Бывало, весной, летом и осенью, когда приходила пора сажать, пропалывать или убирать огород, бессовестный Павло к своему земельному наделу не выходил до тех пор, пока не видел через окно, что его скромница-соседка Верка уже вышла к своему. Вышла в косыночке или в белой панамке, или в вязаной лыжной шапчонке (всё зависело от сезона). Вышла и стала там бойко работать. Сажать ли, пропалывать или убирать... После этого выходил и Павло.
- Бог в помощь, Верка! - кричал он, бывало, через межу.
- Спасибо! - бывало, отвечала Верка.
- Как там наши дети? - кричал бессовестный Павло.
Верка, оторвавшись от работы, разгибалась и укоризненно качала головой.
- Бессовестный ты, Павло, - говорила она. - Не надоело дурака валять? Какие ж они наши, если рождены мною от мужа Серёжи?
- Тогда почему я их так крепко люблю? - улыбался Павло.
Верка, залившись румянцем, не отвечала. Потому как, во-первых, не знала, что сказать - он и правда любил и баловал гостинцами её обоих детишек, а во-вторых, надоел! Он ведь, завидев её, всегда и при людях кричит: «Как там наши дети?» Потому что бессовестный, просто дурак! Скоро тридцать уже, а дурак дураком. Или прикидывается. Друзей не имеет, не женится и только и делает, что пристаёт... С тех пор, как не стало Серёжи, когда муж Серёжа разбился в машине,- одно и то же, как напасть: «как там наши дети? как там наши дети?»
Верка, сгорая от стыда, беспомощно смотрела на односельчан, которые слышали всё это (мало ли что подумают?)... смотрела и не слышала от них ни слова в свою защиту. Они все только улыбались, стояли. Им всем нравился этот крепкий, здоровый Павло. Они его считали добрым и хорошим парнем. Молодые девчонки видели в нём своего будущего мужа, одинокие старики - бескорыстного помощника по хозяйству(где-то что-то починить или дров наколоть, или...) А он - бессовестный и грубый. Опасный дурак...
Прошлой весной, когда зацвели в садах вишни и запели скворцы, когда каждая былинка на земле стала наливаться живительным соком, Павло остановил Верку на улице и, пристально всматриваясь в её молодое лицо, вдруг спросил:
- Что с тобой?
- А тебе-то что?
- У тебя же на лице повысыпали прыщи! - шёпотом, как какую-то тайну, сообщил ей он. - Ты хоть знаешь, от чего это?
- Знаю, - зарделась скромница Верка. - Аллергия на цвет вишен... Дай пройти!
Бессовестный Павло крепко взял её за плечи.
- Бедная Верка! - сказал. - Это же не аллергия, дурная... Гормоны гуляют. Тебе нужен мужик! Выходи за меня замуж!
- Дурак! У меня один муж - Серёжа! - выкрикнула Верка тогда, вырвалась и убежала...
Теперь уже новая весна. Пятая весна со времени гибели Серёжи. За окном то падает снег, то дождит серебристыми струями небесной воды. Утром по заснеженным веткам сада прыгают сороки, а днём под ласковым солнцем лопаются на тех же ветках созревшие почки. И красота окрест такая, будто всё на земле воскресло, завершив, наконец, долгий и Великий Пост.
К Верке пришли с другого конца села отец с братом, закололи её кабана, осмолили, освежевали. Верка с маленьким сыном и дочкой покрасила и уложила в плетёные кошёлочки куриные яйца...
А бессовестный Павло решил уехать из родного села - со вчерашнего дня вывесил на свои ворота объявление: «Продаётся дом»
Дурак, он и есть дурак, думала Верка, наклеивая вечером на это объявление своё приглашение: «К заутрене с нами пойдёшь, шалопут ты пропащий?»