть авторов, которые работали вместе.
Костя. Но это же противозаконно.
Ким. Ничего нет противозаконного. Почему это заводами и фабриками, которые производят материальные блага, могут иметь нескольких владельцев, а произведения искусства не могут создавать несколько человек?
Костя. Возможно. Возможно. Но зачем это?
Ким. Это поднимет вас в глазах общественности. Рейтинг ваш стремительно прыгнет вверх.
Костя. Каким образом?
Ким. Вы встречали когда-нибудь такое в вашем парламенте, чтобы депутат был еще и драматургом?
Костя. Признаюсь , что не приходилось встречаться с такой публикой. У нас все больше бизнесмены, фермеры, судьи, адвокаты.
Ким. Представляете, а вы драматург. Известный драматург. Ваши пьесы ставятся во всех театрах страны. Восторженные зрители встречают вас цветами, а самые красивые женщины стоят у выхода из парламента, чтобы взять у вас автограф.
Костя. Но это ты, братец, загнул.
Ким. Так и будет, ибо я уверен, что мои пьесы будут иметь успех.
Костя. Может это твое заблуждение всего лишь навсего.
Ким. Нет. У меня есть рецензии от высоких представителей министерства культуры, несколько режиссеров готовы ставить мои пьесы.
Костя. Но почему же они не ставят ваших пьес?
Ким. Потому что над ними есть отдел культуры, который дает добро на постановку спектакля. А там работают люди очень далекие от искусства, которые не видят разницы между Гоголем и Гегелем, между Бабелем и Бебелем, а Ахметова путают с Ахматовой.
Костя. Но я тоже.
Ким. Ничего достаточно того, что я много знаю. У нас будет удачный тандем – я буду делать духовную пищу, а вы будете материализировать мои идеи.
Костя. Да, это же издевательство. Мне не нравятся те идеи, которые ты высказываешь. Крамола настоящая.
Ким. В чем вы видите крамолу.
Костя. Вот у тебя двое мужчин за бокалом пива разговаривают между собой.
Григорий. Да, у нас сейчас новые времена. Наконец-то мы обрели свободу, за которую боролись веками. Давай за это выпьем.
Сергей. Только свобода оказалась куцей.
Григорий. В каком смысле?
Сергей. Это, как в анекдоте про пса. Собаке удлинили поводок, но зато отодвинули миску с пищей, правда, при этом разрешили лаять сколько хочешь. Так и наше правительство даровало людям свободу, но отобрали источники дохода, на которые можно обеспечить сносное существование, а критика снизу их совсем не волнует.
Григорий. Ты утрируешь проблему.
Сергей. Голод не тетка. Голодный человек не может быть свободным. Не помню, кто это
сказал, но это правда.
Костя. Нет. Я такого не допущу.
Ким. Но ведь это правда.
Костя. Благодаря свободе мы стали жить лучше.
Ким. Вы, депутаты, чиновники - да, а народ – хуже стал жить.
Костя. Придет время, и люди станут лучше жить.
Ким. Я не доживу до того времени, а пока пишу так как есть.
Костя. Нет, таких речей не должно быть в пьесе – это может кое-кому не понравится.
Ким. Но это правда жизни, а я клялся, что в своих произведениях я буду говорить правду и только правду.
Костя. Надо быть сумасшедшим, чтобы иметь мнение отличное от того, которое имеет наше правительство.
Ким. Пусть я буду сумасшедшим, но я не могу молчать, ибо молчание подобно преступлению против своего народа.
Костя. Нет. Нет. Извини меня от такого сумасбродства. И тебе не советую высовываться, а то болтнешь что-нибудь несуразное и потом доказывай, что ты не верблюд. Но я в этом не участвую. До свиданья.
Ким. До свиданья.
(Ким выходит из кабинета).
Сцена 5.
( Вместе сидят на скамеечке в городском саду Ким и Надя).
Ким. Тебе удобно здесь сидеть?
Надя. В каком смысле?
Ким. В том смысле, что нравится тебе сейчас сидеть со мной в этом месте?
