(Сказка об отрыве корней и никакого сельского хозяйства).
Деньги – банкирам,
Резервации – индейцам.
Жил был индеец. И звали его Индеец. И был он вождем… как этих? Ну, … этих? А, индейцев! Которых звали по-другому. Имена у них были разные, но жили они вместе; на земле, которую в то время ни один дурак не называл Америкой.
Позвал Индеец к себе шакала…? Нет! Как этого клоуна на бумажке?! А! Шамана. Нет. Шаман у чукчей. А у индейцев кто? А фиг его знает! Кстати, так его и звали – Фиг Его, хотя звали его редко.
Фиг Его пришел к Индейцу и говорит:
- Я раб лампы.
Нет, не так! Он сказал:
- На фиг вождь, Индеец.
А Индеец ему мямлит:
- Задумал я посчитать, сколько рыбы в реке да в озере, сколько в лесу грибов да с ягодами, сколько оленей, не считая моих подданных, взрослых и малых, бегает вокруг меня; ткмо, есть Я - центр мира, и буду верховной массой индейцев.
- Так вопрос в чём собственно? - Фиг Его.
- Хватит ли всего этого для меня и мне? – Индеец.
Фиг Его сделал лицо непохожее, даже на индейца истинной веры. Его бестолково-возвышенный взгляд, казалось, говорил за него, вот сейчас и …ничего.
Скажем правду, Фиг Его - был дебил. Не умел он ничего делать, ни рыбу ловить, ни охотиться, с детства своего скакал как «индеец» меж индейцами, потому что родители его были «индейцы», бил Головой в бубен и тогда Голова сказал:
- Вот этот, и есть Ткмо! А бубна не жалко!
Вот, и сейчас, когда взгляд Фиг Его вернулся в своё обычное - дебильное состояние, он ударил по Голове три раза бубном и закричал в экстазе причастности:
- Не хватит!
Ко слову сказать, слова Индейца «для меня и мне», Фиг Его «от себя» не отделял.
ИспуГАВся вождь. Задумался. Было б чем! И спросил:
- Так сколько мне воинов молодых с ножом на медведя послать в одиночку?
- Мудрено рты ты убрать придумал. Да только, пойдут ли они? – Фиг Его.
- А как не пойти? Индеец я или не Индеец! Придумал я, что коль вернется молодой индеец с медведем, то он и для спаривания годиться… индеец в смысле, а медведь мне, – Индеец.
- А не пошлет ли твой народ тебя к индейскому массоидолу НА? – Фиг Его.
- Да как же они пошлют меня НА? Они ведь индейцы! – Индеец.
О бедный, но «великий» индейский народ.
Манитует.
Ну, вот представите себе, - медведь и среднестатистический индеец. Ну, как – на Микроскоп Амеба с ланцетником.
Было у Отца три сына… и все три индейца. Жили они в племени, как в пламени, чего-то им недоставало? Может медведя?
По одному все три ушли за медведем к Маниту, там и остались. Обезумел старик Отец от горя на медведя, и закричал он так, чтобы Индеец не слышал Медведю и Горю, у которых сыновья и дочери были:
- Коли так дальше пойдет наш Индеец султаном станет.
А Медведь с Горем отвечают:
- Да, что ж, ты говоришь, Отец, как же он султаном станет? Ему ж в гарлем к Маниту не войти – резервация не пустит.
Стали старцы сориться и ругаться словами индейскими. Так было бы и по сей день, но в ночь с 365 на 366-ой нож в год Чёрного верблюда явилось чудо. Нет, нет, ни какого верблюда, этого индейцам ещё недоставало. Явился, не запылился Олень Черный с большой пачкой белой бумаги в черном-пречерном переплете, книгой называется. Только когда взошло солнце, которое приносит в мир тепло и свет, на черном-пречерном переплете, проявилось слово золотом писанное. Почему, например не белым? Неизвестно. Золото не заменит солнце. И блеск его мы видим только при Солнца свете.
