Судьба

               
                Рассказ
               
                Шепни, что осенью придёшь  -
                И лето я смахну,
                Как надоевшего шмеля, 
                Прилипшего к окну.               
               
                Эмили Дикинсон

   Праздник был вчера. Шумно и весело отгуляли свадьбу серебряную. Гости, цветы, поздравления. Так много всего, что счастливое событие  огрузнело  усталостью.  Приятной, лёгкой, наполненной радостью тихой, как всегда при завершении доброго дела. Слёзы вспомнились. Как без них, когда выросшая за четверть века молодая поросль, кровиночки твои, дочь и сын – рядом? От них в свой срок продолжится род, их род. Это ли не чудо?! А сегодня семья отдыхает.

   Раскалённые угли отбрасывают блики на стены беседки. Потрескивают искристо, тают в жарких огненных языках сухие берёзовые поленья, отдавая тепло  и пряно-горьковатый, дымный дух. Ночь, прохладная, влажная от близости реки и сочного лугового травостоя,  накрыла дачный посёлок.  Едва различим во тьме дом с маленькой остеклённой верандой. Низкие фонарики молочным светом своим вырывают из неё тропинку, обрамлённую цветами, очертания остроконечных туй и высокой берёзы у калитки.

   - Пап, ну пусть сотый раз! Ну, расскажи. И Света ещё не слышала,- парень обнял сидящую рядом жену. Ища у неё поддержку, спросил:
  -   Ведь не слышала, правда?
    Та согласно кивнула головой.  Она была совсем новенькой в их семье.  Всего-то месяц, как женаты.  Робела ещё перед родителями мужа.  Кто она? -  Скромная вчерашняя студентка. А тут свёкор – бравый полковник.  И не старый ещё. Красивый. И ничем не портит его лёгкая седина на висках. Наоборот, украшает.  А семейные истории, поверья, традиции, да и просто легенды  - не только заманчиво интересны. Они билет, пропуск заветный в новую, неведомую, волнующую жизнь, где рядом будет не только муж, но и эти люди.

    - Расскажи, папочка, расскажи.  Ну, пожалуйста, -  протянула просяще темноволосая девушка – худенькая, стройная, с огромными карими глазами. Вытянула капризно, ковшиком,  нижнюю губу.  Приподняла ниточки иссиня-чёрных  бровей. Повернула к нему смуглое лицо – копию отцовского, включая щербинку на верхних зубах:
   - Ну, расскажи, папочка!
   Мужчина улыбался каким-то своим мыслям. Будто был далеко от этого костра, тихого семейного единения.
    - Сколько же сидеть будете, полуночники? – прервал тишину женский голос из темноты со стороны дома, - всем постелила. Спать пора!
   Она подошла, обвела всех сидящих вопрошающим  взглядом. Повторила мягко:
   - Идите, идите. Поздно уже…
   - Да вот, Алён, молодёжь просит рассказать, как мы с тобой встретились.
     Женщина обняла мужа. Замерла в объятии этом,  значащем   для двоих нечто большее, интимнее, известное только им. Нарушила выжидательную тишину тихим:
    - Расскажи, Серёженька, расскажи…

   В то раннее утро вчерашний курсант военного училища спешил на поезд. Пятнадцать часов пути и он будет дома, где, уже оповещённые срочной телеграммой, ждут его отец, мать, бабушка с дедом и куча родни по разветвлённой семейной линии. Бодрит, слегка покалывает грудь под лёгкой рубашкой, влажная, липкая прохлада.  Джинсы, кроссовки,  да лёгкий чемодан с новенькой военной формой и подарками для близких – вот и вся справа. А на душе радость и удаль, лёгкость юношеская и ожидание чего-то светлого и радужного. А как иначе? Отпуск впереди! А потом начнётся служба. Распределение удачное – средняя полоса российская и часть военная в черте города, не в диком углу, далёком от благ цивилизации.