Надя. Что здесь хорошего? Скамейка твердая, ветер прохладный, комары досаждают. Конечно, лучше было бы сидеть на мягком диване в уютной комнате, смотреть сериал и пить горячий кофе со сливками.
Ким. К сожалению, здесь нет мягкой мебели, но здесь чистый воздух, пение птиц, запах цветов и свежего сена.
Надя. Слишком много свежего воздуха и запаха прелой травы, поэтому неуютно, холодно.
Ким. Ты замерзла? Давай я на тебя пиджак надену.
Надя. Не надо.
(Ким снимает пиджак и накидывает на плечи Нади).
Надя. Спасибо.
Ким. Пожалуйста.
Надя. Ну, что у тебя?
Ким. Что ты имеешь в виду?
Надя. Ты говорил. Что жизнь должна резко измениться твоя, после встречи с депутатом, что ты заработаешь большие деньги.
Ким. Какие тут могут быть изменения, если у того депутата мозга, что у курицы! Обращаться к этим политикам, все равно, что обращаться к двери их офиса. Заметил такую закономерность – чем выше должность у чиновника, тем меньше у них здравого смысла и совести.
Надя. Но, тем не менее, он депутат.
Ким. К сожалению, в депутаты у нас покупают мандаты, пользуясь безграмотностью нашего электората. На людей они смотрят свысока, и уже совершенно забыли, благодаря кому вознеслись на вершину власти. По-моему, если уж стал депутатом, то начни думать масштабно, по государственному. Раз давал обещания, то выполняй их, а не вешай людям лапшу на уши. Надя. Но конкретно он тебе что-либо сказал?
Ким. Ничего. Я ему об высоком назначении искусства, о необходимости развивать нашу культуру, а он мне об зеленом луке и арбузах.
Надя. Каком еще луке?
Ким. О том, что в поле выращивают, а затем на рынке продают. Говорит, как это выгодно. Как на этом можно бизнес делать. Потом об арбузах начал лекцию читать. Смешно даже, если б не было так грустно.
Надя. О каких арбузах?
Ким. Предлагает мне заняться выращиванием арбузов. Такие нарисовал мне перспективы, чтобы лопатой можно деньги загребать. С одной семечки можно миллионером стать.
Надя. А может он прав. Ты будешь в поле работать, а я буду продавать. И мы сможем насобирать на квартиру денег.
Ким. О чем ты говоришь. Какие там арбузы? Ведь это можно поставить крест на драматургии.
Надя. Я вижу, что тебя не изменить.
Ким. Зачем меня изменят? Принимай меня таким, как я есть.
Надя. Я просто тупею от тебя. Ты невыносимый эгоист. Думаешь только о себе.
Ким. Ты неправа.
Надя. Ты кого-либо любишь, кроме себя. Вернее, кроме своего увлечения.
Ким. Но, если чего-то хочешь добиться, то надо всего себя отдавать этому делу. Чтобы докопаться до воды надо копать в одном месте.
Надя. Ты детей любишь?
Ким. Каких?
Надя. Обыкновенных. У тебя были братики, сестрички.
Ким. Я ж тебе говорил, что я в интернате жил.
Надя. Но там же были другие дети?
Ким. Были, но я мало с ними общался. Я был не такой, как они.
Надя. В каком смысле?
Ким. Я не играл в их игры: жмурки, казаков-разбойников, «испорченного телефона», «гусей и серого волка», а сидел с книжкой в каком-нибудь уголке. Я переживал жизнь вместе с героями: Жюль Верна, Вальтера Скотта, Пушкина и Гоголя, Беляева, Ильфа и Петрова - а не гонял по комнате, как угорелый, и не лазил по дачах за вишням и яблоками. Даже на скучных уроках я читал интересную книгу, а учителя забирали её у меня и грозились запретить мне пользоваться библиотекой.
Надя. Лучше бы ты по деревьях лазил, книги никого не делали счастливым.
Ким. Зачем же ты выбрала меня? Тех, кто лазит по деревьях значительно больше.
Надя. Сама не знаю, зачем я с тобой связалась, но, видно, должны разойтись наши пути дорожки. Может, ты поцелуешь меня хоть на прощание.
Ким. А, может, еще подождешь? Дай мне еще один шанс.