И рассказал он трем старцам, которые учетверятся, дабы послушать…, ослу…, ослушаться и предать! Нет, предать славе! Или слово! Только вот, не помню, толи вечное, толи беспечное? Да впрочем, откуда у индейцев печное отопление? Греет их только вигвам. Который поджигают, если вождя, который войны не хочет, переизбрать хотят.
Ну, в общем, стали индейцы делиться на верных и неверных…
А между делом, и заборы из колючки выросли, таблички с «резервациями» какими-то? И верные индейцы стали жить за табличками, а неверные по лесу бегали и гармонию нарушали…
Невесело жили индейцы жили в резервации. Сколь им не объясняли люди умные, что такое свобода и право выбора, а не понятно… Даже конспектировать пытались и полукниги задарма брали, даже самоучитель родного языка для них выдумали, во как!
Слушали … слушали индейцы не понятно… мудрено… и не по-индейски как-то, а как-то по критиндейски-демо или де-мокритиндейски. Где-то «рь» пропущено. Где?
Чужое, бесполезное, враждебное. Рассуждать начнут, разволнуются, так что главный надзиратель Огома и сон, и аппетит потеряет в вопросе: «Как подопечным по печению раздать?»
Даже Фиг Его бубен по-пьяне потерял. Ну, тут уж! Индейцы - они и в Африке индейцы! Откуда индейцы в Африке? Там свои есть, которые... Эти… ну, которых потом привезут. Ладно, об этом потом.
Бедный, одинокий, несчастный, нездоровый индеец, которого и в детстве не брали играть в индейцев, учит других индейцев как им быть богатыми, счастливыми и здоровыми семьянинами, и что главное - не индейцами.
Огома.
Разговор у костра:
Любили индейцы у костра собраться не то чтоб покурить, не то чтоб обкуриться, но и поговорить тоже. Обкурятся индейцы и сидят…?... Ночь кругом, а они укуренные, как индейцы… И вот, один молодой воин, который не курил, как остальные индейцы, спросил самого старого индейца:
- А другие времена были?
- Было много …
- Чего много?
- А всего было много… много дичи, много рыбы, много индейцев: стариков, детей, воинов, женщин … в лесах наших.
- А делось куда?
- Леса?
- Нет, всё ЭТО?
- Всё осталось, кроме индейцев…
- Почему?
- Так, не правильно мы жили, как оказалось. Не знали мы тогда, что жить нам можно не везде где хочется, и есть можно не все что хочется… так сказать воздерживаться, и от женщин тоже, и от детей…и боги, и духи наши, не знали, как надо жить правильно…
- Да, как же это так?
- Я и сам долго не верил.. и отец мой не верил, и брат мой не верил… А сын мой поверил и внук мой поверил, и не могу я им веру свою передать, а со мной она и вовсе умрет…
- А останется что?
- Трубка, кисет, стакан, крест белого Маниту, вот эта резервация. Может мокасины ещё?
- А лук, стрелы, томагавк?
- Не разрешено это индейцам, и раскраску боевую нельзя, пугает это Папуасов, пристойно татуированных.
И заплакал старик, по-своему, как то по-индейски, что даже укуренопьяный костёр загорелся каким-то боевым красным оттенком. Но до рассвета далеко… и правнук его маленький тоже заплакал… И запел старик колыбельную, на своем на индейском языке, где-то такого содержания:
Спят серые кошки…
Спят серые мышки…
А вот, индейцы не могут уснуть.
Пытаются вспомнить и посчитать
Скальпы врагов своих к Маниту отправленных.
Нет у них скальпов более.
Все скальпы выкупили люди загорелые.
А зачем им нужна доблесть индейская?
Вот, и думают об этом индейцы,
Сокрушаясь в незнании предназначения своего…
Уснул правнук и все у костра. Не спал старик и молодой воин. Молчали они, а вот о чём?