   Остался позади дымный, грохочущий вокзал. Замелькали за открытым окном  не отошедшие ещё ото сна придорожные лесные полосы, луга с диким разнотравьем, поля, череда разбросанных, разномастных домов с полосками огородов, утопающие в садах островки дачных участков. Плотный молочный туман в оврагах  слоился, будто оживал в лёгком невесомом дыхании, разбредался клоками, таял и растворялся бесследно, вылизанный до донья солнечным языком. Запахи и звуки наступающего лучезарного утра, всё вокруг веселило  молодую кровь. На городской станции поезд стоял дольше обычного. Сергей торопил время, считал медленно текущие минуты. И вдруг замер – в вагон вошла девушка. Приветливо улыбнулась проводнице, прошла по вагону и остановилась рядом с ошеломлённым Сергеем:
   - Доброе утро!
  Он не ответил и молчал, пока она располагалась на своём месте, напротив его. И не понял поначалу, что случилось.  Онемел, утонул в каком-то неладном, нескладном волнении. Будто замкнулся внутри невидимый замок. А ключ потерялся.
   - Доброе, доброе, -  выдавил наконец  сквозь непонятное, но такое зримое оцепенение, не узнав своего голоса. И поймал её взгляд – тихий, спокойный, улыбчивый. Так смотрела на него мать, когда хотела приободрить и успокоить. Получалось у неё. А тут затрепетало, заухало что-то внутри, гулко отдалось в висках.

   Девушка открыла книгу.  Большие синие глаза её заскользили по строчкам, и Сергей заметил, как золотисто блестят кончики её ресниц и светлые волосы, будто запутались, заплутали в них озорные солнечные зайчики.  Как нежны её руки с лёгким загаром. Стать бы на миг страничкой книжной! Он знал много девушек.  Уверенный в себе, не робел перед ними. И красивых встречал немало. Прилипали глаза к стройным ножкам, точеным фигурам, упругим девичьим грудям, поворачивали вслед им непокорную голову с шалыми мыслями. А тут не заметил, не увидел, а изумился только чистоте и свету. Непонятное, неизведанное доселе чувство. Что это?

   Смутная тревога не покидала его.  Хотя до вечера успел узнать её имя и что через год заканчивает она медицинский институт и будет терапевтом. Едет к родителям, бабушке и братику в небольшой посёлок. Мать – учительница, отец  с измальства к технике прикипел, заведует автогаражом. О себе немного поведал. Пошёл по отцовским стопам, военный. Мать тоже врач, но детский.  Немало квартир обживали они  в дальних гарнизонах.  Сейчас осели в городе.
    Поезд притормаживал. Проводница громко объявила станцию. И предупредила:
   - Стоянка две минуты!
   Девушка поднялась, пошла к выходу:
   - До свидания! Счастливого вам пути!
   - Как? Что? Вы выходите?! Так скоро!
    Девушка улыбнулась, легко сошла со ступенек вагона.
   - Дурень! Дурень! - пронеслось в голове Сергея.- Адреса даже не спросил!
    Он выбежал, замахал руками, как ветряная мельница, безотчётно, безнадёжно. Хотел крикнуть что-то, но не смог. Не нашёл ни сил, ни слов. Да что же это такое? Он не может отпустить её вот так, навсегда! Это Она, Она, Она!

    Метнулся в вагон, схватил чемодан.
   - Молодой человек! Не ваша станция! – догнал его окрик проводницы. Не нужный уже, утонувший в грохоте набирающего скорость поезда. Да и сама она, не зная, почему, помахала рукой вслед ему. Будто причастна стала  к чьей-то сокровенной тайне.  Сказала задумчиво: « Вот ведь как бывает! Надо же! Расскажи кому – не поверят!»

   А Сергей догонял девушку.  И не на шутку испугал, назвав по имени и взяв ее руку в свою.
   - Вы почему здесь?  Вы с ума сошли!
   - Сошёл. – признался он, - и с ума, и с поезда.
   Он очень хотел сказать ей самое главное - как страшно ему  потерять её.  Но не мог. По просёлочной дороге возвращалось  с выпаса дойное стадо. Мягко клубилась и оседала невесомая сизая пыль, сладко пахнущая парным молоком.  Хозяюшки встречали своих бурёнок. Но мимо деревенского любопытства и привычки примечать нездешних, не прошло незамеченным появление Сергея. Вглядывались беззастенчиво - слеповато, щурились от редких вечерних лучей, прикрывая глаза козырьком ладоней:
   - Девка-то знамая, Алёна Куликова. А это ктой-то с ей? Да видный какой парень! Красовитый! Быстро порешили:
   - С женихом Алена приехала!
 