Надя. В который раз. Я уже устала от твоих шансов.
Ким. Это самый последний раз. Мне надо будет попробовать подойти к одной важной даме с другой стороны. Сделаю, так сказать, обходной маневр.
Надя. Обними меня. Мне холодно.
Ким. Я тебя согрею.
(Он пытается её согреть, обнимает).
Надя. Не старайся, эгоисты не могут согревать других своим теплом.
Ким. Надя, зачем ты так. Я тебя люблю, но по-своему.
Надя. Я хочу нормальной любви. Проведи меня домой, мне хочется домой. От тебя ни холодно, ни жарко .
(Они уходят с парка).
Сцена 6.
( В кабинет начальника отдела культуры, где важно восседает Муза Аполлоновна, заходит Ким с букетом роз)
Ким. Я к вам. Вот разрешите мне преподнести вам этот скромный букетик.
Муза. По какому это случаю?
Ким. Разве для того, чтобы сделать очаровательной женщине приятное впечатление, нужен повод?
Муза. Ну, это лишнее.
( Звонит телефон, Муза поднимает трубку).
Муза. Алло, я слушаю … Здравствуй , Света… что ты говоришь? День рождения у Василия Николаевича. Я и забыла, спасибо что подсказала.
Ким. Так что же с розами делать?
Муза. Ах, это розы?
(Муза рассматривает букет).
Ким. Да, красные розы. Я сегодня купил его у грузина, который на углу возле универмага продает. Красный цвет- цвет страсти.
Муза. Какой страсти?
Ким. Ну, любви. Нежных чувств, мечтаний при Луне.
Муза. Ну, какие там чувства, о чем там мечтать?
Ким. Мечтать всегда надо.
Муза. Вы молоды, то еще можете себе позволить такие вольности, а у нас тут проблем куча. Кстати с чем пожаловали вы.?
Ким. Да, я…
(Снова звонит телефон, Муза поднимает трубку).
Муза. Алло... Здравствуй, Галя… Да, мне говорила Света, что у Василия Николаевича день рождения… Подарок. Не знаю. Мы об этом со Светой не говорили. Я ей позвоню, и обсудим этот вопрос.
( Снова положила трубку)
Муза. Так о чем мы говорили?
Ким. Вы спросили, какой у меня вопрос, а я …
( Снова звонит телефон, Муза поднимает трубку)
Муза. Алло.. Здравствуй Алла... Где ты говоришь землетрясение? В Монголии?.. А Сколько балов… Не знаешь… А жертвы есть?.. Нет. Конечно, если бы в Японии было землетрясение, то тогда бы много было жертв, а в Монголии – один человек на квадратный километр, то и жертв нет… Нет. В Монголию не собираюсь, я в Малайзию буду ехать. То ты попутала… Да, к Василию Николаевичу ты будешь идти на день рождения?.. Почему не будешь идти?.. Сама решай, но я б не советовала.
( Положила трубку).
Муза. Да, проблема.
Ким. Какая еще проблема?
Муза. Что подарить Василию Николаевичу на день рождения? Вот что мужчинам обычно дарят на день рождения?
Ким. Ну, не знаю. Можно зонтик, электробритву.
Муза. Это как-то уж слишком просто.
Ким. А он курит?
Муза. Курит.
Ким. Тогда купите ему трубку. Сейчас в моду входят курительные приборы.
Муза. Может и правда ему трубку купить? Надо подумать. Так, с каким вы вопросом?
Ким. Я местный драматург. Я написал пьесу.
Муза. Ах, это вы. Мне говорили о вас. Это хорошо, что вы пишите. ( Звонит телефон.) Минутку. (В трубку). Алло… Света, хорошо, что позвонила ты, а то я думала тебе звонить… Хотела с тобой посоветоваться, что за подарок купить Василию Николаевичу… Может трубку курительную купить?.. Не нравится, а ты что предлагаешь?.. Не поняла, какую бабу?.. Из резины. Да, что ты придумала такое?.. Я тебе потом позвоню, а то у меня посетитель. (Положила трубку). Так что у вас за вопрос?
Ким. Я написал пьесу.
