Перед уходом из дома мамка крепко завернула Таньку в свою пуховую шаль. Шаль тёплая, Таньку разжарило, стала она извиваться, выбираясь из удушливых пелён. Крутилась-вертелась, пока не выбралась на волю и не скатилась на пол с широкой родительской кровати.
Пол холодный, Танька начала мёрзнуть. Поползла к печке, которая теплом пышет. У печки – знакомая компания: Альма с четырьмя кутятами. Мамка иногда сажала Таньку к ним на старое солдатское одеяло - поиграть, и Танька со смехом запускала ручки в густую собачью шерсть, таскала кутят за хвосты и лапы, а Альма облизывала ей щёчки.
Озябшей Таньке хотелось поближе к тёплому боку. Но на пути - Альмина чашка с засохшей по краям кашей. Полизала Танька кашу. Не понравилось: мамка кормит Таньку вкуснее, молочным кормом. Вот от Альмы сейчас таким кормом пахнет.
Танька в поисках любимой еды полезла в середину собачьей кучи-малы. Одного кутёнка отпихнула, другого за хвост выдернула – подлезла под самое пушистое брюшко Альмы. А там – целые насосы, брызгающие молоком. Танька, как и другие щенки, зарылась носом в длинную тёплую шерсть, нащупала губами набухший вкусный бугорок. И дело пошло, молочко побежало. Сосёт Танька Альму, как мамку привыкла сосать, причмокивает, а овчарка сверху на неё положила свою большую лапу, от невзгод прикрывает.
Напилась-наелась Танька, согрелась, и сон её сморил. Задремала у ещё не остывшей печки на солдатском одеялке вместе с собачатами. Там и нашла её вернувшаяся с работы мамка. Осторожненько оттащила дочку от Альминой столовой, отёрла роток от налипшей шерсти, снова запеленала в пуховую шаль и на кровать положила - досыпать.
Потом вернулась к Альме, плеснула в чашку свежих щей и погладила умницу по лобастой голове.