   А невеста названная пылала от смущения.  Обогнала Сергея, забежала в дом.
   - Гнались что ли за тобой? – спросила мать, с порога почуявшая волнение дочери.
   - Мама, он с поезда! Вышел и идёт! Я его не знаю! Вон стоит, не уходит!
   - Отец! Ну - ка сюда иди!  Быстрее давай! Быстрей! – позвала мать.
   Через минуту к Сергею, нерешительно переминающемуся  у калитки, вышел крупный мужчина. Лицо его выражало целую гамму чувств, от недоумения до готовности защитить свою семью не только словами. Из  лепета жены и дочери, перебивающих друг друга,  он ничего  не понял.  Кроме одного – надо разобраться. Вот и набычил голову, сложил на груди тяжеловесные кулаки:
   - Ты, парень, чего тут?  Чего тут стоишь-то?
   - Я не сделал ничего плохого, просто проводил Алёну до дома.
   - Проводил и иди себе. Она бы и без тебя дорогу нашла. Иди, парень. Иди по-хорошему. Людей не собирай.
   Сергей смутился, как будто посмотрел на себя со стороны. А чего ожидал? Побьют ещё сельские. Да и вдруг парень у неё есть? И разве поверят ему сразу, что не мог он иначе?  Некогда было думать.
  - Зачем с поезда сиганул? – спросил тихо отец.
   - Можно я завтра к вам зайду? Объясню всё. Пожалуйста, - парень почувствовал в вопросе отца  лёгкое, едва уловимое сочувствие.
   Мужчина кивнул:
   - А пока иди. Через дом тётка моя живёт. Переночуешь.

   На другой день он был в доме Куликовых. Рассказал о себе, семье. О планах своих, в коих есть женитьба на Алёне.  Вечерним поездом он уехал домой.
    А через три дня у дома Алёны остановилась машина. Из неё вышли двое высоких мужчин в военной форме – отец и сын, симпатичная светловолосая женщина – мать Сергея и пожилая пара – бабушка с дедом. Как же без них? Мигом пронеслась по селу новость:
   - Просватали Алёну!  Вот и весь сказ,- заключил отец семейства.

   - Ну, ты, папа, даёшь! – нарушила тишину дочь,- Герой! А если бы не сошёл с поезда?
   Как ответить?  Самому себе не раз задавал Сергей вопрос этот. И страшно становилось. А вдруг разминулись бы? Что сказать ей, юной совсем?
   -Её ведь не только увидеть, но и удержать надо.
   - Кого? Маму?
   - Судьбу свою…
 
       Лёгкий ветерок чуть шевелит крону старой раскидистой яблони. Шелестят тихо, будто перешептываются,  иссушенные зноем листья, отбрасывают ажурную, танцующую тень  на светлую столешницу.  За длинным столом, рассчитанным на большое семейство, хлопочет женщина. Она светла лицом, пышные волосы цвета спелого мёда  касаются плеч. Глаза васильковые искрятся и улыбаются. Не всем дано это – лучиться взглядом. Тем более  с собой наедине, когда ждут монотонные дневные хлопоты. Они незаметны для сторонних людей. Кто, скажите на милость, сочтёт, сколько раз  вымоет она вот эти чайные чашки? Да и когда закончится для неё  этот дачный день, когда никто никуда не спешит и завтра выходной?  Но подишь ты – губы молчат, а свет дивный изливается. Это изнутри  много его накоплено. Не тлеет, а ярко горит та невидимая, неведомая, загадочная лампа, называемая душой. И сочится, светится тепло через зеркало её – глаза. Через руки  заботливые, через сердце доброе, незлобливое .  Не каждый увидит и поймёт. Не каждый беречь будет  сокровище это.

   Он увидел, распознал родное среди множества лиц, толчеи людской с её извечным движением и суетой.  Ничто не затмило осиянности той, что судьбою стала. Остальное в их власти – беречь, жалеть, радовать, сострадать, не расколоть  хрупкий тот сосуд. Иначе уйдёт из него  тепло и свет. Сейчас блестит он легко, серебристо, затем  укрепится ясным жемчугом.  И пора драгоценная грядёт – платиновая, рубиновая, золотая, бриллиантовая. Собирай, это ты посеял! Радуйся теплу и любви близких, благодати тихой, заслуженной по делам твоим.  Избранным, чья жизнь наполнена долголетием, под силу и коронная свадьба. От лёгкого ситца, от чистого бумажного листа, который легко скомкать и выбросить - до золота и нетленной королевской короны могут дойти двое в любви и согласии. Возвысить чувство, что движет солнце  и светила!  Не расколоть бы только. Не расколоть бы…
               
                Любовь Скоробогатько