Муза. Хорошо. Так почему обращаетесь ко мне? С пьесой надо идти в театр.
Ким. Я пришел к вам, ибо театр затягивает с постановкой пьесы моей.
Муза, Лично я поддерживаю вас. Надо новую струю впускать в наш театр, чтобы зритель шел на представления, как на праздник.
Ким. Спасибо.
Муза. Однако у меня возникло несколько вопросов, после прочтения вашей пьесы. Я её читала. Несколько раз перечитала, хотя времени свободного у меня практически нет. Вот скоро будем отмечать день города, на стадионе будет грандиозное представление. Приглашаю.
Ким. Спасибо.
Муза. Вас, кто считает талантливым? Мама или папа?
Ким. У меня нет родителей.
Муза. А где же они?
Ким. Не знаю. Я в детдоме воспитывался.
Муза. Вы, конечно, в детдоме ставили свои спектакли?
Ким. Я тогда еще ничего не сочинял. Я начал писать уже значительно позже, когда приобрел жизненный опыт, получил уроки драматургии у знаменитых авторов: Кокто, Булгакова, Ануя.
Муза. Это вы лично у ними были знакомы?
Ким. (Поражен, таким ответом). К сожалению, их уже нет в живых, но я тщательно прорабатывал их пьесы.
Муза. Вы меня удивили.
Ким. Так надо поставить мою пьесу и пусть зритель решает – хороша ли моя пьеса или нет.
Муза. Ставьте, если так хотите.
Ким. Но мне надо помочь, в театре под надуманными предлогами отказывают мне.
Муза. Дорогой мой, так чем я могу помочь? Театр – это самостоятельная единица, которая сама решает, что им ставить. Попробуйте обратиться в другой театр.
Ким. Я ездил в столицу, обошёл несколько театров, но там просто игнорируют провинциалов. Правда, один из режиссеров в откровенной беседе за рюмочкой сказал: «Скорее верблюд пролезет в игольчатое ушко, нежели ты поставишь спектакль здесь».
- Почему поинтересовался я?
- Потому что у всех нас имеются дети, внуки, родственники, крестные дети, которых надо пристроить в тепленькое место. Идите вы, идите и двигайте культуру в своих родных местах.
Вот я и прибыл сюда, чтобы пахать целину на духовной ниве.
Муза. Что ж флаг вам в руки и поднимайте целину, а мы посмотрим.
Ким. Так мне надо ваша помощь.
Муза. Так что я могу сделать?
Ким. Но вы ведь отдел культуры, вы же должны как-то направлять театральную жизнь нашего города.
Муза. Мы только общее руководство выполняем.
Ким. Но вы ж могли бы какую-нибудь директиву спустить насчет местных авторов. Ведь в Европе, куда мы так стремимся, есть квота на постановку пьес местных авторов.
Муза. Я вам сказала, что мы выполняем общее руководство.
Ким. Но у меня есть конкретное предложение.
Муза. Уморили вы меня. У меня столько работы, столько работы, что некогда и в гору глянуть.
Ким. Но моя пьеса это тоже большой вклад в развитие культуры нашего города.
Муза. Я б не полагала, что она внесет большой вклад в культуру нашего города.
Ким. Почему?
Муза. Что ж перейдем к некоторым деталям. Вот в вашей пьесе есть такие места, которые просто невозможно поставить на сцене.
Ким. Какие это места!?
Муза. Вот влюбленные слушают в парке на лавочке соловья.
Ким. Да, это глубоко лирическая сцена, а соловей создает фон хороший для нежных чувств. Вы ведь слушали когда-нибудь соловья, и знаете, как трепетно начинает биться сердце под такую мелодию.
Муза. Но, где вам в театре возьмут соловья. Да, и как можно заставить соловья петь на сцене, тогда как говорят, что соловьи в неволе не поют. Или вы предлагаете вместо соловья канарейку в клетке поместить на сцене?
Ким. Зачем канарейку на сцену тащить, если соловья можно записать на магнитофон, и затем крутить эту запись в театре.
Муза. То есть вы предлагаете играть под фонограмму.
Ким. Нет, артисты будут играть в натуре, а голос соловья под фонограмму.
Муза. Нет, мы не можем этого сделать. Позволим соловью петь под фонограмму, а затем захочется и артистам выступать под фонограмму, а они на сцене будут только рот раскрывать или вообще не будут приходить на спектакль.
Ким. Но ведь другие применяют такой метод. Вот даже именитые режиссеры используют такой способ. Вспомните хотя б вот спектакль «Калиновая роща», или спектакль «Дикарь» по пьесе Колона.
Муза. Другие пускай делают как хотят, но мы не будем. К тому же у вас там и коровы на сцене появляются.
Ким. Коровы не появляются, а только подают звуки «Му-Му» за сценой.
Муза. Все равно за сценой надо держать корову, чтобы она издавала там свои протяжные звуки.
Ким. Не обязательно держать корову за сценой. Достаточно тоже записать ее мычание на магнитофон или посадить артиста за сценой, который бы мог изображать звуки коровы – это не так сложно. Да, также он может изобразить лай собаки.
( Ким начинает лает «Гав, гав, гав» Это он делает так страстно, что Муза отмахивается).
Муза. Не надо, а то вы мне еще порвете платье.
Ким. Я ж пытался войти в роль, чтобы вы мне поверили.
Муза. Хотя я вам поверила, но денег у нас нет свободных, так как репертуар уже заложена на несколько лет вперед.
Ким. Муза Аполлоновна, давайте будем откровенны – репертуар закладывается у вас, так как деньгами вы распоряжаетесь.
Муза. Кто вам это сказал? Я его сейчас же уволю.
Ким. Никто мне этого не говорил, и никого не надо увольнять. Просто у меня аналитический ум, мне достаточно было прочитать в городской газете бюджете доходы и расходы театра, чтобы понять какими средствами питается этот очаг культуры.
Муза. Да, они, нахлебники, но я ничего не могу здесь изменить.
Ким. А менять надо. Вот сейчас снова Шекспира ставят, а это же какие материальные расходы будут на костюмы, на реквизиты, на оборудование рыцарских замков на сцене. В моем же спектакли такие расходы минимальны, потому как деньги на костюмы не надо и на сцену нужны будут минимальные расходы.
Муза. Такие вопросы решайте с руководством театра.
Ким. Муза Аполлоновна, но все же знают настолько вы являетесь двигателем культуры в нашем городе. Благодаря вам в нас открыто много очагов культуры, в которых гармонично развиваются граждане нашего города. Знаете, Муза Аполлоновна, я очень сожалею, что я не художник.
Муза. Почему это вдруг вам захотелось иметь лавры художника?
Ким. Я б тогда рисовал портреты знаменитых людей и в первую б очередь нарисовал бы ваш портрет. Причем бы нарисовал бы в виде императрицы.
Муза. Ну, это вы уж совсем мне льстите.
Ким. Нисколько. Это самая настоящая правда. Потом этот портрет надо тиражировать во всех средствах массовой информации.
Муза. У меня нефотогенично лицо.
Ким. Наоборот. Ваше лицо – это вершина фотогеничности, ибо в нем совмещены черты настоящей женщины и государственного деятеля.
Муза. При лунном сиянии я лучше смотрюсь.
Ким. Конечно, при лунном сиянии вы будете великолепны. (Про себя). Намек понял. Надо действовать решительно и беспринципно. Должен заметить, что это не я говорю, а это говорит тот дьявол, который засел во мне. Я готов делать все для того, чтобы исполнить свои мечты. Даже, если мне придется переступать через нормы морали. ( В голос) . Муза Аполлоновна, конечно, при лунном свете вы будете смотреть значительно лучше, поэтому мы с вами пойдем в ресторан. Сегодня полнолуние и на террасе ресторана я буду любоваться вашей несравненной красотой.
Муза. Вы хотите посмеяться надо мной.
Ким. Нисколько.
Муза. Вам намного приятней будет проводить свое время с какой-то молодой красавицей.
Ким. О, какое может быть удовольствие говорить с какой-то пустышкой, у которой в голове сплошной туман. Другое дело иметь дело с вами, с женщиной, которая знает, что ей надо от мужчины, и потому отдает ему все на свете – любовь, нежность, тело, душу.
Муза. Вы опасный человек, я боюсь вас.
Ким. Напрасно вы так думаете. В этой груди бьется самое горячее сердце, которое не может без волнения смотреть на вас. Меня прямо охватывает безумное желание видеть вас, быть с вами, держать вашу руку в своей руке. И, если вы откажите мне в этом, то моя жизнь закончится, солнце зайдет.
Муза. Ну, если для вас это так важно.
Ким. Архи важно. Я побежал заказывать столик в ресторане и встречу вас после работы.
Сцена 7.
( Ким под ручку идет с Музой Аполлоновной в парке).
Ким. У меня сегодня был самый замечательный день. Нет, вечер в моей жизни.
Муза. Да, суши умеют готовить в этом ресторане.
Ким. И музыка хорошая была.
Муза. Музыканты так часто отдыхали. Мы всего два танца протанцевали.
Ким. В следующий раз я попрошу их больше играть и меньше перекуров делать.
( Тут к ним подходит агрессивно настроенная Надя).
Надя. Ах, вот с кем ты гуляешь! Теперь понятно, почему ты не хочешь, на мне женится.
Ким. Надя. Уйди.
Муза. Кто это такая?
Ким. Да, это просто знакомая. Соседка.
Муза. А почему она к тебе пристает?
Ким. Сам не знаю. Надя, иди домой, я тебе потом все расскажу.
Надя. Нет. Никуда я не уйду, пока ты мне сейчас всё не объяснишь.
Ким. Надя, если ты сейчас не уйдешь, то я очень рассержусь на тебя.
Муза. Ты можешь мне объяснить, что связывает тебя с этой девицей.
Ким. Ничего меня с ей не связывает.
Надя. (Возмущенно). Как это ничего не связывает!? А почему же ты тогда со мной гулял. Про звезды рассказывал. Книжки свои непонятные показывал. И говорил, что скоро в театре будут идти твои спектакли. За что ты получишь большие деньги, и тогда мы сможем пожениться.
Муза. Что я слышу?
Ким. Да. не слушайте её! Это всё она выдумала. Неужели вы не видите, что это вздорная девчонка.
Надя. Ничего я не выдумала. А еще ты говорил, что тебе надо обкрутить одну старушку, чтобы она дала денег на спектакль.
Муза. Это правда!?
Ким. Муза Аполлоновна, кого вы слушаете. У неё же совсем крыша поехала.
Муза. Может у неё и поехала, но я еще при полном здравии и все прекрасно поняла. Ты ухаживал за мной, только для того, чтобы деньги получить на спектакль.
Ким. Нет, Муза Аполлоновна, у меня были к вам настоящие чувства!
Муза. Не верю твоим словам. Ты красиво говорил мне о своих чувствах, только ради денег. Как это низко и пошло. Видеть тебя не хочу я.
( Муза уходит , а Ким опускается на землю в отчаянии, сидит охватив голову. Надя стоит в стороне, затем подходит к Киму, пытается его успокоить).
Надя. Ким, встань с земли, а то простудишься.
Ким. Уйди от меня! Я не хочу тебя видеть!
Надя. Ну, зачем ты так расстраиваешься? Ну, не дадут тебе денег на спектакль, то ничего страшного не произойдет. Земля будет крутиться, солнце взойдет на востоке. Нет, никакой трагедии.
Ким. Что ты понимаешь в этом! Ведь это конец всем моим планам.
Надя. Но ведь в жизни есть и другие вещи, кроме твоих пьес.
Ким. Для меня нет жизни без моего творчество, а ты сейчас всё разрушила. Вся моя жизнь потеряла смысл. Я не знаю. Чем могу я заниматься?
Надя. Пошли. Это все пройдет. Завтра ты проснешься, и все будет по-другому.
Ким. Ничего не будет. Меня не будет и тебя не будет. Ты виновата в этом и ты будешь наказана за это.
(Он поднимается и хватает Надю за горло, бросает на землю, душит её)
Надя. Спасите! Спа-си-те!
( Появляется человек в белом халате, который скручивает руки назад Киму и уводит со сцены).